без названия

      Соло почти рад ощущать, как длинные грубые пальцы снова (Курякин, ты повторяешься) сдавливают горло, опаляя, мешая сделать вздох, выдирая кислород. В теории ему больно, бесит и вообще большевикпобойсябога; можно дать сдачи — физической силы и желания как раз достаточно, ни больше ни меньше — но это тоже только в теории. от удушия круги под глазами наружу Интимнее, острее, ближе, чем быть от и до полным чужого равнодушия. Наполеона изрядно заебало видеть его в каждом снисходительно брошенном взгляде, в каждой трещине усталых глаз. А эти робкие, до омерзения невинные улыбки, адресованные, конечно же, конечно, не ему? Не смешно ли? Смешно. Причём настолько, что остаётся лишь всеми силами пытаться вывести Илью из себя, задеть побольнее, ковырнуть еле зажившие (если такое возможно) раны, пустить яд по большевистским венам высокомерной фразой. Случаются дни, когда даже одного неправильно сказанного словца или насмешливого взгляда из-под тёмных ресниц бывает достаточно, чтобы до злых мушек, чтобы красная пелена перед глазами мешала русскому заметить наконец подозрительное отчаяние в чужих потрясающих (о чём он никогда не скажет) синих глазах с частичной гетерохромией. А дальше встречи лица со стеной, тёмно-алая кровь на криво изогнутых губах, нервные смешки и вывихнутые суставы. Такие дни для Соло желаннее рождественских праздников и любых праздников в принципе.