В духоте ночи

Доки в приморском городе, жаркая летняя ночь, воздух сгустился и дрожит от грохочущих звуков музыки, пьяных песен моряков и криков чаек. Дверь в таверну открыта нараспашку, но внутри все равно невыносимо душно - даже ветер с моря не приносит никакой прохлады. Волны с шумом и пеной обрушиваются на берег. Столы в таверне залиты пивом, водкой и ромом. Мужики под два метра ростом с синими от наколок руками мешают напитки в разных пропорциях, чокаются деревянными кружками, хохочут во весь прокуренный голос. Они едва различают друг друга сквозь сизые облака табачного дыма. Хозяин и две его дочери едва успевают подносить гуляющим алкоголь и закуски. У младшей слезятся глаза, она непрестанно кашляет - такого разгула морских волков она не видела еще никогда. Старшая, повидавшая уже такие сборища, улыбнулась и подмигнула ей, зная, что отдохнуть им удастся не скоро. Из угла доносится нестройных хор голосов - там сидит компания бродячих музыкантов. Один из них бьет в барабан, второй активно перебирает струны какого-то инструмента - в темноте и не разглядеть. Громкая скачущая мелодия отражает собой эту ночь, разгульную и веселую, яростную и безответственную. С улицы послышалось ржание коней, звон железа и женский смех. Дверь таверны распахнулась еще шире, и в нее вбежали две молодые девушки. - Хозяин! Водки! - крикнула одна из них, сдула с лица прядь вьющихся черных волос и пошатнулась. Вторая поддержала ее, хотя сама нетвердо стояла на ногах. Они упали на жалобно скрипнувшую скамейку, переглянулись и рассмеялись. Ухмыляющийся в бороду хозяин грохнул на стол две чарки. Девушки кое-как сели, опираясь друг на друга. В изумрудных глазах одной из них, рыжеволосой, загорелся огонек. Она ловко (для своего состояния) запрыгнула на потемневший стол и нетерпеливо покосилась на свою спутницу. Та не заставила себя ждать. - За всех вас, друзья! - черноволосая высоко подняла чарку и обвела взглядом забитую людьми таверну. - За всех и каждого из вас! - И за тебя, - гораздо тише добавила рыжая, глядя ей прямо в глаза. - За тебя, Йеннефер. - Трисс... - одними губами произнесла та. Они чокнулись и залпом выпили. Младшая дочка едва успела поймать полетевшие на пол рюмки. Трисс, смерив её весёлым взглядом, прищурила один глаз, вскочила и схватила девчушку за руки. - Эй, там! - Йеннефер прищурилась, пытаясь разглядеть, откуда доносится музыка. - Погромче, да поживее чего-нибудь! - Плясать будете? - тот, что сидел за барабаном, довольно потер руки. - А то. Играй, не жалей! Грохнула задорная мелодия. Трисс закружила ошалевшую девочку в танце, описывая круг по тёмному залу. Грохнул мужской смех, мужики захлопали, забили кулаками по грязным столам. Крутанув хозяйскую дочку вокруг себя, рыжеволосая бестия относительно аккуратно усадила её на скамью и упёрла руки в боки, раздумывая над новой шалостью. Идея не заставила себя ждать. - Громче, громче! - она махнула рукой музыкантам, а Йеннефер, словно читая её мысли, скинула с ближайшего стола пустые тарелки и чашки. Она ловко вскочила на стол, Трисс - за ней, и девушки застучали каблуками, взявшись под руки. Они отплясывали на грязном деревянном столе, пьяные и хохочущие, не думали ни о чем, кроме заполняющего тело ритма. Черные пряди смешивались с рыжими, огонь схлестывался со льдом, зеленый взгляд не отрывался от фиалкового. Вокруг них пустились в пляс мужики, старшую дочку закрутил щеголеватого вида матрос, но девушкам было плевать, что творится вокруг. Губы пересохли, по вискам стекал пот, дыхание сбилось, но они не остановились ни на секунду - до тех пор, пока последний аккорд не растаял в тяжелом разгоряченном воздухе. Тяжело дыша, Трисс схватила подругу за оголённые плечи и рванула к себе, впившись алыми губами в бледные губы Йеннефер. Та будто только того и ждала - гребень, держащий волосы Трисс в хоть в каком-то порядке, полетел на пол, рыжие пряди, словно языки пламени, лизнули спину девушки. Она закинула голову назад и звонко рассмеялась. Раскрасневшаяся Йеннефер потянула её на улицу, и всем в таверне было ясно, что девушки сполна насладятся жаркой темнотой ночи. Они умчались рано утром, так же неожиданно, как и приехали. Никто не мог вспомнить их лиц и имен, но много где говорили о двух юных чародейках, неразлучных и абсолютно не похожих. Они неслись по миру на крыльях своей бурной молодости, рука об руку, никого не слушая и никому не подчиняясь. Дикие, прекрасные и свободные - только так народ мог описать молодых Трисс и Йеннефер, пляшущих в клубах табачного дыма и безумно влюбленных друг в друга.