Случайность, или Истории свойственна цикличность

      Инукаи Гемпачи не любил что-то не успевать. Или куда-то. Можно почти загнать лошадь, можно поторопить поезд, можно приплатить за поездку местному фермеру, чтобы запряг двойку в телегу и доставил на место побыстрее.       Но в этот раз никого поторопить не получится — себя, к примеру, понуканием не ускоришь. И он фатально не успевал даже додумать эту мысль.       Он не успевал, ничего не успевал, никуда не успевал — как тогда, с Нуи.       Сердце отозвалось глухой болью.       Гемпачи не успел оттащить Шино за руку прочь от безумца. Нож, украдкой сжатый мозолистой рукой, вошел в тонкую шею сбоку, но Инукаи заметил все краем глаза и слишком поздно — предупреждение запаздывало. Что-то булькнуло, Шино сразу начал оседать, а потом воздух заполнился кровью. Она била фонтаном, ее было много и, даже не будучи знатоком, он понимал — мальчика не спасти.       Было бы не спасти, будь он человеком. Он из-за этого подставлялся вечно?       В груди Инукаи горела злость и страх за жизнь почти родного ему подростка, одно сменило другое и выразилось дрожью рук; звенящая тишина в ушах отделяла долями секунд шум между ударами сердца, и, несмотря ни на что, он подтащил упавшего мальчишку к себе, вскинул разъяренный взгляд на безумно улыбающегося над ними мужчину, пальцами зажал багрово-красный, распахнутый, словно кричащий рот, глубокий порез на тощей шее.       Нож занесся снова и угрожающе блеснул в лунном свете наполненной кровью чернотой. Гемпачи готовился дать волю своему обличью демона, разойтись, разрушить все, но отплатить стократ за одну только рану, тысячекратно — за страх смерти. Тихий рык сорвался с губ.       Время превратилось в стекающую с иголок кедровую смолу, что оказалась потревожена шарканьем ног. В звенящей тишине ему было хорошо слышно: удар, удар, удар... Сердце Шино продолжало качать кровь, безостановочно, хотя сам он смотрел в небо пустыми глазами.       Пальцы пронизывало холодом, и Инукаи не успел понять, в чем дело. Он ничего не успел сделать — мужчину оглушил полный нечеловеческой злости и боли визг, от которого в глазах потемнело, а во рту пересохло. Гемпачи склонился ниже, прижимая и удерживая тело ребенка, закрывая его от любой опасности, которая могла обрушиться на них теперь. Но понял, что ошибся. Это тело Шино представляло опасность для немногочисленных жителей трущоб. Даже когда он был без сознания, запертый сторонник их договора не дремал.       Через мгновение замешательства сам Ад распахнул двери на земле, и разлившаяся по земле кровь вскипела, формируя чудовище.       Обезумевший от голода и боли Мурасаме рвался из тела мальчика, пока тот никак не мог его остановить; за доли секунд темные перья-сгустки голодной тьмы вырвались из каждой капли расплескавшейся по земле крови, кроша дерево и камень, заскребли, начали искать и нашли — убийцу. Шино кричал не своим голосом, липкая черная корка на месте раны пульсировала. Не было ясно, вопил ли Инудзука от ярости, боли или на черную тень, что тянулась от его руки и шеи, в сознании он был или нет.       И размышлять об этом самому Гемпачи придется много позже. Ведь он и сам... Становился опасен.       Запах демонской крови будоражил его собственную проклятую сущность. От влажных звуков и чавканья, с которыми Мурасаме подбирал куски, прихватывал живот; рот заполнялся жадной слюной. Тельце в его руках, опутанное черными липкими нитями, казалось еще более аппетитным, чем в любое другое время — алчные глаза разом охватили тонкие запястья и бледные губы, длинные ресницы, встрепанные волосы, ломкие ноги, узкие бедра.       «Жертва, — шипел ему разум. — Мясо, жрать», — Гемпачи тяжело возбуждено дышал и не мог решить, чего хотел больше — жрать, рвать в ошметки, в клочья податливую плоть или же срывать одежды и, размазывая кровь, судорожно вколачиваться в еще теплое маленькое тело; человеческие инстинкты отступили лишь на доли секунд, но и этого хватило, чтобы Гемпачи уже хватал зубами наивно подставленное, голое, пульсирующее, непривычно огромное крыло разросшегося духа и крошил его зубами.       Мурасаме заверещал громче, чем в первый раз, и ответил на удар ударом. Они все стремительно переместились прочь от бедных домов к лесу. Гемпачи, насквозь мокрый от пота, в последний миг удержавший своего демона, теперь едва успевал уклоняться от ударов крыльев и сыпящихся веток. Одного человека для удовлетворения голода ненасытному Мурасаме было мало. Уходя все дальше в лес, он в последний миг тенью захватил какого-то пьяницу, отбившегося от компании, и мгновенно сожрал, не дав тому даже испугаться.       Мало, мало, мало! И ворон продолжал реветь от голода, уже в лесу сжирая нескольких тонконогих оленей, кабана, лисицу — любую живность, что попадалась на глаза.       Гемпачи с Шино за спиной торопился увести их как можно дальше, ворон требовал своего носителя и не узнавал друзей — только хозяина, которого, по его мнению, казалось, украли. А потом они не успели затормозить и упали с обрыва в реку, не добежав до моста всего ничего. Дух черного ворона своими крыльями закрыл звездное небо, погасил тьмой луну. Он был огромен и чудовищен — неудивительно, что его однажды запечатали в мече.       Гемпачи нервно засмеялся, когда туша плюхнулась вслед за ними в воду с оглушительным ревом. Быстрое течение и поднявшаяся волна понесли их — о, дежавю! — к дому за городом. Гемпачи, судорожно полоскающий рот от крови, чтобы не дать начаться жору, из последних сил игнорировал голод и приводил в чувство спутника, то и дело перехватывая мальчишку, не давая ему захлебнуться.       Шино выбрал ровно один из таких моментов, чтобы прийти в себя, открыть глаза и простонать душераздирающе-несчастно:       — Есть хочу!       Мурасаме оглушительно каркнул в знак согласия и... Уменьшился. Теперь он метался над ними, хлопая крыльями, пару раз ударил Гемпачи клювом при приземлении, затем... Втянулся в тело мальчика через порез. Шино простонал. Его бессильно опавшая рука потемнела от татуировки; порванные вещи не сгодятся даже тряпку на лоб сделать.       Инукаи вздохнул с тихим облегчением и погреб к берегу, едва завидев пологий склон. Выбравшись и уложив Шино на траву, он сощурил глаза на луну, что словно издевалась над ними. И по звездам нашел дальнейший путь.

***

      В доме был целый запас продуктов — спасибо Кобунго, который все предусмотрел. Вяленое мясо, засоленная рыба, развешанная в тени, закрытые плотной пробкой бутыльки с сакэ, упакованные в мешок сухари, сахар, соль, связки грибов, бобы, мешки риса. Запасы делались на славу — набрать овощей и трав в огороде, который держался для таких случаев, и можно было смело пытаться изготовить любое блюдо. Удивительно, насколько запасливость брата помогала сделать жизнь лучше.       Шино смел рис, рыбу и грибы в момент. Гемпачи устало медитировал над своей тарелкой, а парнишка уже требовал добавки. Чан уходил влет.       После трапезы у Инудзуки едва хватило сил добраться до постели, и он моментально перевернулся на бок и отрубился. Капитан, качая головой, пытался прикинуть, сколько еще Мурасаме вытянет сил из мальчика, прежде чем удастся заглушить голод и сделать что-то с последствиями.       Время было давно за полночь. Скоро бархатно-синяя канва неба сбросит белые вспышки звезд и луны, серые сумерки заставят умолкнуть даже трескучих сверчков.       Но раньше, чем он успел вымыть посуду и отправиться спать, Шино выполз на свет снова; его шатало, как в бреду, штаны из чужого шкафа безбожно болтались — запутавшись, он споткнулся на пороге и упал — умиление взлетело в крови, и против воли мужчина прижал ладонь к лицу, пряча нездоровый румянец. Будь тут Соске, он бы уже отогнал его, но кого нет, того нет... И Гемпачи моментально и охотно оказался рядом, поднял и прижал к груди охваченное жаром тело. Лицо Инудзуки горело, и капитан торопливо положил на лоб парнишке металлическую фляжку, пытаясь придумать, как бы еще сбить жар.       Шино хныкал, и скулил, и скрипел зубами. Это был первый раз, когда Инукаи видел его таким. Он не застал этих мучительных часов в прошлый раз, но знал, что Сатоми-сан тогда просидел с ним всю ночь. Выходит, поспать сегодня вообще не выйдет?       — Есть хочу... — хрипло протянул Шино и зацепился за его плечо, с трудом приподнимая голову. Мужчина обратил внимание, что волосы у него быстро отрастали. Хныканье огласило полупустую комнату, пока Инукаи пытался аккуратно поднять драгоценную ношу, но удалось только посадить на руки. Шино горячо дышал в сильную шею, и от этого у Гемпачи мурашки по телу бегали.       А потом в плечо резко впились острые зубки, и демон вскрикнул. Мурасаме начал кусать и тянуть кожу, и это было по-настоящему больно; Гемпачи словно парализовало. Так же, как тайком Рио кормил Шино в первый раз, в этот раз свою лепту в дело внес совсем другой опекун мальчишки. Однако до вырванных, выеденных кусков не дошло — добравшись до артерии, мальчик успокоился и стал потягивать кровь, постанывая от блаженства. Это понимание принесло облегчение и возможность потерпеть неудобства.       Инудзука отрубился спустя полчаса, и Гемпачи, держа хрупкое тело одной рукой, торопливо перенес его в спальню, нашел бинты и, раздевшись кое-как, замотал искусанные, истерзанные горло и плечо. После он принес холодную воду, питье и другие необходимые вещи. Сам он на ходу жевал вяленое мясо и без разбора хватал мелких демонов, которые бесстрашно выползали из щелей. Он был голоден, а Шино на постели был совсем беззащитным, раскинувшимся, словно морская звезда.       Нельзя терять контроль над собой и терзать мальчишку, он слишком молод, хотя уже сейчас весьма аппетитен — одни только губки чего стоят...       От этой мысли лучше не стало, и в паху стянуло еще призывней. Гемпачи сглотнул и продолжил гипноз маленького тельца, наблюдая продолжение изменений. Но потом метания начались заново. От вида маленького розового соска у Гемпачи слюна выступила, и он позорно сбежал прочь.       Казалось, он отошел в туалет минут на десять, не больше, но этого было достаточно, чтобы итогом всего стало появление на месте Шино совсем незнакомого парня. Гемпачи замер в дверях в ступоре, глядя на едва прикрытые бедра и разметавшиеся волосы, на кукольное лицо с правильными чертами, худые руки с красивыми пальцами и бесконечно длинные ноги.       В первый момент ему показалось, что на месте Шино лежала девушка, и он недоверчиво ущипнул себя за руку, вздрогнул от боли. Но ничего не произошло — незнакомый и до боли красивый, Шино продолжал ерзанье, пока Гемпачи не оказался рядом — и тогда он, словно слепой котенок, нашел бинт и снова стал грызть ему плечо. Железный запах крови ударил в нос — но Инудзука лизал его, посасывал кожу, даже не зная, что от вида его такого у мужчины рядом с ним стояло.       В голове — сотня вопросов, но теперь он точно мог сказать несколько вещей: Шино был до боли в его вкусе внешне, и если он таким и останется — тогда Гемпачи без раздумий не только возьмет его одной жаркой ночью, как эта, но и женится, и даже отвоюет у Соске и того проходимца, Ао — демон бури ревнив, как... демон.       Вторая заключалась в том, что Кобунго еще попляшет, что посмел скрывать такое от Гемпачи, выставил его вон в самый решающий миг.       Третье — если Шино продолжит своим мягким горячим телом тереться о него в таком духе и дальше, овладение им состоится быстрее запланированного.       От этой мысли в штанах было больно, тесно и горячо до рваных вздохов. Нужно было раздеться и раздеть Шино — он весь горел в проклятой юкате, однако пальцы немели. Гемпачи нервно облизал губы и прикрыл глаза, считая вдохи. Он выдержит.       Капитан кивнул сам себе и открыл глаза, преисполнившись решимостью. Шино посапывал у него на плече, заснув. Жар, терзавший его ранее, стремительно затих, и Мурасаме больше не ворочался в теле, словно беспокойный паразит.       Гемпачи обвел гладкую щеку без намека на щетину и коснулся шеи. От раны не осталось и следа — только вены там все еще пульсировали близко к коже. Красиво. Мужчина автоматически тронул свое плечо и шею, сцарапывая кровавую корку. Быстрее бы все уже зажило, и он не рисковал бы перепачкать постельное белье.       Поправив подушки и поднявшись только для того, чтобы закрыть дверь, мужчина вернулся обратно. Шино свернулся в комок и тихонько засопел, так что возня соседа его уже мало заботила.       Гемпачи на пробу прижался, обняв парня со спины. Тепло и в какой-то мере уютно. Ткнувшись носом в длинные волосы и чувствуя отголоски запаха шампуня, капитан не устоял и съехал ниже, ведя носом по задней стороне шеи, где аромат был сильнее.       Инудзука вырос в заботе своего брата, Соске. Сегодня они разлучились лишь по какой-то случайности, и благодаря ей же во время перепалки того психа с мальчиком из-за какой-то вещи рядом вместо Соске оказался Гемпачи. Там, где первый принялся бы извиняться, второй молча прикрыл мальчику спину.       Проваливаясь в сон, Гемпачи был рад уже тому, что ему удалось раскрыть еще одну тайну Шино. И на одну загадку между ними стало меньше.