О свете в наших душах

Лиар Вайторвен, учитель философии, часто приходил работать в архив после уроков. Он перешёл в преподавательский корпус несколько лет назад - но всё ещё казался себе не столько профессионалом, сколько много знающим любителем. И поэтому он приходил в архив каждый вечер, открывал тексты орденских мыслителей, и читал их, и выделял важные места, и составлял планы, как будто сам был ещё учеником. В один из таких вечеров он случайно заметил девочку лет семи на вид – она с недетским вниманием погрузилась в работу, но при этом спокойно коснулась его Силой: видимо, была слишком сосредоточенна, чтобы обернуться и посмотреть. Через несколько дней Лиар снова увидел её, и она опять обратила на него внимание, но не обернулась. А когда на следующий день снова нашёл её в архиве, сел рядом с ней. Девочка оторвалась от терминала и внимательно посмотрела на него – и Лиар вдруг подумал, что она удивительно красива. Она была человеком, но белоснежная кожа и волосы выдавали в ней арканианскую кровь. Черты её лица были удивительно правильными, одновременно по-детски мягкими и по-взрослому тонкими. Но сильнее всего запоминались глаза: огромные, прозрачно-голубые, чуть светлее ближе к зрачку. Этими глазами на Лиара смотрела как будто не семилетняя девочка, а кто-то другой: то ли сильная и много пережившая женщина, то ли даже сама вечность, которой нет дела до того, через кого видеть этот мир – через опытного и уважаемого магистра или обычного ребёнка. Вскоре наваждение пропало, но Лиар продолжал ощущать непонятный холодок, пока работал рядом с ней. После этой встречи он стал уже нарочно искать её – она приходила в архив почти каждый день, но всегда садилась за разные терминалы. Когда Лиару надо было сосредоточиться, несмотря на тяжёлую усталость, или разобраться с особенно сложным текстом, или просто не дать себе превратить привычную работу в рутину, он садился рядом с этой девочкой – и силы всегда находились. Не то, чтобы рядом с ней исчезала усталость – просто Лиару рядом с той девочкой казалось, что за ним наблюдает что-то высшее, и он не мог позволить себе расслабиться перед лицом этого. Иногда, наоборот, она подходила к нему – и они без слов, одними взглядами и отзвуками в Силе решали, остаться ей или отойти. Как-то девочка несколько дней не приходила, и тогда хранитель спросил у Лиара: «Куда девалась твоя ученица?» Только тогда Лиар и заметил, что она постоянно встречаются уже полгода, но даже не знают имён друг друга. И тогда он решил, наконец, познакомиться с ней при следующей встрече. Девочка пришла на следующий день. Она двигалась как всегда: спокойно, уверенно, по-взрослому. Подошла к Лиару, он кивнул ей: давно ждал тебя. Она хотела, как обычно, открыть что-то в терминале и уйти в чтение, но вдруг спокойно спросила: - Можно с Вами поговорить? – в вопросе девочки было слишком много серьёзности для простого начала разговора. Лиар ожидал, что её голос будет небесно-красивым или, наоборот, леденящим душу, но в нем не оказалось ничего особенного, только интонации немного ровнее привычных детских. - Конечно. А почему именно со мной? – спросил Лиар. - Просто мне больше не с кем, - в Силе при этих словах не появилось ни затаённой тоски, ни усталой обречённости. Девочка говорила так, как болтала бы с подругой ни о чём. - А твои сверстники? А воспитатели и учителя? – сочетание мрачных слов и спокойствия в Силе тревожило Лиара. - Девочки считают, я зануда и со мной скучно. Вы знаете, они ведь много видели сами, и друг с другом по-настоящему интересно разговаривают. А я хочу что-то рассказать, и они замолкают и иногда просят меня уйти. А воспитатель – с ней совсем тяжело. Она смотрит на меня, как будто я мудрая-мудрая и знаю больше неё самой. И она готова согласиться с каждым моим словом, а я с ней посоветоваться часто хочу. - Ясно. А ты со сверстницами о чём говоришь? - О разном. Иногда о философии, я ей года два уже увлекаюсь, иногда просто о себе или интересных историях, которые читала. Когда о книгах, тогда разговор ещё как-то идёт, а если я о себе начинаю, то они сразу замолкают. Лиар понимал их. Наверное, каждый из её знакомых чувствовал холодок рядом с ней или боялся случайно встретиться с её серьёзными голубыми глазами. Лиар бы сам испугался с её возрасте – и никогда не признался бы себе, что трусит перед обычной девчонкой, стал бы храбриться, и смеяться над ней, и называть её «ботаником» или «заучкой». Вот только Лиару давно было не семь и не двадцать, и он не привык прятаться от непривычного отпечатка в Силе. Он помнил, как однажды какой-то падший захватил заложников, и сам Лиар несколько часов вёл с ним переговоры. Помнил ощущение безумного и беспорядочного урагана чувств и обрывков мыслей, которым в Силе отзывался падший, помнил, как хотел как можно скорее уничтожить этот ураган. Но при этом его не покидала ясная и твёрдая, но как будто чужая мысль: со смертью падшего погибнут заложники. А когда после долгого разговора падший согласился отпустить заложников сам, оказалось, что там была заложена бомба, которая должна была взорваться при остановке его сердца. Потом он стал наёмником, и Лиар больше ничего не слышал о нём. - Молчите? – голос собеседницы вернул Лиара к реальности. - Думал, что с тобой происходит. Сначала мне показалась, что ты просто не умеешь общаться, но на самом деле с тобой всё сложнее. Девочка подобралась и приготовилась слушать. - Знаешь, вот всем известно, как тёмная сторона меняет одарённых – уродство, жёлтые глаза, всё это. А разумные любой расы боятся таких перемен – это ведь один из глубинных страхов, что кто-то или что-то изменит твоё тело. Поэтому о скверне Тёмной стороны знают практически все: вот есть опасность, а вот есть страх, который просто с ней связать. Но дело в том, что светлая сторона тоже может менять разумного, даже его внешность. - Я знаю. Читала об этом у Ковен. - Хорошо, что знаешь. Вот оно с тобой и происходит. В Силе лёгкой тенью промелькнуло разочарование – но после него не осталось тяжёлого ощущения. Только лицо девочки стало немного менее сосредоточенным. - Это же невозможно. Так изменяются магистры, воины, кто-то великий и сильный. А я просто слабая одарённая, которая много читает. Я ведь даже учебные поединки только раз в неделю выигрываю. Так что Силе здесь нечего изменять. - А я так не думаю. Знаешь, это зависит во многом от самоотдачи, а не от славы или умения сражаться. Попробуй рассказать мне о себе – как живёшь, на что медитируешь, чего боишься. Девочка снова сосредоточилась. Лиару показалось, что она постепенно начинает ему верить. - Я живу... как обычный юнлинг. Только читаю много – раньше по философии, а теперь иногда беру что-то по истории, или физике, недавно вообще в математику занесло. Только общаюсь редко, я говорила. Вот и всё обо мне. - А ты чего-нибудь боишься? Не так, чтобы страшилки слушать по ночам, а так, чтобы видеть это в себе и бороться с ним? Лиар ждал, что она ответит «эмоций» или «тёмной стороны». Но она подобралась, и Лиару показалось, что сквозь холод и вечность на него вдруг посмотрела живая и напряжённая девочка. - Да. Двух вещей. Боюсь остановиться. Боюсь, что мне станет удобно жить. Привязаться к вещи или идее, если Вам удобнее терминами. Особенно боюсь, мне будет казаться: я слышу Силу всё яснее и яснее, а на самом деле - только себя. А ещё боюсь научиться лгать себе. Знаете, вот многие каждый день повторяют перед утренней медитацией «нет эмоций» и так далее, и останавливаются на этом. А я не хочу так – я хочу, если говорить что-то, то и делать это до самого конца. Лиар и его собеседница замолчали. Оба не ожидали, что разговор окажется настолько откровенным. - Знаешь, - Лиару хотелось немного разредить обстановку, - я, на самом деле, тоже боюсь остановиться. Я из-за этого в юности почти что разошёлся с учителем: он всегда стремился быть правильным, ты, наверное, встречала таких. Он постоянно повторял мне, что во всём надо «соблюдать покой» - его любимая фраза. Из-за этого он сам практически не поменял даже обстановку в комнате за десять лет, и мне запрещал всё подряд: уходить надолго не по делам миссии, читать не из орденской библиотеки, даже сильно радоваться или мрачнеть. Я готов был сбежать от него хоть из ордена, но он быстренько направил меня на испытания, и в двадцать я уже стал консулом. - Но ведь Вы сейчас в корпусе преподавателей? - Да. Просто я стал стареть, и понял: мне уже поздно ходить на миссии. И тогда я снял с себя все звания – чтобы знакомые не звали вернуться, прошёл курс на учителя философии и теперь учу. - Хорошо. Девочка немного расслабилась, и вместо недавней искренности появился привычный холодок. - Так вот, - сказал Лиар, - вернёмся к тебе. Ты вот говоришь, что не согласна повторять слова из кодекса и при этом не следовать им? А теперь подумай, сколько разумных, даже из магистров готовы настолько следовать ему? - Ясно, - девочка говорила спокойно, как всегда, но в Силе снова слышалось напряжение, - значит, Вы правы: Сила меняет меня, а все боятся этого. Теперь я хотя бы знаю, что происходит. Спасибо. Девочка встала и приготовилась уйти: читать теперь у неё точно не получилось бы. Когда она уже собиралась попрощаться, Лиар вдруг сказал: - Постой, давай познакомимся. - Давайте, - она не удивилась его предложению, но и как будто не заметила, что не сообразила познакомиться сама, - я Ариадна Изинди. - Лиар Вайторвен. До следующей встречи, Ариадна? - До следующей, Вайторвен. Спасибо Вам, Вы многое объяснили мне. Ариадна ушла. А Лиар чувствовал себя странно: если верить его собственным словам, он должен был бы бояться Ариадны и избегать её. Но вместо этого – часто работал с ней, разговаривал, спросил об имени. Лиар не знал, отчего это, но был уверен: когда он и Ариадна встретятся потом, каждому из них придётся пересмотреть многое в себе.