- Не отвлекайся, малыш. Продолжай есть.
Кутаясь в безразмерный дедушкин свитер, младший без удовольствия погрузил ложку в гречневую кашу. В отличие от него, старшенький еще более-менее переносил не самые съедобные завтраки, купившись на россказни – если много есть, то вырастешь здоровым и сильным. Но из-за генов, омеги всегда были миниатюрными.
Я боялся смотреть в глаза отцу. Он предполагал, что этим все закончится, даже не раз говорил об этом. Но я же идиот. Счастливый идиот, отец двух замечательных детишек. На кухне суетился Мистраль. Если бы он не шумел посудой, то никто и не обращал на него внимания. Особенно мой родитель, считая романтические связи с несовершеннолетними уголовно наказуемыми.
- И долго ОН тут будет жить? - поинтересовался отец, отпивая кофе из чашки. Пока что, единственное, что его устраивало – хороший кофе, вовремя приготовленный перед работой. Один маленький плюсик к Мистраль, казавшийся жалкой точкой рядом с огромным минусом. Минусом в виде его возраста. Остался всего один месяц и отношения с омегой можно будет узаконить.
- Отец, сколько понадобится – столько и будет.
Мальчишка прижал к себе мокрую тарелку, стараясь не расплакаться. Я видел, как он дрожит, словно бамбук, приминаемый ветром. Больно и страшно. Сердце болит, разрывается. Я боюсь сделать что-то не так, и мы лишимся нашего убежища. Моя семья никогда не будет ютится в номерах отеля, ища соломинки, за которые можно удержаться.
Я подал документы на развод. Алоис же, проделав самую большую работу за всю свою жизнь, отчаянно давил на жалость своему адвокату, отсудив все, что только можно. Кроме, конечно, моего чувства собственного достоинства, детей и немого омеги, спрятавшего в одной из коробок с вещами щенка и аквариум с гуппи. И как только Сноу удержался от того, чтобы не сожрать бедных рыбок?
Дети почти не говорили с кем-то из взрослых. Я знал, что они плачут по ночам, приходил к ним в маленькую спальню, но близнецы не разговаривали со мной, становясь похожими на Мистраль. Такими же вялыми и молчаливыми.
Для них было большим ударом наше с Алоисом расставание. Он долго и тщетно бил на кухне посуду, вкрадчиво намекая, что в доме хозяин он и я ничего не смогу с этим поделать. Если что-то не нравится – время проваливать отсюда. Так мы и поступили, собрав скудные пожитки и переехав к моему отцу, Генри Оукшоу, живущему в часе езды от бывшего дома.
Скажем так, моему появлению он не был особо рад. А семенящему у меня за спиной Мистраль – и подавно. Только внучата, переживающие не самый хороший период жизни, вызывали в нем хоть какие-то отцовские чувства. Понурые малыши неохотно тискались с дедушкой, не прося лишнюю конфетку или игрушку. Все, чего им сейчас хотелось, было неосуществимо.
Рейта, почти синхронно с Найре, отодвинул в сторону тарелку с недоеденной кашей. Малыши уставились на меня своими блеклыми глазками, выжидая, когда можно будет уйти в другую комнату. Генри отпустил их, но я поймал детей на выходе. Присев на корточки, я чмокнул в лоб младшего, прижав к себе. Шмыгнув носом, ребенок принялся колотить маленькими кулачками по моим плечам, но тщетно.
- Я люблю тебя, малыш, - прошептал я, поднимая ребенка на руки вместе с его старшим братом. Дети притихли, но я уже видел по их выражению лица, что им полегчало. От сердца даже отлегло.
- Я уложу их спать, - сказал я, относя детей. Отец что-то невнятно буркнул в кружку, продолжая читать газету. Мистраль продолжил перемывать посуду, ведя себя хорошей хозяйкой.
Надеюсь, что когда-нибудь отец перестанет считать Мис чужим существом.
Дети неохотно забирались под одеяла, скатываясь в клубок на уютных постелях. Они не желали друг другу спокойной ночи, чувствуя себя не в своей тарелке. Мне не хочется видеть своих малышей такими угрюмыми. Все это должно поскорее пройти и забыться.
Легко сказать, трудно сделать.
- Хотите, расскажу сказку на ночь?
Малыши что-то сказали, но я не расслышал. Судя по тому, что они даже не высунулись из-под одеяла чтобы навострить ушки, это было «нет». Я не стал настаивать, лишь вздохнул, подоткнув одеяльце под каждым, чтобы бочка не замерзали.
Мистраль куда-то пропал с кухни. Судя по более-менее довольному лицу отца, омега сейчас должен был забиться куда-то в угол и сидеть рыдать.
- Где Мистраль?
- Без понятия, - холодно ответил Генри, пожимая плечами. Кофе в его чашке давно закончился, поэтому ему трудно было увиливать от ответа.
- Отец, я знаю, что ты ему что-то наговорил в мое отсутствие.
Взрослый альфа пожал плечами, складывая газету. Чашку он не вымыл – оставил для новой домработницы. Я помешал ему выйти из кухни, смерив таким же презрительным взглядом, как и он Мистраль.
- О, мой мальчик подрос, - громко фыркнул он, скрещивая руки на груди. Седина в волосах почти ничего не значила. Он все еще такой прыткий старикан, которого очень трудно прибить к стенке для выяснения отношений.
- Прекрати. Я хочу просто поговорить.
- Когда я хотел «просто поговорить» с тобой лет, этак, десять назад, ты меня совсем не слушал. С чего вдруг я сейчас должен выслушивать твой детский лепет?
Я вспылил. Это мой отец и, увы, я не вправе учить его так же, как и он учил меня. Мне неизвестна система кнута и пряника. Я выращен лишь при помощи плети.
- Сядь, - мягко сказал я, - Прошу.
К великому удивлению, родитель сел за стол, закинув ногу на ногу. Послушался ли он меня? Надеюсь, что да.
- Мы сейчас переживаем не самое лучшее время, отец, - тихо начал я, чтобы лишние уши не подслушивали нас. - Мистраль сам находится в глубокой депрессии и едва передвигается от усталости. Дети вообще перестали со мной разговаривать. Я не прошу тебя любить меня и Мис. Просто сбавь обороты и не гноби его.
- С чего бы вдруг?
- С того, что я люблю его и…
- Помнится, что Алоису ты говорил то же самое, - заметил отец, изучая грязь под ногтями, - И что из этого вышло, сын?
- Отец. Прошу. Не вороши прошлое. С тех пор Лис перестал подавать хоть какие-то теплые эмоции по отношению ко мне.
- А я говорил тебе, что все так и будет.
Да, говорил. Да, не послушался. Я надеялся, что все можно исправить и перевоспитать омегу, сделать его примерной женой, при виде которой сразу будет теплеть в душе. Так и было, когда беременный Лой бродил по квартире, поглаживая ладонями круглый живот. Может быть, тогда он смягчился на некоторое время. Даже целовал меня в щеку, провожая на работу.
- Сейчас все не так, отец. Мистраль – идеальный.
- Идеальный? Ну-ка, перечисли все его «идеальные» пунктики.
- Он не злится. Он не шляется по ночам где попало. Он любит детей. Он…
- А любит ли он тебя, сын мой? - язвительно спросил Генри, вставая из-за стола. - Если да – так и быть, я немного сбавлю обороты и перестану обращаться с ним, как с неодушевленным предметом. Если нет – ищи себе новое убежище.
Я помрачнел. Кастрюля на плите почти доварила суп. Что чувствует Мистраль ко мне? Симпатию? Или настоящее чувство? Отец на время смягчился. Меня заключили в объятия, крепкие, теплые.
- Все будет хорошо, - улыбнулся отец, похлопывая по спине ладонью, - Я верю в тебя, мальчик мой.
- Мне не всегда в это верится, - фыркнул я, растягивая момент родственной близости. Отец заправил прядь моих непослушных волос за ухо и ушел в свой кабинет.
А я ушел искать Мистраль в доме, обыскивая каждый закуток. Мальчишка исчез с лица земли. Нервничая, я принялся распахивать двери в комнаты для гостей и спальни, пытаясь найти подростка. Где же он, мой милый омега?
Вздыхающий немой стоял в маленькой прачечной, перебирая грязное белье, привезенное из нашего прошлого дома. Рассортировывает по цветам вещи, по типу, по принадлежности – мои, его, детские. Прижав к себе мою рабочую рубашку, омега уткнулся в неё лицом, вдыхая запах альфы.
- Что ты делаешь, Мис?
Подпрыгнув на месте, мальчишка смутился, пряча рубашку где-то между помятыми джинсами и носками не первой свежести. Я, сдерживая улыбку, подошел к нему сзади, обнимая за тонкую талию дрожащими руками. Взъерошенный омега медленно повернулся ко мне лицом, кусая свои потрескавшиеся от мороза губки. Он боялся, что я скажу ему что-то страшное.
- Мистраль, - пробормотал я, уткнувшись носом в мягкие волосы, - Я тебе дорог?
Подросток быстро утвердительно закивал, дрожа сильнее, чем я сам. Сладкий аромат подростка, от которого в штанах снова появлялся кол. Не совсем осиновый. И его надо вбить. Не совсем в сердце. Чуть пониже, туда, где находится самое аппетитное место у всех омег. Хотя, я больше предпочитаю ключицы.
- Может быть… Я даже тебе нравлюсь?
Подросток округлил глаза. И сорвался с места, исчезая в коридорах. Я, как вкопанный, не мог последовать за ним, остановить. Что-то не то. Пошло не так, как я хотел.
Я взвыл, словно раненное животное, но так тихо, что привлек внимание только маленькой собачонки. Сноу высунул язык, усевшись около открытой двери. Мое сердце втоптали в грязь. В ту же самую, куда отправил его и Алоис.
Но мальчишка вернулся.
Вернулся вместе с блокнотом, прижимая к себе и его, и шариковую ручку. Он опешил, увидев меня не в самом лучшем состоянии, опустил руки. Я стер слезу с щеки, стараясь сделать вид, что просто соринка в глаз попала. Мистраль, естественно, мне не поверил, помчавшись вперед. Момент – он уже висит на моей шее, как можно нежнее, но так же неопытно, целуя в губы. Я усадил его на край стиральной машины, подаваясь телом вперед. Хрупкое тельце подростка облокотилось на холодную стенку. Стоило мне потянуться за следующей порцией поцелуев, мальчишка остановил меня, положив палец на подбородок.
- Что-то хочешь сказать?
Он перевернул блокнот. На первой, титульной странице, красовалась надпись очень-очень жирным шрифтом.
Я тебя люблю, Даниель.
В такой момент не грех прослезиться. Но я держался – мужик же! А омега не жалел себя, радостно обнимая меня за шею, тихо всхлипывая от счастья. Как никак, мы еще дальше продвинулись в наших отношениях, став не просто любовниками, а настоящей парой. Правда, еще не женатой.
Мимо прачечной прошелся отец, деловито заглянул в комнатку. Смутившись, омега замер, как кролик, которого схватили за уши. Я шикнул, прогоняя Генри.
- А я что? - смеясь, спросил отец, исчезая. - Я, может быть, вуайерист.
Я едва удержался от того, чтобы не кинуть в него ботинок или пару гранат – носков.
- Впервые его вижу таким веселым за последние несколько… лет.
Я потрепал за волосы мальчишку, целуя в гладкий лобик. Больше он не выглядел, как бедный родственник, не трясся, стараясь успокоиться. Сердце отца мы временно растопили. Вот только с детьми надо было что-нибудь сделать.
Мистраль помог мне перенести сонных малышей в нашу двуспальную кровать на втором этаже. Гостевая комната оказалась прибранной. Очевидно, подросток уже побывал тут с маленькой щеточкой для пыли и влажной тряпкой. Найре не сопротивлялся, когда я принялся запихивать его под одеяло. Недовольный, малыш забрался с головой под широкую подушку, борясь со своим близнецом за право обладать большим куском покрывала. Одетый в широкую пижамку, мальчишка нырнул следом, со спины обнимая Рейту, мгновенно расслабившегося. Ребенок почуял запах знакомого омеги и перестал волноваться. А со мной Найре немного повоевал, стуча кулачками по ребрам, сопротивляясь теплым отцовским объятиям.
- Ну, па! Я же не маленький!
И все равно маленький омега сдавался, позволяя заключить себя в плен, из которого можно выбраться только под утро. Счастливо улыбаясь, я постарался забыть все недавние противные события.
Пьяный Лой.
Развод с Алоисом.
Поспешный переезд, ибо квартира, в которой мы жили, мгновенно превратилась в пристанище капризных омег, помешанных только на высокой моде, альфах, с подтянутыми брюшками, и огромном количестве алкогольных напитков. Я крайне негодовал, когда близнецы не могли найти себе место в этом бедламе.
Что же случилось с моим Лисом? Возможно, он отказался расти и развиваться дальше. Семейная жизнь стала ему не по душе. Хотя, я всегда свято верил, что любой омега за своих детей кому угодно глотку перегрызет. К сожалению, омегой в таких отношениях представал я, попутно зарабатывая на хлеб, чтобы малыши всегда были сыты и довольны. А теперь еще и мальчишка появился в моей жизни. Нужно было его вылечить, помочь повзрослеть. Я же вижу, с какой нежностью он смотрит на моих детей, мечтая о своих. Да что об этом говорить – Мистраль уже готов усыновить их, как только повзрослеет. Его День Рождения через две недели.
- Па, - сонно пробормотал Рейта, - А мы когда-нибудь увидим маму?
- Надеюсь, что нет, солнышко. Мама… Как бы сказать… Решила сделать вид, что ничего в её жизни особенного не происходило.
- Особенного?
- Наша с ним свадьба, рождение двух замечательных детишек…
Сын зарделся, включая режим павлина. Что сказать – он всегда любил, когда его хвалят. Найре тоже что-то пробормотал, прижимаясь ко мне вплотную.
- Но все будет хорошо, солнышко. Я тебе обещаю.
Что же будет дальше? Я хочу большой и чистой любви с Мистраль. Хочу, чтобы мои детки хорошо учились в самой престижной школе. Хочу, чтобы у меня появились еще малыши. Хочу, чтобы отец прекратил на меня дуться за несчастливый брак. Каюсь, надо было его слушать.
Тихо посапывая, малыши заснули. С ними начал дремать Мис, ласково гладящий младшего за ухом, как маленькую зверушку. Интересно, спит ли отец? Наверное, заперся в своем кабинете, уткнулся в книгу, изучая её содержание. И черт знает её содержимое, сейчас он просто не может думать о сюжете.
Сын ведь зажил по-другому. Его омега – идеальный. Не курит, не пьет, не ругается. Да что уж там – вообще не говорит, только слушает и счастливо улыбается.
Чем-то похож на мою мать, каюсь. Правда, я совсем не помню того счастливого омегу, который готовил мне завтраки по утрам и отправлял в школу.
Я уснул, думая только о самом хорошем. В моих мечтах, планах на будущее, не было места Алоису. Только дети, только Мистраль, только вредный отец.
***
Утром мой омега чувствовал себя немногим хуже, чем тогда, когда переел гормональных таблеток. Все время он держался за живот, будто боялся, что на нем лопнет шов.
Я не находил себе место, перебирая таблетки и обзванивая знакомых врачей. Лечащий доктор Мистраль, прописавший ему этот препарат, мгновенно успокоил меня.
У него просто скоро начнется первая течка.
И тогда я полезу на стенку и начну выть, требуя удовлетворения всех потребностей.
