Записки наркомана

На жестком кожаном кресле, сгорбившись, сидел черноволосый парень, запустив широкие ладони в густую шевелюру и уставившись в одну точку на полу, покрытом черно-белыми плитками. Голые стены больницы давили на него со всех сторон. Все казалось нереальным, всего лишь сном. В длинном светлом коридоре послышались громкие шаги, и мимо парня прошла медсестра в длинном белоснежном халате с кучей разноцветных папок в руке. Больница ассоциировалась у него с прошлым, с тем, что он так отчаянно пытался выбросить из своей головы, искоренить, выжечь из памяти, с тем, от чего он убегал уже очень долго. Выпрямившись и потянувшись, разминая мышцы от долгого сидения, парень встал на ноги и принялся нарезать круги около двери. Сейчас, прямо за ней, решалась его судьба, его будущее. Небольшие капли пота выступили на лбу, и он поспешил убрать их с лица, словно отмахиваясь от надоедливого собеседника. Никто не хотел говорить ему, сколько еще придется вот так мучиться в ожидании, оставляя его в полнейшем неведении. Парня это жутко бесило. Была б его воля, он бы уже давно разнес все это каменное здание в пух и прах, не оставляя даже смутного воспоминания о том, что здесь когда-либо что-то было. Сделав еще парочку кругов, он прислонился ухом с множеством крошечных сережек к двери, но, не услышав ничего, кроме пугающей его тишины, поспешил вернуться обратно в кресло. Достав из огромной черной сумки с множеством железных заклепок белый лист бумаги и ручку, он, немного подумав, все же написал первую строчку: «Меня зовут Гажил Редфокс. И я бывший наркоман». Последнее слово далось ему с огромным трудом. Глубоко вздохнув, он продолжил: «Черт его знает, зачем я все это пишу. Скорее всего, от скуки. А может для того, чтобы рассказать кому-то мою историю. Хотя нет, это от скуки. Я уже даже не знаю, сколько нахожусь в этой больнице. Может день, а может и два. Сбился со счета. Возможно, я решил написать все это от недосыпа или от того, что кроме быстрорастворимого кофе из автомата и отвратительной еды в больничной столовой ничего больше не ел. Но тем не менее, я пишу. И раз начал, то нужно и закончить. Как говорил один мой друг: «Ты же мужик!». У меня вообще странные друзья. Да и по мне давно психушка плачет. С кем поведешься, от того и наберешься. Но сейчас не об этом. Я собирался рассказать свою историю. Сам иногда удивляюсь, какие дурацкие идеи подкидывает мне мой мозг. Одной из таких идей было попробовать наркоту. Как сейчас помню, мы сидели компанией, и кто-то из парней предложил затянуться мне и еще двум моим близким друзьям, а там пошло поехало! Поначалу все казалось просто ерундой и безобидной забавой. Ловили кайф, очень сильный кайф, творили неведомую хрень и все в таком роде. А потом как-то втянулись. Я и сам толком не понял, как подсел на иглу. Но сделанного не воротишь. Тогда и ребята подтянулись. Мы ходили, как зомби, с синяками, вялые, нам на все было плевать. Полнейший кошмар. Я вообще спортсмен, боец, если быть точнее. Мой друг - Нацу, тоже боксер. Правда, я сильнее конечно, но не суть. Еще был Отмороженный, то есть Грей. Помню, он охеренно катался на льду! Мастер спорта был. В детстве и в школьные годы мы часто дрались, да еще как! Из кабинета директора не выходили. А директор у нас веселенький старик был! Как-то раз, в наказание, заставил нас нацепить платья и сфотографировал, а затем распечатал и обклеил ими все стенды в коридоре. Гавнюк! Я тогда две недели спасовал, стыдно было. Но это все в прошлом. Сейчас оно кажется таким далеким и таким нереальным! Даже как-то не по себе становится. Но я отвлекся. Сейчас мне двадцать, а на игле я сидел чуть больше трех лет. Довольно долго по меркам наркомана. Мой день начинался с того, что я на автомате шел и принимал дозу. Уколешься с утра — и вроде голова прояснилась, глаза все видят, соображаешь, что к чему. То есть просто становишься нормальным, как все, а о кайфе уже и речи нет. Спустя месяцы кайф проходит и остается лишь сильное желание и невыносимая боль. А ломка – это страшно! Это постоянная непрекращающаяся ни на секунду боль во всех мышцах. А кости, суставы как будто сверлит зубная бормашина, и их выворачивает наизнанку. Когда лежишь на кровати, то до потолка подлетаешь, лезешь на стены. Это страшно, когда у тебя ломки начинаются, и ты знаешь, что вон в том доме, в известной тебе квартире стоит раствор, а ты не можешь его взять, нет денег. Это страшно. Но, слава Богу, у меня такое редко случалось. Средства были постоянно. Их с парнями доставали постоянно. Из кожи лезли, но доставали, а потом шли за новой дозой и делили ее на троих. Говорят, у наркоманов каждый сам по себе. Оно-то так, вот только в нашем случае было немного по-другому. Хоть и не всегда. Это у нормальных людей говорят: дружба, любовь… А там никаких различий нет. У нас и слов таких нет. Ни слов, ни понятий, ни поступков. Одна пустота. Где у нормальных людей чувства, переживания, у наркомана там - пустота. Иногда, бывало, что тусуешься с компанией у кого-то на месте, вроде все нормально, зашел, укололся, ушел. А потом мозги проясняются, и ты понимаешь, что никогда раньше не видел этих людей и что ты вообще непонятно где. Сидишь и смотришь в стеклянные глаза окружающих, пытаешься понять, кто ты и что ты. Такие дела. Иногда пропадал так на неделю или на две. Мне было легче, никто же не искал. Я - сирота: ни матери, ни отца. Так что мне было просто. Никаких правил, никаких ограничений. А зря. Тогда, я бы все отдал за хорошенькую взбучку от родителей, за то, чтобы поставили мне мозги на место. Я снова отвлекся. После того, как раскумарился, то есть принял дозу, я спокойно шел в академию. Там встречался с Драгнилом и Фулбастером, коротал время на парах, а потом шел в школьный туалет на третьем этаже и курил там. Это было особым местом, туда никто и никогда не ходил, так что можно было не париться на счет того, что застукают. Я заходил туда, залазил на подоконник, открывал окно и курил какую-то травку. Не помню, какую именно, ее было очень много, так что с годами все перепуталось. А потом в туалет вваливались уже обдолбаные Нацу и Грей. Мы падали на пол и курили вместе. Иногда глюки находили, то есть галлюцинации, крыша начинала ехать конкретно. Один раз Головешка чуть из окна не выпал, когда увидел дракона в небе! Вообще прикольно, когда видишь что-то вроде упоротого мультика про розовых медведей и бегемотов в кокошниках. Но потом все проходит, и ты снова зомби. Затем снова на пары. И сидишь такой, ничего не соображаешь, видишь чертиков, всякая хрень перед глазами маячит. После уроков - домой с ребятами. Сидим у меня или у Драгнила, ржем или опустошаем холодильники. Вечером снова укололись и поехали забирать у проверенного человека дозу. Вот так и коротали деньки. Впервые о том, чтобы бросить, я задумался после того, как избил одного паренька до полусмерти. Он не хотел отдавать товар, а меня тогда начало жутко ломить, я буквально сгибался пополам от боли. Парнишка был младше да и в габаритах намного уступал мне. Я уложил его с первого удара, а потом бил ногами. Страшно, когда тело тебя не слушается. Когда руки и ноги сами по себе, а ты лишь наблюдаешь со стороны. Я пришел домой весь в крови, но зато с дозой: больше меня ничего не волновало. Во второй раз мысль завязать со всем этим посетила меня тогда, когда я впервые встретил ее. Мы тусовались у одного парня на квартире, по-моему, это была вечеринка, но не столь важно, что именно это было. Главное, я ее встретил. Она не вписывалась во всю эту мрачную и омерзительную картину пьянок и наркотиков. Она была такой маленькой и такой милой. А ее волосы! Они напоминали мне море! Такие необычные... Она стояла около двери, ни с кем не говорила и постоянно смущалась. Тогда, впервые за всю жизнь, мне стало стыдно, что я был обкуренный. Но я подошел и познакомился. Напугал ее до чертиков, но познакомился. Узнал, что ее зовут Леви, но для меня это не играло особой роли. Для меня она была и всегда будет мелкой. Такой уж я, противный. Она жутко бесилась, когда я ее так называл, а мне нравилось. Не скажу, что влюбился, мне вообще чуждо это чувство. Это болезнь вроде простуды или геморроя. Я просто ощущал себя нормальным рядом с ней. Это редкое чувство, испытываемое наркоманом. Нормальный… Хех… Сейчас это звучит не так глупо, как когда-то. Я начал употреблять меньше, но это было очень тяжело. Почти нереально. Но у меня получалось, и мелкая мне помогала. Поддерживала. В третий и в последний раз я окончательно решил бросить, когда после очередной сильной ломки, ноги привели меня к дому Леви. Был где-то час, а может и два часа ночи, но она меня впустила. Мне срочно нужна была новая доза, а денег не было совсем. Голяк полнейший. С того раза я запомнил ее глаза, полные ужаса и отчаяния, а на следующее утро синяки на лице и по всему телу. Той ночью, у нее не оказалось денег. Она пыталась остановить меня, успокоить, чем-то помочь, а я… я избил ее, как последняя скотина. Оставил валяться одну, беспомощную, в пустой квартире. Я просто ушел за новой дозой. После этого мы не общались несколько недель. Она меня боялась, а я ненавидел и презирал себя. А затем случилась очередная ломка. Я целых два дня не кололся, и у меня закипали вены. Внутри все жгло, словно меня поливали из огромного огнемета. С ног до головы обдавали жарким пламенем! Тогда я снова постучался к ней. Теперь мелкая уже замешкалась, впускать меня или нет. Она стояла в дверном проеме и испуганно смотрела прямо мне в глаза. А я ничего не мог сказать, лишь издавал непонятные звуки, а затем просто упал на пол, дергаясь в конвульсиях. Перед глазами все плыло, мир слился в одно большое пятно. Это страшно. Очень. Без понятия, как такая маленькая девчонка оказалась настолько сильной, чтобы втащить мою тушу в квартиру, да еще и забросить в ванную! До сих пор поражаюсь. После она дала мне каких-то таблеток, ее мама оказалась врачом, и мне полегчало. Все боли конечно не прекратились, но стало легче. Тогда я лежал у нее на коленях и жадно вдыхал ее запах. Как сейчас помню: лаванда и корица. От него мне становилось хорошо и тепло на душе. Именно в ту ночь я понял, что люблю ее. По-своему люблю, не так как все. И люблю до сих пор. Не знаю, для чего и кому я все это рассказал, но я вылечился. И мелкая мне помогла. Целый год она возилась со мной, не отходила ни на шаг, помогала и поддерживала. Даже из-за меня в университет на год позднее поступать решила. Она - моя самая большая радость. Именно из-за нее я не сорвусь, и меня снова не поглотит та ужасающая пустота. Моя мелкая не позволит.» Дверь распахнулась, и из кабинета вышел высокий доктор. - Поздравляю папочка! У вас дочь! - радостно произнес мужчина и снова скрылся за дверью. Гажил счастливо улыбнулся и дописал последнюю фразу: "А сейчас меня радует еще одна мелкая! Если кто-то и прочитает это письмо, то помни: никогда не повторяй моих ошибок. Ведь не зря говорят: "то, что запрещено, запрещено не зря"." Парень поставил дату и свернул листок бумаги, оставляя его на столе. - Вот вы где, мои малышки! - с широкой улыбкой на губах и слезами на глазах, Гажил тихо вошел в палату, любуясь маленьким чудом, которое отгоняло прочь его прошлое и даровало новую надежду.