***
Мир людей, шумный, огромный, пропитанный в равной степени технологиями и едой, давил на уши огромной приливной волной. Комацу даже потряс немного головой, словно не мог поверить. Мир Гурманов отпускал неохотно, с болью выдирая из сердца нити, которыми пришивал повара. Он подарил ему счастье, а теперь забирал, неотвратимо и медленно. Как тянуть зуб без наркоза. Лучше уж отрезать раз и навсегда, одним махом, но… Комацу хотелось еще немного поверить… почувствовать… — Торико-сан, шеф Комацу, приятного аппетита! — перед ними словно из-под земли выросли добры молодцы в зеленой униформе гурманской армии. — Президент приказал помочь вам доставить ингредиенты в исследовательскую лабораторию. — О, старикан в курсе? Здорово! Да разогнитесь вы уже! — Торико привычно сиял улыбкой. Такой беззаботный. Комацу поневоле улыбнулся тоже. Наверное, он влюбился в мечту своего напарника — разделить идеальное меню со всеми людьми на свете. Машина, а затем и самолет отвезли их в штаб-квартиру МОГ. Комацу немного привел себя в порядок, тем более, в салоне оказалась свежая одежда его размера. Его благодарность Президенту не знала границ, наконец-то он мог почувствовать себя человеком, а то тот единственный поварской костюм уже порядком истрепался и перепачкался, каким бы осторожным ни был Комацу. Торико тоже приоделся, обожаемый оранжевый жилет занял привычное место. Как и сигара, и стакан с терпким алкоголем. Охотник похлопал по сиденью рядом с собой, и Комацу позволил себе еще немного насладиться его присутствием, как полноценного партнера, а не только добытчика ингредиентов. Еще немного, пожалуйста, еще чуть-чуть… — Если я по чему и соскучился, так по этому, — сочно выпил порцию алкоголя мужчина, Комацу, как завороженный, следил за движение горла. Торико выдохнул, застонал от восторга. — Запасам старика нет равных. На месте их уже ждали не только Президент, но и остальные Цари. Возмужавшие, заражающие своей уверенностью в собственных силах. Оказывается, Комацу успел позабыть, насколько же они… величественные. В них что-то изменилось, не снаружи, а внутри. — С возвращением! Признаться честно, ради этого стоило вернуться: ради смеха, теплых объятий, опьяняющих похвал и даже громовых угроз Зебры-сана. Комацу был так счастлив, счастье переполняло его и разве что не выплескивалось через край. На время оно отогнало гнетущие, темные мысли в дальний уголок разума. — Вы справились, молодцы, сорванцы. И Комацу-кун. Все засмеялись: Президент никогда не причислял единственного в компании повара к сорванцам, поганцам, мальчишкам и далее по списку его ласковых и не очень прозвищ. Подумать только, еще пару лет назад Комацу заикался и дико смущался, а сейчас… сейчас он чувствовал, что имеет право находиться здесь. Как повар, приготовивший Вековой суп, лечебные мочи и участвовавший в Фестивале. Как человек, живший в Мире гурманов и полюбивший его всем сердцем. Интересно, что бы сказал Президент, если бы узнал, что Торико-сан… Нет, нельзя. Скоро это прекратится. Комацу уже ловил полные восторга и обожания взгляды, направленные на партнера. И хотя они резали сердце не хуже ножа Мелка, но понимал, что мужчина никогда не сможет предложить всего, что может дать женщина. Детей, к примеру. — Торико, с возвращением! Рин-сан тоже изменилась. Ее появление произвело фурор. Глава исследовательского отдела, в весьма откровенном наряде, подчеркивающем достоинства ее фигуры — это не девчушка, прихорашивающаяся в перерывах между укрощением зверей и выпусканием их на арену. Зрелая, уверенная в себе. Пожалуй, для того, чтобы расцвести во всей красе ей не хватало должности, на которой на ней будет лежать ответственность не только за свои действия, но и за своих людей. Комацу знал это чувство, он пережил его, когда возглавил кухню, и у него под началом оказалось шестеро поваров-помощников. Видеть все, что они делают, переживать за их успехи, как за свои, отпускать и давать рекомендации в другие рестораны… Он искренне радовался каждой их победе. Рин тоже познала это сладкое чувство. — Торико! — девушка решительно подошла к охотнику. Тот непонимающе хлопал глазками, а у Комацу сжалось сердце, когда он понял: вот оно. То, чего он боялся, то, о чем предупреждала интуиция. Кровь зашумела в ушах, присутствующие и их голоса отодвинулись на задний план, расплывшись цветными пятнами. Повар не сразу понял, что это на ресницах подрагивают слезы. — Торико, я взрослая женщина и не могу больше ждать! — Рин говорила решительно, хотя дико краснела. Комацу осознал, что не может больше этого выносить. Внутренности рвало, его подташнивало. Он не имеет права портить момент триумфа Рин-сан, которая наконец-то может встать не позади, а рядом со своим любимым. Дверь не скрипнула, когда повар выскользнул в нее, встала на место, отрезая звонкий голос похорошевшей девушки, возмущенный вопль Сани «Жениться?!» Боль стала еще сильнее, горло сдавило удавкой, но Комацу продолжил двигаться. — Комацу-кун, все в порядке? Президент озабоченно вглядывался в его лицо. Комацу с теплотой осмотрел глубокие морщины, большинство которых появилось из-за смеха, нелепый галстук леопардовой расцветки, тем не менее смотревшийся на мужчине стильно. Как можно не любить этого заботливого, доброго, хотя и ехидного старикана? — Да, просто хочу заглянуть к Сетсуно-сан, узнать, как там Юнь. Торико-сан сказал, что она взяла его, пока мы были в Мире гурманов. Президент расслабился, хмыкнул. — Соскучился? — Ага, очень! Его выпустили из здания без проблем и даже подвезли до ресторанчика Сетсуно. Табличка на двери значила, что старушка кого-то разделывает, но Комацу чувствовал счастье и приветствие ингредиентов. Значит, готовит что-то свое, изысканное и простое, как она сама. — Комацу-кун, с возвращением! — Юнь! Вперевалочку из-за стойки вывалился розовый комок, по недоразумению называвшийся пингвином. — Юнь, ты поправился! Ты же теперь… хомяк какой-то, а не птица! — Юнь-Юнь, — стыдно «секретному ингредиенту» не было ни капельки. Сетсуно-сан тем временем уже звенела многозначительно посудой, и на сердце Комацу полегчало. Наверное, только эта старушка понимает, каково это — любить охотника, но отпустить его к другой, а после даже помогать воспитывать детей и внуков. Он тоже будет помогать Торико-сану и Рин-сан, будет готовить и привозить сюрпризы из разных стран. Может, если у них родится повар, будет учить его, открывая собственные секреты, как надо слушать ингредиенты. Неужели Сетсуно-сан тоже в свое время сделала такой выбор? Поняла то же, что только сейчас увидел Комацу? Сквозь разрывающую внутренности ревность все равно любить человека и его семью, не говоря ни слова лишнего, чтобы потом, в старости, вспоминать с теплом свою несбывшуюся любовь. — Выпьем, Комацу-кун? — С удовольствием! Легкий хмель арбузного вина выветрился, пока Комацу добирался до дома. Солнце уже зашло, на Мир людей опустилась глубокая ночь, но город не замолкал ни на секунду. Открылись рестораны и кафе, люди веселились, пробовали новые вкусные блюда, наслаждались жизнью по полной программе. Картины, вызывающие теплое удовольствие. Хотел бы Комацу иметь повод быть таким беззаботным. Интересно, если бы он родился женщиной… Да ну, бред какой-то. В квартире за полтора года убиралась соседка, за что ей шли перечисления на карту. Комацу сделал соответствующие распоряжения в банке перед отъездом на Фестиваль, но только не предполагал, что будет отсутствовать так долго, поэтому счет заметно похудел. Впрочем, какая разница, если он может вернуться в чистую квартиру, к букету цветов, корзине фруктов и приветственной записке милой Мичиру-сан. Надо будет что-то прикупить ее внукам. Так непривычно… Большие раздвижные окна, вид на ночной, светящийся миллионом огней город, светлые стены с фотографиями и картинами. Все… слишком современное, он отвык от этого. Зато дико соскучился по нормальной сантехнике. Комацу чуть ли не обнимал ванну и душ. Какое счастье, наконец-то не надо мыться в горячем источнике, опасаясь быть сожранным каждую минуту. Юнь умильно шуршал чем-то в холодильнике. Наверняка, Мичиру-сан позаботилась о провианте. Не то, чтобы они проголодались с пингвином, но… молоко вдвойне вкусней, если ночью и нельзя. Пока хозяин не видит. можно сжевать что-то сладкое и запрещенное. Комацу никогда не мог отказать краснопузику, но тот получал какое-то свое особенное удовольствие от ночного разбоя. Комацу прислонился к холодному стеклу, чтобы остудить горячечный лоб. Все равно тоскливо и больно, все равно… Так одиноко… На живот толстыми змеями скользнули опасные, могучие руки, сзади прижалось мощное тело, обдав знакомым сочетанием алкоголя, специй и сигарного дыма. Повар по-девчачьи взвизгнул, но развернуться ему не дали. Чей-то нос родной до боли привычкой зарылся в пушистые, еще влажные пряди на макушке. — То… Торико-сан?! Что вы здесь делаете? — Мой дом сожрали звери и птицы во время моего отсутствия, — с грустью произнес этот большой ребенок, — поэтому я решил, что буду жить с тобой. Пока что. — П-пока? — Ну, да, скоро сделаю нам новый дом. Сердце грохотало в груди, боясь поверить услышанному, боясь разбиться от еще одной глупой надежды. — А как же Рин-сан? — Она живет при исследовательском центре, — с ощутимым недоумением отозвался Торико. — Нет, про женитьбу… — М-м-м… я сказал, что мое сердце не свободно, поэтому ей лучше поискать человека, способного оценить… что-то там… Мне Коко подсказывал, что говорить, чтобы Рин не плакала, — повинился Торико, заглянул через плечо. — Как насчет домика-дерева из Мира гурманов? Комацу кивнул, говорить было трудно из-за сжавшегося горла. По щекам потекли слезы счастья, все страхи ушли, развеянные короткими, так свойственными Торико фразами. — Но это потом, — охотник перетащил своего напарника на диван, устроил между ног, как любил делать это раньше, в темноте их спальни, — сначала мы обязаны собрать идеальное меню Акации, затем накормить им всех-всех людей… Слезы не прекращали течь, пока Комацу слушал планы и мечты Торико, и вместе с этим слезами уходила накопленная боль, надуманные страхи и боязнь одиночества. В конце концов, Торико не из тех, кто меняет свои планы на ходу. Охотник с понимающей улыбкой гладил его по спине, по волосам и говорил, говорил, говорил. Ведь это он виноват, что партнер что-то там себе надумал, значит, надо исправляться. -…а ты их приготовишь. Согласен, Комацу? — Да, Торико-сан! — Никогда… я никогда, — голос стал серьезным, Комацу завозился, но мужчина не позволил увидеть своего лица. — Не покину тебя первым. Понятно? — Да… Торико-сан!***
Сегодня будет его последний закат. Комацу понял это с ясностью, когда проснулся рано утром. Как у ингредиента, у него вышел срок, и даже легендарное меню Акации не могло подарить больше лет. Но страшно не было. Смерти боится только тот, кто не знает, что там, кто о чем-то жалеет. Комацу не жалел ни об одной минуте своей жизни. Жизни вместе с Торико. Бури и грозы каким-то загадочным образом их миновали. А, может, дело в том, что они были слишком похожи, оба ценили хорошую еду, приключения и новые, потрясающие вкусы. Торико был рядом, когда ему чуть не выдрали сердце в мире обезьян. Комацу находился неподалеку, когда его охотник шел мириться с боссом браконьеров Мидорой. Вместе, с начала и до самого конца. До самого-самого, окончательного. Колени скрипели, когда повар вышел на крыльцо их древесного домика и сел на диванчик рядом с Торико. Годы сделали его охотника только привлекательнее, добавили шарма и опасности, отчего девушки визжали и падали на колени, прижимая к груди надушенные платочки. Комацу это только смешило. Он ревновал, безумно, но имел мозги никогда не выказывать ревность, доверять своему партнеру. А вот тот, поганец, сначала приватно поговорил с Отаке, когда приятель зачастил в гости. Комацу узнал об этом слишком поздно, когда заикающийся Таке-тян предложил подружить пару годиков дистанционно, лучше вообще старинным способом — письмами. Их жизнь была веселой, их жизнь была грустной, но никогда — пустой. Насыщенной, словно Вековой суп, яркой, как Радужный фрукт, всеобъемлющей, словно бог охотника Акации. Грудь Торико уже не поднималась, Клетки гурмана хранили тело, но нагрузки все же дали о себе знать. Сердце не выдерживало. Точно также произошло с Джиро-саном, с Сетсуно-сан. Рано или поздно предел наступает у всех, встретить его нужно достойно. — Ну, вот, — Комацу сжал еще теплую руку, — а говорил, что не покинешь меня первым. Какой же вы обманщик и обольститель, Торико-сан. Повар прикрыл глаза, чувствуя, как устало, из последних сил бьется сердце. Пожалуй, сегодняшний закат идеален для финала. Сегодня, на двухсотом году жизни мир покинули Сердце и Душа Эры гурманов, охотник за деликатесами Небесный царь Торико и шеф-повар десятизвездочного ресторана «Гурман» Комацу, первым приготовивший блюда идеального меню легендарного Акации. Будучи одной командой, они всю жизнь провели вместе, путешествуя и открывая новые, дивные ингредиенты. Давайте же от всей души поблагодарим их за труды и пожелаем… Приятного аппетита!***
Вместо эпилога. Ничего не заканчивается, давно пора бы это знать. Время движется по спирали, змея, кусающая себя за хвост, Вселенная полна не только разных вкусов, но и разных миров, планет, реальностей. Комацу еще раз посмотрела на свое отражение. Девушка из нее получилась симпатичная: большеглазая, с мило растрепанными мягкими волосами. А ресницы — как будто снова выпила яйцо миллиардупеля! Интересно, это так повлияло желание ее прошлой жизни — дать Торико максимум возможного? Кто знает. Этот мир так похож на их, но в то же время немного другой. Здесь Акация и Фрозе основали МОГ и Институт возрождения, до последнего участвовали в активной жизни. Но Мир гурманов все также закрыт от посещений, опасен и привлекателен для голодных охотников по всему миру. Девушка подхватила сумку и помчалась в институт. Интуиция твердила, что сегодня произойдет что-то замечательное, крайне важное. — Ты слышала? — трещала рядом Рин во время обеденного перерыва. — К нам прикрепили факультет охотников из другого здания. Тому требуется капитальный ремонт. И это будут сами Небесные цари, дети Президента Ичирью, представляешь! Ой, побежала, мне еще с Теппеем встретиться нужно. Увидимся на фармакологии! — Ага, давай. Комацу направилась в столовую, заказала себе онигири. Сердце бухало в груди. — Тут можно присесть? За нагруженным едой подносом не видно самого охотника, но голос, оранжевые штаны и высокие сапоги… — Да, конечно. Желтые глаза сияли и как-то пристально рассматривали девушку, пока та давилась под этим пристальным взглядом рисовым комочком. Остальные Цари переговаривались и странно посматривали на своего брата, ушедшего от привычной компании к какой-то незнакомой, невзрачной девушке. — Скажи, — Торико отложил обертку последнего гамбургера, — как бы ты хотела прожить с любимым человеком? Странный вопрос, ведь они даже официально не знакомы, но… это же Торико, ему она простит все. — Долго, открывая новые ингредиенты и рецепты, а в конце умереть в один день, сидя на крыльце домика-дерева и держась за руку. Он или не он? Помнит или нет? Глаза охотника вспыхнули, он подался вперед. — Только мне не хотелось бы уходить первым. Их разговор напоминал шифр, который понимали только они одни. Торико резко возрос широкоплечей горой над маленькой девушкой. — Прогуляем? — Да, Торико-сан! Не обращая внимания на удивленные взгляды, охотник подхватил свою добычу и понес к выходу на сгибе локтя. И только Комацу ощущала, как напряжены мышцы мужчины, как дрожат мелко его руки. Но все это не важно, главное — они нашли друг друга. Еще раз. Акация вздохнул счастливо, глядя вслед удаляющейся гармоничной парочке, получил острым локотком под ребра от Фрозе и счастливо рассмеялся, закружив свою женщину так, что белый фартук вздулся бутоном. Среди множества миров и вкусов существует любовь, которая нитью проходит через реальности, нанизывая их на себя точно бусы. Ни разу не прервется, не истончится. И какими бы ни были условия, двое, если им предназначено, обязательно встретятся снова. Духи растворились. Их ждало очередное перерождение и новая встреча, а охотник с поваром в парке целовались на глазах у всех, не обращая на окружающих ни малейшего внимания.