Алгоритмы

Губы шептали молитву. Тихо, почти беззвучно, так, чтобы никто, ни единая душа не услышала святых строк от грешника. Прикрыв глаза, он повторял заученные до автоматизма фразы и иногда ловил себя на мысли, что совершенно не понимает, о чем говорит. Слова мешались в сознании, образуя огромный ком, состоящий из миллиона алгоритмов, тонны мечт и бесконечности отчаяния… Вокруг царила тишина, будто кто-то отключил звук или воткнул в уши беруши. Ни шелеста листвы на старых ивах, ни плескания воды, ни щебета птиц - все умерло, будто почувствовав, что произошло под гниющим деревом. Небо, затянутое серыми тучами, было готово для эффекта испустить тонны влаги, будто скорбя и оплакивая кого-то. Водная гладь уже успокоилась, иногда пуская круги от опущенных в нее рук, и четко отражала бледное лицо, склонившееся над ее зеркалом. Ветра не было, отчего под древней ивой чувствовался стойкий аромат женских духов и дорогого ликера, перебивающий запах тины и гнилья из-под обнаженных корней древа. 2012 год. Осень. Двенадцатое ноября. Понедельник. Пятнадцать минут девятого… Его худое длинное тело было наполовину в небольшом водоеме. Дорогое драповое пальто промокло почти до уровня груди и тянуло вниз, будто забирая в преисподнюю со всеми совершенными грехами. Склонившись над водной гладью, он смотрел вниз. Худые плечи иногда сотрясаясь от накатившего озноба, однако руки замерли, скрывшись в темной пучине по локоть. Губы все еще нашептывали молитву, а длинные ресницы подрагивали, скрывая стеклянный взгляд черных глаз. Бледная кожа отливала бирюзой, однако на щеках остался легкий румянец. Закусив губы после очередного повтора священных слов, он ненадолго прикрыл глаза… Чтобы снова открыть и вглядеться в зеркальную поверхность. Чтобы увидеть там свое отражение, а не красивое бескровное лицо своей любовницы, чей черный шелк волос извивался прекрасными узорами над большими жемчугами потускневших глаз… Ее ладони уже пропали в непроницаемой пучине, как и покатые плечи, декольте, открывающее вид на восхитительные изгибы молодой груди. Теперь этого нет. Только красивое бескровное лицо поверх длинных мужских пальцев, опутавших лебединую шею. *** Солнечный луч коснулся теплой кожи, застывших ресниц и светлых волос, отбеливая их, заставляя светиться в полутьме душной спальни. Редкие пылинки танцевали, попадая в поле зрения дневного светила, играя желтыми огоньками по типу естественного конфетти – некий праздник нового дня. 2012 год. Зима. Пятое декабря. Среда. Семь минут первого. Из колонок белого макбука тихонько доносился олд-скул, лаская слух прожженных ценителей чего-то американского - на кухне неспешно продвигалась жизнь, будто там и в спальне были два параллельных мира, соприкасающихся друг с другом небольшой щелью в дверном проеме. Контраст температуры вызывал мурашки: на кухонном столике кипел чайник, на плите жарился рис, а напольный кафель все равно отдавал холодом, стены тянули прохладой, пока в спальне душный теплый воздух казался ледяным для того, кто ютился под горячим одеялом. Длинные ресницы дрогнули, будто маленькие бабочки, являя миру темные глаза, которые совсем не прожигали все вокруг, а будто дарили еле уловимый свет всему, на что бросали взгляд. Чувственные губы приоткрылись, чтобы выпустить хоть какой-то звук, но нет - шумный выдох ознаменовал начало нового дня. Приятное причмокивание как реакция на аромат, доносившийся со стороны двери, а также как мотивация поскорее покинуть горячую обитель. Резким движением одеяло было сдернуто с вспотевшего обнаженного тела. Стройного, длинного и изящного, словно изгибы благородного животного. Сквозь белоснежную кожу проглядывалось практически все: мышцы, кости и даже узоры вен, проступающих на руках и являющих эффект бирюзовой кожи. Острые плечи дрогнули, а руки скользнули с груди вниз, игриво пробежав пальцами по ягодицам. И снова шумный выдох, мешающийся с неким клокотанием, доносящимся из приоткрытых розовых губ, - он откинул голову и блаженно прикрыл глаза, напрягая все тело. Мышцы рельефно проступили даже там, где о них не было ни намека, делая стан чуть не идеальным... Кинув безразличный взгляд на вторую смятую половину широкой постели, он только приподнял бровь и направился на запах. Бесшумные шаги остались незамеченными до самого финиша - длинные пальцы коснулись основания шеи стоящего впереди и резко прошлись вниз, вызывая у бедолаги непроизвольную дрожь и эффект гусиной кожи. Контрольным в голову стал привычный жест, к которому привык каждый любовник, но не тот, кто стоял перед парнем, - легкий поцелуй за ухом, где бархат кожи наиболее чувствителен. - Лухан! - этот восклик был скорее похож на стон. Ноги тут же подкосились, и тело непроизвольно скользнуло мимо объятий вниз. С виду хрупкие бледные руки виновника сомкнулись в районе груди падающего, не давая ему распластаться на полу без позволения - казалось, все идет по сценарию. - Тсс, - с улыбкой прошептал Лухан, приподнимая жертву. - Не заставляй соседей сомневаться во мне. Прикрыв глаза, парень только сглотнул и, устремив стеклянный взгляд куда-то вверх, прошептал, сходя под конец на неконтролируемое поскуливание: - Прости, но ты сам... Никогда так не делай. Это слишком жестоко... Длинные пальцы болезненно вжались в такое же хрупкое тело, сминая под собой бесформенную белую майку, а затем оказались ниже... Чужие ледяные ладони предприняли слабые попытки высвободить тело из объятий в момент, пока выше из пухлых влажных губ не доносилось учащенное шумное дыхание. Запрокинув голову и прикрыв глаза, парень внимал шепоту и настойчивым ласкам обнаженного партнера, решившего совсем довести бедолагу до сумасшествия. Настойчивые поцелуи в районе изящной линии подбородка, горячее дыхание в шею действовали, как разряды тока. - Прекрати, - взмолился парень, пытаясь справиться с ласками, а прежде всего игривыми движениями ладоней, которые вызывали только эрекцию. Видимость игры постепенно сходила на нет, когда Лухан добивался своего: тело партнера стало более податливым касаниям, ладони ослабли, больше поглаживая чужие пальцы, нежели пытаясь что-то предпринять, дыхание его стало ровным, глубоким и даже страстным. Парень представлял лицо бедняги: сверкающее при любом блике от проступившего пота, напряженное и в то же время излучающее экстаз. Трепещущие ресницы, сквозь которые проглядывался растерянный взгляд. Приоткрытые губы, сводящие с ума каждого второго, изредка шептали какую-то ерунду, не означающую для Лухана совсем ничего, но больше заводило то, как они подрагивали при каждом выдохе, как с них слетал очередной робкий стон, похожий на клокотание, как их резво облизывал розовый язычок. Детка - только такое слово мог придумать парень, растворившись в удовольствии партнера. Ему нужно было имя, прозвище или кличка, сродни собаке, чтобы вызывать зверя внутри себя и того ненаглядного в его объятиях. Только один вдох, и он озвучит новое имя для новой жертвы, чтобы та прибегала на каждый зов и становилась на колени ради еще одного... - Детка, - сквозь выдох прошелестел парень на ухо партнеру, когда они оказались на полу. - Лэй, - этот голос разорвал воздух. - Что? - брови Лухана сошлись у переносицы. Действо прервано, занавес. Две фигуры лежали на холодном кафеле посреди светлой кухни, где по-прежнему шипело масло на сковороде, а из динамиков макбука доносился привычный олд-скул. Один из ребят был обнажен, тогда как второй наскоро поправлял штаны, чтобы подняться на ноги. Немая сцена, достойная оваций. Он быстро собрался и покинул квартиру, оставив хозяина с мыслями наедине. Он - тот, который неожиданно поступил не так, как нужно, неправильно. Сидя на полу, Лухан смотрел в одну точку и прислушивался к каждому звуку, отметая музыкальный фон. Парень пытался понять, с какого черта этот ненормальный так поступил. Почему ничего не сказал, не начал ругаться, как до этого делали все любовники и любовницы, не ударил его, в конце концов?! Тяжелое дыхание накатило вместе с неприятным жгучим чувством где-то в грудине – злость. А скорее нарастающая ярость, готовая сделать из ангела настоящего беса. Почему он рассердился в ответ на безобидное прозвище, значащее нечто большее только для произносящего? Почему он резко сказал имя, о котором Лухан и понятия не имел? Слишком много пищи для размышлений, которые могли привести к одному… Тяжелое дыхание, сощуренные глаза и сжатые ладони в кулаки, так, что костяшки пальцев побелели, - он рассердился не на шутку, однако предпринимать было нечего, ведь объект гнева смылся до того, как хозяин обители смог понять что-либо. Красивые губы скривились в ухмылке, однако парень не стал ничего говорить в сторону закрытой двери. Смысла нет. Встав с холодного пола, он направился в спальню, мимолетом кидая взгляд на оставленную гостем рубашку, которую тот носил поверх футболки. Выбрасывать ее было глупо, отдавать не нашлось и капли желания, а оставлять и подавно. Поэтому Лухан прошел мимо, срулив неожиданно в ванную. После горячего душа он решил тут же успокоиться, ведь утренний инцидент был, мягко говоря, неприятным воспоминанием на ближайшие недели, поэтому завалился спать до вечера. Казалось, что репутация того Лухана, который каждый раз появляется в отражении зеркала, была конкретно подпорчена, и из-за этого парень старался избегать вида собственных глаз, чтобы не увидеть в них вину и явные отблески провала. Обидно, низко… Проснулся, так и не поев, наспех оделся, причесался и, схватив ключи от машины, рванул на улицу. Стремительно спускаясь по лестнице, перелетая каждые две ступеньки, он думал, куда стоит направиться, что нужно делать, чтобы хоть как-то отвлечься? Работа давно закончилась, все заказы выполнены в срок – оставалось только дождаться очередных заявок, чтобы окунуться в привычный мир с головой. В те периоды он был другим человеком, о котором рассуждать не приходилось. Тихий работяга, переживающий весь алгоритм доведенного до автоматизма процесса с сосредоточенной миной. Спит, ест, ходит, работает – все однообразно. Но не тогда, когда начинается период отдыха… Приятный сигнал дал понять, что машина готова к использованию. Конечная точка – самый модный клуб Сеула. Он так делал всегда, чтобы найти новые знакомства. Так было и вчера, когда на глаза попался симпатичный паренек, развлекающий толпу пластичными танцами. Смотреть только на дорогу Лухан не мог, так как концентрация навевала неприятные мысли. Как раз о прошлой ночи, когда он, как завороженный, смотрел на изгибающееся, словно дикая змея, тело незнакомца. На то, как плавно его руки делали волны, аккуратно переходя на грудь, спускаясь ниже… Он запрокидывал голову, отчего свет бесстыдно падал на шею, кадык – в тот момент парень сглатывал слюну, что действовало на толпу сродни взрывной волне. Так, чтобы никто не остался равнодушным. И снова перед глазами Лухана приоткрытые губы, которые в неярком свете отдавали притягивающим блеском. Так и было. Полутьма, слабый свет освещал только его, такого красивого даже для присутствующих мужчин, - Лэй танцевал на столе над головами десятков девушек, извивающихся в странных движениях только для того, чтобы он, бог танца, обратил на них внимание и подарил остаток ночи. Но все произошло иначе, чем ожидалось. В перерыве между страстными плясками, от которых половина толпы, захлебываясь в экстазе, оголялась чуть не полностью, главный герой всего действа спускался со стола и уходил к барной стойке, прямо по соседству с Луханом, который тут же делал вид, что ничего не видел, и виски его интересовали больше стройного тела незнакомца. Короткое замечание, слово за слово, затем показное представление для нового знакомого, осушенная в одночасье бутылка виски и долгожданный путь в такси до квартиры, чтобы продолжить более близкое общение – парень помнил абсолютно все из вчерашнего, кроме одного… Имя танцора, которое всплыло сегодня утром и испортило идеальный план. Пальцы чесались, Лухан с силой тер их о только постиранные джинсы и старался справиться с накатившими воспоминаниями. Дело даже не в ночи, проведенной с этим засранцем, и даже не в том, что тот сбежал. Лэй просто-напросто перечеркнул все, что было прописано ранее в сознании Лухана. Любитель четких алгоритмов, просчетов и стратегий – он шел к определенной цели, чтобы было хорошо всем: и ему, и танцору, и даже окружающим. - Черт с тобой, - пробормотал парень, глянув в зеркало заднего вида. И снова клуб, огни, похотливая толпа, жаждущая развлечений, секса и одурманивающего похмелья. Глядя на них, Лухан только усмехнулся и тут же повернул в сторону барной стойки, на любимое место, у которого его уже ждал бармен. - Как сегодня? – этот короткий вопрос был вроде приветствия. - Как всегда, сам видишь. Говорят, сегодня много малолеток, - наклонившись к завсегдатаю, пробормотал высокий европеец. Лухан только приподнял бровь и оглядел танцующую толпу, из которой, впрочем, можно было вычленить несколько параметров: сожженные светлые волосы, длинные кривые ноги девушек и их весьма аппетитные формы. Взгляд ни на ком не зацепился, а значит, что Лэй в этот раз в клуб не пожаловал, да и возможных любовников найти оказалось почти непосильным занятием. Осушив первый бокал с излюбленной минералкой – да-да, сегодня он за рулем – парень уставился на бармена. - Что, китаец не пришел? – поняв намек, европеец начал разговор. - Кто? – Лухан откровенно растерялся. - Ну этот стриптизер или кто он там? Вчера на столе вытанцовывал который, вы еще… - Все, понял, - гость приложился головой о стойку. – Я просто не знал, что он еще соотечественник. Бармен только расхохотался, но говорить ничего не стал. А Лухану было явно нехорошо. Нет, он не пил, не голодал – однако изнутри его пожирало нечто. И это самое нечто твердило ему обо всех ошибках, совершенных вчера, сегодня. Да уж! Он не знал даже национальности этого бедолаги, даже не вслушался в его корейский, который за километр пропах странным акцентом, как паленой водкой. Не запомнил имени, по привычке всучив ему погоняло, присущее всем стервам, которые истошно орали во время секса в первый и последний вечер встречи. - Смотри, этот, похоже, решил заменить твоего приятеля, - бармен стукнул пальцем по макушке Лухана, чтобы тот повернул голову и увидел то, что останется в его памяти навсегда. Этот юноша извивался не на столе, его тело еле проглядывалось среди множества тонких женских талий, зато голова возвышалась над ними, показывая то, чего всегда искал здесь наш трезвый завсегдатай – эмоции, а именно страсть, экстаз и похоть. Излучение подобных эмоций разжигало внутри Лухана пламя, заставляя заводить секретный механизм с таймером в сознании снова и снова. Опасный механизм, но такой приятный для китайца. Не теряя ни минуты, парень рванул с места и, оставив бармену круглую сумму, рванул в толпу. Затем будто замешкался и тут же вернулся, заказав у удивленного европейца тройной виски. Стратегия была проста: этого паренька нужно было чем-то заманить, но только чем? Выловив какую-то «симпатичную мордашку на шпильках», он попросил ее уговорить танцора прийти к нему, а дальше… - Будь что будет, - с улыбкой проговорил Лухан и выпил очередной стакан с минералкой. - А девочка тоже хороша была, - заметил европеец, протирая по сотому кругу наполированную поверхность. - Она не танцует, - проговорил китаец, с интересом поглядывая на то, с какой легкостью красавице удалось выудить высокого паренька из толпы. - Я вам нужна? – приятный голосок откуда-то снизу, и Лухан только покачал головой, выдав девушке за услугу денег на дешевую выпивку. Танцор сидел рядом, почти касаясь коленями бедер китайца. От него шел жар, словно этот танец был для вызова дьявола, и врата Ада уже почти отворились, пахнув на юного шамана инфернальным пламенем. Его кожа приятно блестела от пота, переливаясь в свете ярких прожекторов всеми цветами радуги. Идеальная кожа, ровная, без единого дефекта, что так сильно любил Лухан в людях. Прекрасный. Глядя на губы незнакомца, китаец задерживал дыхание, ибо эти приоткрытые губы так напоминали те, что он любил всегда – пухлые, темные с трещинами из-за недостатка влаги. И вот… Юноша сделал вдох, выдох, перевел дыхание и… Облизал губы. Кончик языка плавно прошелся по верхней губе, вызывая у впечатлительного Лухана мурашки по коже, а затем скользнул обратный путь по нижней, отчего завсегдатай клуба шумно выдохнул. - Вы меня звали? – голос парня оказался ниже, чем ожидалось. Китаец только пригубил очередной бокал с минералкой и невозмутимо начал: - Я молодой миллионер в разводе, владею крупной фирмой, у меня плотный график, из-за которого нет времени на отдых, но если мне это удается, то я прихожу сюда. Итак, может, переспим? – он с саркастичной улыбкой посмотрел на парня, который тут же замер то ли от недоумения, то ли от растерянности. Ясное дело, все, что наплел с ходу Лухан, было абсолютной ложью, но почему-то именно эта тактика заставила сидящего напротив недоверчиво наклонить голову и пробормотать: - Может, все-таки узнаешь моё имя прежде, чем я соглашусь на твое предложение? Брови китайца поползли наверх, и он протянул руку новоявленному знакомому. - Лухан. - Сехун, очень приятно, - парень подорвался с места. – Где выход, а то это место уже осточертело?