Мы справимся

*** - Мэри, ты уверена, что это хорошая идея? - Более чем. Шерлок упрямый осел, ну и Молли не отстает. - Он убьет меня. И это будет на твоей совести. - Не забывай, что твоя жена – суперагент в отставке. Я смогу тебя защитить, дорогой. Но только если сегодня ночью ты присмотришь за нашей очаровательной дочерью. Иначе спасать придется меня. - Суперагент и профессиональная шантажистка. - Я тоже тебя люблю. *** Со времен событий в Шерринфорде прошло полтора года. Многое изменилось до неузнаваемости, но прежде всего сам Шерлок. Человеку со стороны эти изменения увидеть вряд ли возможно, однако людям из «первого круга» было чему по-настоящему удивиться. Прежде всего, он открыл свои чувства Молли Хупер. Тогда, в заточении на жутком острове-тюрьме, Холмс и не предполагал, что эти чувства настолько сильны. Осознав, что ей угрожает реальная опасность, он готов был отдать свою жизнь, не раздумывая, но такого выбора Эвр ему не предлагала. Его сестра смогла найти наиболее уязвимое место, забравшись в самые глубокие воды подсознания детектива: услышать слова любви, играя в эту жестокую игру, вряд ли было тем, чего девушка заслуживала. Когда все закончилось, Шерлок не сразу решился на откровенный разговор, впервые не зная наверняка, как себя вести, что именно сказать и как отреагирует на его визит сама Молли. Он решал семейные вопросы, взяв на себя ответственность за вновь обретенную сестру, занимался восстановлением разрушенной квартиры на Бейкер Стрит, брал новые дела, пытаясь отвлечься, оправдать себя и свой страх. Но однажды совершенно случайно встретил свой ночной кошмар на улице. Это произошло спустя месяц или чуть больше после их последнего разговора: Молли выходила из маленькой кофейни в трех кварталах от Бейкер Стрит. На осунувшемся бледном лице Шерлок увидел столько печали, боли и отчаяния, что не сумел игнорировать «эмоциональный контекст» и, бросившись ей наперерез, порывисто обнял, повторяя только одно слово «прости». Доподлинно известно, что после этой случайной встречи оба ее участника пропали из виду на две недели. Джон получил лишь короткое сообщение довольного скупого на подробности содержания «Меня не будет некоторое время, на связь выходить не смогу», а начальник отделения аутопсии больницы имени Святого Варфоломея – e-mail с заявлением на отпуск, написанным в тоне, не допускающем отказа. Через два месяца Шерлок и Молли были застуканы папарацци в Гайд парке, беззаботно целующимися на лавке в весьма оживленной части излюбленного места прогулок лондонцев, что миссис Хадсон впоследствии определила как «способ сказать миру, чтобы ничего не объяснять друзьям». Их отношения не были похожи на сказку: откровенно говоря, большую часть времени Шерлок продолжал быть редкой сволочью, однако теперь Молли знала, что ее терпение и доброта имеют смысл и, что немаловажно, награду. Наградой был сам детектив, прижимающийся к ней со спины и обвивающий сильными руками, дышащий прямо в макушку, вскакивающий посреди ночи от периодических кошмаров и позволяющий ей успокоить себя, убаюкать, словно маленького ребенка. С каждым днем новый Шерлок становился все больше похожим на обычного человека, не скрывающего своих слабостей и недостатков. И этот человек ей нравился. Она любила его всем сердцем. Но три месяца назад все изменилось. Дело политика МакФерсона, подкинутое Майкрофтом, выводило консультирующего детектива из себя. Уже месяц он буквально сходил с ума, пытаясь соединить нити, ведущие к разгадке, и каждый раз заходил в тупик: убийство, обставленное как бытовое, определенно было чем-то гораздо более сложным и запутанным, но улики, которые он находил, вновь и вновь возвращали его к началу. Джон не разговаривал с другом несколько недель, нарвавшись на оскорбительный тон в попытке быть полезным. Однако причина, по которой он игнорировал неуклюжие попытки Холмса наладить отношения, была совсем в другом: доктор Ватсон стал свидетелем безобразной сцены, развернувшейся на его глазах между Шерлоком и Молли. Она все еще не переехала на Бейкер Стрит официально, однако находилась там большую часть времени, свободного от работы, делая жизнь своего возлюбленного максимально комфортной в быту и помогая ему в расследованиях, проводя, порой, бессонные ночи в изучении материалов дела, справочников и поисковых запросов в гугле. Молли тонко чувствовала настроение Шерлока, точно знала, когда стоит промолчать и, поставив на подлокотник кресла очередную чашку кофе, бесшумно покинуть гостиную, когда предложить помощь, а когда просто положить руки на плечи и сделать массаж, пытаясь хоть немного облегчить муки гениального ума, заплутавшего в поисках истины. Ей не нужны были слова благодарности и ответные действия: достаточно было чувствовать, как скованные железом нервного напряжения мышцы расслабляются под ее пальцами, а сам Шерлок на несколько мгновений позволяет ей быть важной, нужной и, возможно, любимой. Он выбрал ее. Он рассказал об этом всем. Большего желать Молли Хупер, безнадежно влюбленная в социопата долгие годы, не могла. Казалось, она может вытерпеть все: приступы дурного настроения и занудства, внезапные ночные вылазки, молчание и игнорирование ее присутствия днями, а то и неделями. Но, как оказалось, и у поистине ангельского терпения есть свой предел. В то утро Шерлок впал в особо острую фазу раздражения, швыряя бумаги и CD диски со стола, и безостановочно курил, откопав заначку в виде пачки сигарет, неосторожно оставленную Лестрейдом пару месяцев назад. Клубы дыма превратили гостиную в олицетворение «туманного Альбиона»: в нем с трудом можно было различить гору грязных чашек из-под кофе, которыми был заставлен журнальный столик, а также самого Шерлока, устроившего длинные ноги на письменном столе, сдвинувшего брови в угрюмой гримасе, обозначающей самый высокий уровень опасности при возможных контактах. - Какого черта… Шерлок, давай проветрим комнату. И где ты вообще взял сигареты? - Не знал, что должен отчитываться перед тобой, Молли. -Ты ничего мне не должен. Но смею напомнить, что пару дней назад ты лично просил меня взять под контроль твою проснувшуюся тягу к никотину. И, кстати, десять упаковок никотиновых пластырей лежат рядом с тобой, на этом письменном столе. - Тебе стоит тщательнее подбирать слова: взять меня под контроль? Серьезно? Пожалуй, отношения с женщинами одинаковы по своей сути, рано или поздно вам нужно полное подчинение. - Сегодня не лучший день для выяснения отношений, Шерлок. Просто позволь мне открыть хотя бы одно окно и убрать весь этот бардак, масштабы которого я даже не в состоянии оценить из-за дыма. Обещаю, после я оставлю тебя в покое. - Не думаю, что нам есть, что выяснять, Молли. И я абсолютно спокоен. Не то, чтобы я должен тебя в этом убеждать. - Я плохо себя чувствую. - Так иди домой. У тебя, вроде бы, была своя квартира. - Не делай этого. - Не делать чего? Только не начинай этот разговор, даже не вздумай. Я тысячу раз говорил тебе, что не выношу сцен. - Я не хочу ссориться. Если хочешь, я уйду, но не разговаривай со мной так, словно мы чужие. Снова. - Что ж, очевидно, ты хочешь выяснить это здесь и сейчас. Я дам тебе такую возможность. Да, я сказал, что мы вместе. Так и есть. Но это не значит, что я внезапно стану кем-то другим, кем-то, кем я не являюсь на самом деле. Ты мечтала не об этом в своих фантазиях. Более того, у тебя неоднократно была возможность получить ту жизнь, которой, в глубине души, ты жаждешь. - О чем ты говоришь? – голос Молли предательски задрожал, а ладони стали влажными. - Я говорю о Томе, например. Почему ты не вышла за него? - Ты прекрасно знаешь, почему. Потому что я люблю тебя. И всегда любила. Шерлок, я не понимаю, зачем ты… - Тебе нравится быть героиней, нравится страдать. И каждый день ты ждешь, что награда уже близко, что я изменюсь, стану глиной, из которой обычно женщины, подобные тебе, лепят свое семейное счастье. Только не говори, что не мечтаешь о кольце на пальце. - Ты прекрасно знаешь, что нет. Если бы… это было так, ты - последний мужчина на планете, о котором я мечтала бы в качестве мужа. - Возможно, ты не мечтаешь о фамилии Холмс для себя, но вот ребенок… Это то, чего ты хочешь. И то, что неприемлемо для меня. Мне казалось, что это ясно так же, как и то, что я не терплю, когда мне указывают, что делать. Повысив тон на последних словах, детектив вскочил со своего места и стремительно вышел из комнаты, прихватив пальто и не заметив застывшего на пороге гостиной Джона, сжимающего кулаки. Молли едва сдерживала слезы обиды и разочарования, так некстати навернувшиеся на глаза. Она обещала себе, что не будет принимать близко к сердцу его слова. Но на этот раз поведение Шерлока не было просто истерикой, а его слова - потоком сознания: он отлично понимал, что говорит, кому и зачем. Таким образом он показывает ей, что в их отношениях очерчены четкие границы, которые она имела смелость нарушить. Он знает. *** Рождественские гимны звучали из каждого окна уже неделю. Еще три дня – и, взорвавшись словно большой цветной фейерверк, - все это безумие остановится, распластавшись по припорошенному снегом асфальту остатками мишуры и праздничного настроения, искусственно создаваемого веками для людей, не способных контролировать свою склонность к депрессии и использовать интеллект, чтобы себя «развлечь». Шерлок жил затворником уже третий месяц, изредка принимая пищу и позволяя Майкрофту проверить кровь на наличие наркотиков. Клиентов он принимал все реже, погрузившись в состояние глубокой апатии: если кому и случалось попасть на знаменитый стул в гостиной, то выходил этот несчастный ни с чем, а то и в состоянии худшем, чем пришел. Все это отчаянно напоминало его поведение после ранения Мэри. Джон отказывался говорить с ним, несмотря на уговоры полностью оправившейся после реабилитации жены и миссис Хадсон. Последняя долго держалась, защищая Шерлока, как родного сына, пока однажды не спросила его о Молли: - Шерлок, вы расстались? Что могло произойти? Ты что, бросил ее? Ведь она такая милая девочка и так заботилась о тебе. Бог ты мой, да она просто святая! - Я никого не бросал. Неужели непонятно, что я не создан для отношений? А значит я по определению не могу никого бросить или разочаровать. Она ушла сама, я не выгонял ее. - В самом деле? Тогда почему ты сидишь тут уже три месяца, пускаешь кольца дыма, отказываясь от еды, и пишешь жалостливые сообщения Джону? О, ну для него, конечно, они выглядят оскорбительно. - Миссис Хадсон, не лезьте не в свое дело. Мне никто не нужен. Джон взрослый человек и сам решает, кто может входить в круг его общения. Вы отвлекаете меня от работы – впрочем, как всегда. - Шерлок, я хочу напомнить тебе... - Говорите и уходите, наконец. - …о Норберри. Марта вышла из гостиной два часа назад, а Шерлок все еще сидел на полу, уставившись в стену напротив. Они все не понимали. Никто не понимал. В таком виде его и застала Мэри - с полупустой бутылкой виски и стаканом в руках. - Шерлок, я пытаюсь привлечь твое внимание уже десять минут. Ты в порядке? - О, Мэри, привет. Ты одна? - Да. Кстати, что у вас с Джоном опять случилось? - Сам хотел бы знать. Он игнорирует мои сообщения. - Да, я заметила. Но уверена, ты точно знаешь, в чем причина. На самом деле я пришла поговорить не об этом. - Не воображай, что я не знаю, зачем ты здесь, Мэри. Я чист. И мой мозг работает безупречно. Но я не намерен… - Она беременна. Ты не можешь игнорировать это. И я не уйду, пока мы не поговорим. Можешь даже не пытаться, я не Джон. Впрочем, ты можешь просто выслушать меня. Молча. Ты повторяешь свои ошибки, Шерлок. И я не виню тебя – ведь ты всего лишь человек, хоть и со своими… особенностями. Ты боишься за нее. Шерлок резко вскочил со своего места, едва не запутавшись в полах домашнего халата. Он был небрит, кудри отросли и лезли в глаза, но при этом не выглядел сорвавшимся наркоманом. Похоже, что он говорил правду - чист. Демонстративно устроившись на софе, Шерлок отвернулся к стене и поджал ноги к животу. Это было так похоже на поведение гормонального подростка. Он прекрасно понимал, что избавиться от Мэри так же быстро, как от миссис Хадсон, ему не удастся: слишком умна и проницательна она была и слишком хорошо знала все его приемы, чтобы реагировать на них так, как ему хотелось. Миссис Ватсон уселась в кресло Джона, показывая тем самым, что не собирается уходить, а вместо того, чтобы продолжить наступление, взяла в руки погремушку Рози, оставленную в гостиной много месяцев назад, и принялась напевать колыбельную: Bye, baby Bunting, Daddy’s gone a-hunting, Gone to fetch a rabbit skin To wrap the baby Bunting in. Шерлок не реагировал – разве что накрыл голову подушкой, но она все продолжала петь, отбивая ритм отвратительными переливами колокольчиков внутри куска пластика. Спустя пятнадцать минут он, наконец, сдался и, издав звериный рык, кинулся к Мэри, чтобы отобрать источник раздражающего звона в ушах. - Чего ты добиваешься? Прекрати немедленно этот сентиментальный цирк. Ты действительно думала, что это сможет меня «растрогать» и во мне проснутся пресловутые отцовские чувства? - Вовсе нет, - спокойной ответила Мэри, - они проснулись в тебе еще тогда, когда я была беременна. А уж с появлением Рози ты окончательно размяк – и все об этом знают. Тебе лучше оставить эти попытки вывести меня из себя и сразу перейти к делу. Шерлок, я серьезно. Я не уйду, пока ты все не расскажешь. - Что ты хочешь услышать? Что я мерзавец, который выгнал из дома свою беременную девушку? Мэри, ты хорошо знаешь меня. Я не создан для семейной жизни и не хочу портить мечту Молли обо всех этих… вещах. - Это не вещь, это твой ребенок. И она уже беременна. Думаю, ты знаешь, что Молли не из тех, кто в порыве гнева и отчаяния решит избавиться… Мне просто интересно, чего ты добиваешься. Чувствуя, что его загнали в угол, Шерлок решил дать жене своего друга то, что она хочет. Ведь она хочет правды. А ему как никогда хотелось вылить на кого-то все то, что разрывало голову и грудь уже несколько месяцев ежедневно, беспрерывно. Он знал, что Мэри пришла переубедить его. И также знал, что ей не удастся. Но все же надеялся. - Я не хочу бояться каждую секунду за ее жизнь, за его жизнь. Я не хочу делать их мишенями, а это неизбежно. Я уже совершил глупейшую ошибку, когда позволил всем узнать о наших отношениях. Когда начал их. Вот к чему приводят ваши хваленые проявления чувств. Кто стал счастливее оттого, что я признал, что тоже способен любить? Я был абсолютно прав, ведя привычный мне образ жизни. Когда круг близких людей растет, я становлюсь беспомощным и уязвимым. Не всем суждено познать земные радости, Мэри. Джон – это территория дружбы и сотрудничества, это и его выбор тоже, мы хотим одного и того же, по сути, и готовы нести ответственность. Но Молли… Она не готова. Она не должна быть готова. Я поступил, как слабак, когда позволил Эвр превратить меня в эмоционального раба своими манипуляциями. А потом я просто не мог собраться. Я не знал, как привести все в порядок. Рядом с Молли я становлюсь беззащитным, а значит и она – тоже. - Шерлок… - Нет, Мэри, ты же хотела знать. Я знаю, что она хочет уехать из страны. Я не буду ей мешать. Обещаю, что буду защищать ее, - его голос дрогнул, - защищать их обоих. Они также не будут ни в чем нуждаться. Хорошо, что она решила сделать это, пока все не стало очевидным и на нее не напала пресса. Майкрофт поможет ей устроиться на новом месте и обеспечит безопасность. - Ты любишь ее. - Да. Поэтому не вмешивайся. Это не твое дело. Я уже пообещал тебе защиту и не сдержал слово. С Молли я этого не допущу. Больше мне сказать нечего. - Ты уже никогда не сможешь стать тем, кем был когда-то. Лучше прими это сейчас, пока не совершил самую большую ошибку в своей жизни. Я знаю, о чем говорю. Молли улетает в Нью-Йорк на Рождество, вечерним рейсом. Надеюсь, тебе хватит мужества и сил все исправить. Ты просто не сможешь с этим жить, не обманывай себя. Я так люблю тебя, Шерлок. Я знаю, что ты очень хороший человек, что тебе страшно. Но это и есть настоящая жизнь. И Молли давным-давно сделала свой выбор - намного раньше, чем Джон. Она готова нести ответственность не меньше – и доказала это не раз. Ты должен понять, что люди имеют право на выбор, и мы – все мы – выбрали тебя. *** Молли впервые покидала Англию на Рождество. И – по иронии судьбы – делала это в первый и последний раз, не планируя когда-либо возвращаться. Она не чувствовала себя подавленной, не впадала в отчаяние. Теперь их было двое, и несмотря ни на что, это стало лучшим подарком, который она могла получить: ребенок от любимого человека, их продолжение, смысл ее жизни. Когда месяц назад Молли обнаружила на пороге своей квартиры странных людей в черном, отказавшихся давать объяснения своему присутствию, а затем увидела Майкрофта Холмса, поднимающегося по узкой лестнице, то поняла, что все кончено: Шерлок официально отказался от них, предоставив все своему брату. Она не была разочарована или убита горем, в глубине души понимая, что их отношения были обречены с самого начала. Беременность не была безрассудством с ее стороны: несколько лет назад женщине поставили диагноз, практически не совместимый с возможностью зачатия ребенка. И по какой-то нелепой случайности Шерлок оказался мужчиной, входящим в два возможных процента генетически совместимых партнеров. Молли читала в одном из справочников, что встретив «потенциального отца», женщина может почувствовать к нему острое сексуальное влечение. Однако сила ее чувств была настолько велика, что первобытное желание совокупления затерялось где-то в самом конце списка эмоций, возникающих при виде этого человека. Более того, в глубине души Молли понимала решение Шерлока и не осуждала его. Он не смог бы расстаться с ними иначе. За те несколько месяцев, что судьба позволила ей быть женщиной Шерлока Холмса, она узнала его любящим, заботливым, уязвимым, откровенным, ранимым, страстным, желающим доставить ей удовольствие. А еще он защищал ее – даже во сне: объятия детектива были железной хваткой, из которой выбраться, не разбудив его, Молли не могла. И не хотела. Это действительно было – и закончилось лучше, чем она могла ожидать. Брать много вещей будущая мать не планировала - только самое необходимое на первое время. Майкрофт заверил ее, что в деньгах нужды не будет, как и в крыше над головой: она ехала в небольшой коттедж в Нью-Джерси, в котором должна была находиться вплоть до самых родов, а после – ждать инструкций по дальнейшим перемещениям. Когда-то в этом коттедже останавливался и Шерлок сразу после судьбоносного прыжка с крыши Бартса. В каком-то смысле Молли делала то же самое сейчас, прощаясь с прошлой жизнью. Складывая в дорожную сумку одежду, она выудила из шкафа тот самый кардиган с вишнями, которому досталось столько «комплиментов» от Шерлока. Внезапно нахлынули воспоминания о первой ночи, проведенной вместе в ее квартире. Они занимались любовью, открывались друг другу: между ними появилась прочная связь, разорвать которую не в силах была даже смерть. Спустя несколько часов изматывающего секса, перемежающегося урывками важных разговоров, Молли наконец-то поняла, что все происходящее правда, что его слова не были спасительным обманом, и Шерлок действительно хочет быть с ней. - Я только что понял, что умираю с голоду. - Серьезно? Шерлок Холмс признался в том, что ему не чужды человеческие потребности? - Ну, вообще-то на протяжении последних четырех часов я усердно доказывал тебе, что ничто человеческое мне не чуждо. - У меня есть лишь арахисовая паста и засохший багет. И кофе. Если только не закончились фильтры. - Мы могли бы заказать пиццу. Точнее, я уже сделал это час назад. - Когда ты успел? Погоди-ка… Ты, Шерлок Холмс, будешь есть… пиццу? И собственноручно ее заказал? Слишком много человечности для одного вечера… На середине ее монолога раздался звонок в дверь. - О, а вот и доставка. Откроешь? Я бы сделал это сам, но не могу вспомнить, в какой из комнат остались мои вещи. Можешь воспользоваться моей кредиткой – она в кармане пальто, которое я совершенно точно сбросил прямо перед входной дверью. С этой стороны, разумеется. Накинув на ночную рубашку тот самый кардиган, она встретила доставщика, расплатилась и пошла на кухню, застав Шерлока за войной с ее старенькой кофемашиной. Он использовал в своей речи отборные ругательства, пытаясь заменить фильтры, замотанный в простыню, с растрепанными волосами, сонный, действительно похожий на обычного человека. Поддавшись очередному порыву эмоций, она уронила коробку с пиццей на пол, подбежала к нему, обняла со спины и расплакалась, сквозь всхлипы шепча: «Я люблю тебя, так сильно люблю». А он накрыл ее ладони своими и почему-то ответил: «А я всегда любил эти вишни на твоем кардигане». И это было намного больше, чем ответное признание. Гормоны давали о себе знать: Молли не выдержала и дала волю слезам, сидя на диване и держа в руках кусок ткани, который стал единственным, что она могла взять с собой прямо сейчас. Не считая того, что останется с ней на всю жизнь. Она наконец-то осознала, что больше никогда не увидит Шерлока. Примириться с этой мыслью было невозможно. И это было бы правдой, если бы через минуту Молли Хупер не услышала такой родной и любимый голос прямо за своей спиной: - Не уезжай. Мы справимся. Эпилог Пять лет спустя - Папочка, ты же всегда говоришь, что Рождество – это праздник для недалеких слабых идиотов, склонных к сублимации. - Так и есть, Джеймс. Но ты же помнишь, что наша мамочка обожает этот праздник. - То есть наша мамочка недалекая, слабая… - Ты знаешь, что нет. В любом правиле есть исключения. Со временем ты разберешься. - Тогда можно мне надеть мою треуголку и взять шпагу? Когда все придут. - Можно, если ты пообещаешь, что не будешь снова пытаться заколоть Рози. - Она сказала, что я похож на придурка в этой шляпе. - Ну, это не повод протыкать человека шпагой. Тем более, что Розамунд – твоя подруга. - У меня нет друзей. - Конечно, есть. И все они сегодня принесут для тебя подарки. Будь вежливым и поблагодари их. - Папочка, а можно я буду ловить преступников вместе с тобой? Я уже взрослый и у меня есть оружие! Я буду тебе помогать. - Я думаю, что тебе лучше остаться дома и защищать нашу мамочку. Мы не можем оставить ее одну, согласен? - От чего вы собрались меня защищать? Молли вошла в гостиную на Бейкер стрит с громадными пакетами. На ее волосах и пальто был снег, а на щеках – яркий румянец. - Шерлок, будь так добр, отнеси все это на кухню. Мне надо помочь миссис Хадсон с ужином. А вы, молодой человек, обещали мне убрать все свои игрушки еще два часа назад. Чем вы тут вообще занимаетесь? - Мамочка, я буду тебя защищать, когда папочка уедет! Я буду главным взрослым мужчиной в доме! - Как скажешь, малыш. А сейчас – как главный взрослый мужчина - возьми свои игрушки и иди в комнату, там страшный бардак. Даю тебе полчаса на то, чтобы привести все в порядок. Размахивая шпагой и коробкой из-под Лего, кудрявый голубоглазый мальчуган с громкими криками побежал на второй этаж. По словам мамочки Холмс, он был пугающе точной копией Шерлока в детстве. Как будто Молли была не обычной женщиной, выносившей и родившей своего ребенка, а уникальной машиной для клонирования людей. - Шерлок, нам надо поговорить. Оставь пакеты, это подождет пять минут. Ты уезжаешь? Снова? - Не волнуйся, Молли. Это всего на пару дней. - Ты обещал, что в праздники побудешь с нами, дома. И ты вернулся всего неделю назад, тебя не было целый месяц! - Ты же знаешь, что это дело я вел больше шести месяцев, я просто не мог вернуться, когда был так близко к цели, - Шерлок взял Молли за руку и посмотрел на нее со всей нежностью, на которую был способен. – Самое важное для меня – это вы трое. - Трое? - Ты беременна, Молли. Поэтому ты такая раздражительная в последнее время. Нет смысла это скрывать. - Но как ты… - Послушай меня очень внимательно. Я больше никогда не поступлю с тобой, как трус. Ты – моя любимая женщина, и наша семья для меня – все. Я хотел подождать до вечера, но пришел к выводу, что это наше с тобой дело – и больше ничье. Дай мне свою руку. Левую. Шерлок опустился на правое колено, держа в руках маленькую ладошку Молли, и, глядя ей в глаза, уверенно произнес: - Молли Беатрис Хупер, окажешь ли ты мне великую честь стать миссис Уильям Шерлок Скотт Холмс и в знак согласия примешь ли ты фамильное кольцо нашей семьи, которое мамочка подсунула мне еще пять лет назад? - Шерлок, ты серьезно? Ты уверен, что брак – это то, что тебе нужно? - Мне нужна ты. И я хочу, чтобы ты носила мою фамилию до конца дней. Ну и еще свадебный торт, конечно. - Ты же знаешь, что мне неважно, есть ли у меня кольцо на пальце. Ты давно моя семья. Нужны ли нам эти условности, которые ты так ненавидишь? - Ты не поняла, милая. Я действительно этого хочу. Хочу, чтобы семейный священник обвенчал нас в церкви, в которой крестили меня и Майкрофта - без нашего согласия, конечно. Хочу, чтобы ты была в белом платье, а Джеймс в смокинге с бутоньеркой шел с тобой за руку к алтарю. И все наши друзья вели себя как сентиментальные идиоты, а миссис Хадсон надела ту дурацкую шляпку с огромным цветком. - Но почему? - Потому что я люблю тебя. И хочу, чтобы ни у кого больше не осталось в этом сомнений. Особенно у тебя. Я не подведу тебя, Молли. Так что ты ответишь на мое предложение? - Мы согласны. - Мы? - Да. Я и маленькая Грейс Холмс. - Ты думаешь, это девочка? - Я уверена. Как и в том, что я согласна. Только… - Что-то случилось, Молли? С тобой все в порядке? - Пока да. - Что это значит – пока? - Я ведь надену кольцо, Шерлок. И сегодня вечером его увидят. - О, черт! - Мы должны будем рассказать об этом всем. А еще объяснить Джеймсу, почему его родители решили пожениться только сейчас. И про Грейс тоже… - Не волнуйся ни о чем, любимая. Мы справимся. Как всегда.