***
После уничтожения места силы Хашурга мы прожили в покое полгода. А потом пришла война. Самая ожесточенная и злая в истории нашего мира. Среди орков появился предводитель, сумевший под своим именем объединить большую часть племен. Снедаемые жаждой мести, они хлынули огненным потоком с гор, кровожадной саранчой прошли по землям Империи, оставляя после себя реки крови и пепелище. К такому мы готовы не были. Прежде, чем успели организовать отпор, каждая семья потеряла кого-то близкого или родного. Горе не обошло и нас — при взрыве одного из алтарей погибла Бритта и это почти убило Тим. Раздавленная горем, первое время она отказывалась верить в происходящее. Я до сих пор вздрагиваю от воспоминаний о ее почти безумном взгляде, судорожных всхлипах и сне, больше похожем на обморок. Тогда я старался не отходить от нее, в надежде, что она сможет самостоятельно справиться с этим, но ей становилось только хуже. В какой-то момент в её глазах мелькнуло страшное и она, вцепившись в мой рукав, стала умолять применить заклинание времени. Доводы рассудка и здравый смысл пробиться сквозь стену горя не смогли. Тогда вмешался Тиану. По его словам, еще чуть-чуть и её было бы уже не спасти, а она слишком сильный маг, чтобы так рисковать — слишком ценный ресурс в такое сложное для нас время и чересчур опасный элемент в своем безумии. После принудительного лечения и сна длиною в сутки, проснулась уже не Тим. Из взгляда исчезли детство и озорство, осталась решимость с холодной расчетливостью. Когда не выдержав бремени горя, вслед за возлюбленной ушел Зак, я бросил все дела и прыгнул прямиком к Тим, с ужасом ожидая повторной истерики. Но она встретила меня безэмоционально, смотрела немного отчужденно и тихо попросила о помощи. Посреди общего бессилия и скорби, Тим стала тем человеком, кто с холодной рассудительностью взял на себя ответственность общения с родственниками и организацию прощального пути возлюбленных. Она нашла тихое место для последнего приюта и, с разрешения семей, похоронила их вместе. Этот солнечный день навечно отпечатался в моей памати — Тим, облаченная во все белое, стояла над усыпанным цветами холмом и улыбалась сквозь слезы. Пугающей синей бездной над нами распростерлось небо и по нему, словно корабли, плыли пушистые облака. Она что-то шептала ветру, но звук ее голоса уносило вдаль. С того дня в ней окончательно что-то сломалось. И мы с Аскани оказались бессильны. Впрочем, тот год стал роковым для всех нас. Если до этого мы пытались если не сосуществовать, то хотя-бы отвадить, ограничить доступ орков в наши земли, заставить их отказаться от мысли завоевать нас, то после всех событий они не оставили нам выбора. Общим указом правителей трех Империй было принято решение о мобилизации всех доступных военных и магических сил. Потребовалась неделя, чтобы собрать войско, и всего три дня, чтобы стереть расу орков с лица Геллианы. Астер Кибела тер Калариан вошла в историю под именем Двуликая — с одной стороны любящая мать, ласкающая своих детей — народ, с другой — демон, безжалостно карающий врагов. Так мы, как могли, попытались оправдаться в глазах потомков, но все равно понимали, что рано или поздно кто-нибудь все равно назовет наши действия страшным и безжалостным словом — геноцид. Едва мы разгребли последствия войны, нас посетило чудо. Тим, удивив нас всех, первая обрела крылья. Появление Полярис стало для нас самой большой радостью за последний год. Мне даже показалось, что прежняя Тимиредис вернулась, смогла сбросить груз печали и обрести былую легкость. Мне так хотелось верить в это. Той ночью, после полета над драконьими горами, мне не спалось. Не способный чем-то занять свой ум, я просто стоял в своей спальне в Галларене и смотрел в окно. Тогда это было еще странно для меня. Непривычно. В небе сверкала полная луна, пугая своим мертвенно бледным сиянием. Предчувствие неизбежного витало в воздухе, отравляя ленивую безмятежность. За моей спиной вдруг щелкнул воздух, обозначая открытие телепорта. Я обернулся удивленно, так как никогда не встречал гостей без договоренности. В темноте комнаты, облаченная в одну полупрозрачную ночнушку стояла Тим. Проглотив первый шок, я застыл боясь вздохнуть. Мысли ее были закрыты, а глаза опущены в пол. — У меня день рождение, — тихо произнесла девушка. — Я пришла загадать желание. И точно, уже ведь октябрь. Как я только мог забыть? — Какое? — едва справившись с дыханием, хрипло произнес я. — Не здесь, — встретив мой удивленный взбудораженный взгляд, покачала головой и указала пальчиком на ночное светило. Еще опьяненный радостью ее первого полета, я не мог отказать ей в такой день. Щелкнул пальцами, открывая портал, и за талию утянул за собой в невесомость. Геллиана, едва видимым серпом сияла над горизонтом. Холодными стальными вспышками над нами простерлась бесконечность. Радость Тим была сдержанной, но самой яркой, из всех что я видел за последний год. Неожиданно она скользнула вверх, прижимаясь. Холодными ладошками обняла меня за шею, и твердо, ясно и решительно посмотрела не просто в глаза, пронзила меня насквозь взглядом так, что по спине побежали мурашки. Её слова я предчувствовал до того, как она произнесла роковое: — Покажи мне… луну в алмазах, — тихая не просьба, а почти приказ. И до того как я опомнился и успел отреагировать, Тим поцеловала меня, без лишней робости и страха. Она пахла свежим ветром и мелиссой, а у губ был сладкий хмельной вкус земляники. Она прижималась ко мне своим хрупким, едва прикрытым тонкой тканью, телом и целовала со всей накопившейся страстью и желанием. И это было как электрический ток по венам, сильнее чем приворот в сто крат. Я начисто лишился разума и здравого смысла, сжимал ее в объятьях до хруста ребер и отвечал, еще не понимая, что навсегда теряю себя. Запретов нет, сопротивления тем более. Она сама пришла ко мне и это ее-мое желание. Обоюдно нестерпимо сильное, срывающие замки с сердец и мыслей. Единственное. Проваливаясь в сон, я нежно обнимал Тим и думал, что все будет хорошо — мы непременно будем счастливыми. Но проснулся от пронзительного взгляда черных глаз. Тим сидела на кровати, придерживая одеяло у груди и неотрывно смотрела на застывшего посреди спальни Аскани. Парень не шевелился, и, кажется, даже не дышал. Только прожигал меня ненавистью, а сам тихо умирал внутри. Жестокая догадка кольнула сердце ледяной иглой. Тимиредис, склонив голову на бок, спокойно произнесла: — Я разрываю помолвку, Ас. Нам не по пути… Аскани дернулся от этих слов, как от удара. Взглядом загнанного зверя посмотрел на девушку и было попытался шагнуть к ней, но невидимая сила оттолкнула его обратно. Больше не в себе он сжал камень телепорта и исчез в неизвестном направлении. Тим перевела взгляд холодных шоколадных глаз на меня, смотря изучающе и отстраненно. Волоски на руках встали дыбом. Моей Тим — кузнечика, воробья — больше нет. Я не знал ту, что сидела рядом. Попытался кончиками пальцев коснуться ее щеки, но она легким решительным движением остановила мою руку. Покачала головой и тихо добавила. — Прости, Шон, но по другому он бы не принял моего решения. Это ничего не значит. Отныне, я летаю сама по себе. Я свободна, ибо в сути я дракон. В голове шумно билось сердце, отмеряя секунды моей новой неправильной жизни. Словно со стороны я наблюдал, как девушка, которую я полюбил всем сердцем, одевается и не оглядываясь шагает в телепорт. Мысли, чувства, эмоции — все крутилось каким-то необузданным вихрем, а я застыл как истукан, пялясь в стену напротив. Не знаю сколько времени прошло, пока в голове наконец сформировалась хоть какая-то мысль. Наспех одевшись и не заботясь о приличиях, открыл портал напрямую к Тиану. Друг удачно был один в своих покоях — готовился к выходу. Без приветствия налетел на него черным растрепанным вихрем, схватив за лацканы богато расшитого камзола и от души встряхнув, прорычал: — Что ты с ней тогда сделал?! Тиану растерялся всего на секунду, но увидев мои воспоминания, нахмурился. Даже не пытаясь освободиться, тихо ответил: — По другому не получилось — мне пришлось заглушить ее эмоции. — Верни! — Сорвался я на крик. Никогда не думал, что способен. — Верни все как было! — Тогда она свихнется… Взгляд Тиану был полон боли, но она не шла ни в какое сравнение с моей. Пальцы бессильно разжались и руки плетьми повисли вдоль тела. Шагнув в сторону, я рухнул в кресло опустошенный. — Можно со временем, по чуть-чуть снимать блок, но точно не сейчас. Слишком рано. — Ты не видел ее взгляд. Я не знаю ее. Это не Тим… — Мне жаль, Шон… Я понимал, я знал все это, просто не хотел верить до последнего. Надеялся как последний дурак. Нельзя пережить потерю близкого и остаться беззаботным. Нельзя вылечиться от безумства и не потерять себя. Нельзя выиграть войну без жертв. Просто такую жертву я принести готов не был. Только не Тим. Не то ощущение счастья и полноты жизни, что я испытывал рядом с ней. Не нежность и заботу, тугим комком сковавшие душу. Не сердце, бьющиеся не в моей груди. До того рокового дня, я как мог отворачивался от действительности и верил, что все будет хорошо. Не будет. Жизнь моя закрутилась тусклым разбитым калейдоскопом. Первым делом я разыскал Аскани и мы напились. В нем я впервые нашел собеседника, который меня понял. Неизбежность происходящего с Тим чувствовали мы оба, только как два барана отказывались верить своим глазам. После того вечера, Ас заперся в замке Сайгирн и с маниакальным рвением занялся делами герцогства, лишь изредка бывая в столице. Неприятным для него сюрпризом стала бумага, полученная в качестве подарка на восемнадцатилетие. Магический документ, составленный аккуратной рукой Тим, содержал в себе отказ от наследования герцогства и всего того, что к нему прилагается, а также новый порядок наследования. Тимиредис решила не лишать своих детей возможности претендовать на титул, но не поставила их первыми в списке, прописала следующее — потенциальным наследником становится старший из детей, вне зависимости у кого он родится и наследовать может только после обретения второй ипостаси. Кратко — наследником герцогства Сайгирн может стать старший в семье дракон. Подписанный императрицей, документ вступал в силу после дня рождения Аскани и распространялся на все последующие поколения герцогства, пока не будет отменен другим, равным по силе, указом. Так Аскани стал герцогом по праву, а Тим в очередной раз исчезла, теперь уже свободная и от бремени герцогини. Тимиредис вообще много путешествовала. Сразу после окончания Академии она отправилась сначала в Тер-Шэррант, потом дальше на юг. Она бывала так далеко на Геллиана, что даже маячок с кусочка лунного камня иногда переставал действовать. Почему она до сих пор носила мой амулет, я не знал. Может из привычки, может в память о прошлом, но он был и оставался ниточкой связывающей нас. Бывало, она пропадала полгода напролет, а потом вдруг появлялась ночью посреди моей комнаты и без слов обнимала меня за шею, сводя с ума поцелуем. Эти ночи, что она дарила, были теми яркими стеклышками в моем бесцветном калейдоскопе жизни, что дарили ощущение мимолетного, но такого нужного счастья. Хотя даже они мелькали вспышками и падали в неизвестность. Со дня победы над орками минуло двадцать лет.***
Судорожный вздох и острые коготки впились в мое плечо. Тим спустя время стала невероятно красивой женщиной. Такой обманчиво хрупкой снаружи, такой сильной и жесткой внутри. Она пришла сегодня чтобы подарить мне ночь и вновь забрать мое сердце. И я не был бы против, только луна напомнила мне о прошлом, и воспоминания былого нахлынули, словно цунами. Её стон, мой рык и снова поцелуй, вытягивающий жизнь по капле. Я бы хотел забыться, отдаться страсти этой ночи, но почему-то именно сегодня — не получалось. Раз и навсегда мне было необходимо разобраться. Сегодня я хотел знать наверняка. Рывок и шелк волос окутал фигуру на фоне открытого окна. Такая Тим не любила быть жертвой — добыча здесь я и обычно я не сопротивляюсь, но только не сегодня. Снова рывок и удивление во взгляде цвета холодного шоколада. Глаза в глаза, наше дыхание смешалось, как когда-то в прошлой жизни на луне. Только сейчас оно сбилось не от невинной игры в салочки. И сейчас я мог ее поцеловать. Звезды рухнули на нас с небес, но почему-то я не почувствовал эйфории. Мне было грустно и почти одиноко, потому что я знал, что она почти сразу уйдет. Эта Тим никогда не засыпала у меня в объятьях, но в этот раз она почему-то медлит и я впервые решаюсь спросить: — Зачем ты приходишь? — Звук хриплого голоса глухо разбился о стену. Тим вздрогнула и замерла, задержав дыхание. Мне показалось, что она не станет отвечать, но сегодня другая ночь. Волшебная, наверное. — С тобой я чувствую себя живой, — едва слышно прошептала она. Я знал, в ошарашенном взгляде, устремленном на нее, из пепла начинает тлеть надежда. — Так оставайся со мной навсегда… — прошептал я как безумный, но огонь моей веры потух в холоде ее встречного взгляда. В глазах ничего не отражалось. Блок на эмоции был полностью снят уже десять лет назад, но взгляд навсегда остался безразличным… Не отвечая, она отстранилась и, потягиваясь, встала с кровати. Неспешно собирая одежду и одеваясь, она даже не смотрела в мою сторону, словно и не было этого разговора. Словно вообще ничего не было. Я хотел остановить ее, встряхнуть за плечи, получить хоть одну чистую эмоцию, но сдержался, как всегда. И перед уходом, она вдруг присела на кровать, кончиками пальцев провела по моей щеке и едва нахмурившись, прошептала: — Я подарю тебе сына. И, если будет на то воля богини, дочь. Ты заслуживаешь этого, Шон — найти продолжение нас в наших детях. — Дыхание перехватило не столько от того что она говорила, а от того, что при этом она чуть-чуть улыбнулась. — Ты будешь хорошим отцом. — Произнеся это, она встала и щелкнула пальцами, открывая портал, но замешкавшись на секунду всё-таки обернулась и произнесла, ставя точку. — Но я не останусь с тобой. Я люблю свободу больше жизни. Портал схлопнулся за её спиной и в комнате повисла оглушительная тишина. В кулаке зажата простыня. В груди бьется рваный ритм. Я привык, что ночи с ней, как ржавым клинком в обнаженное сердце. Что ощущение после — хуже похмелья. Потому что Тим для меня наваждение, приворот и яд, медленно отравляющий тело и душу. И я привык. Я люблю ее такой. Потому что это лучше, чем любить нечто, погребенное в земле. Потому что она по своему счастлива. Потому что я умею брать на себя ответственность за свои же ошибки. Ведь нельзя окунуть ребенка в клоаку этой жизни и ждать, что из нее вырастет спокойная уровновешенная довольная своей жизнью леди. В том, что Тим стала такой — есть и моя вина. И я все равно люблю ее и буду любить, пусть ей это и безразлично…