Первый неизвестный

      Насыщенный синий свет стелился на гладь чистейших и столь же ярких вод. В загадочной полутьме пещера принимала одновременно и притягивающие и отталкивающие черты. Несмотря на внешнее спокойствие, время от времени вода слабо колыхалась, что стопы гранитных валунов с проблеском драгоценных камней, снова и снова намокали под её напором. Их и без того изглаженная поверхность, слой за слоем измывалась, что придавало камням некоторую форму, некий смысл, постичь который дано не каждому.       Тишина, спокойствие и будто отчужденность этой пещеры от мира сего, и дальше продолжали бы очаровывать мальчишку, если бы взгляд его был прикован лишь к лунному, безоблачному небу. Но на свету в воде лежали мертвые тела. Их было много, очень много, они внушали страх. Такой, что невольно оказавшийся здесь подросток дрожал подобно осиновому листу. Размокающая одежда слабо колебалась под водой, придавленная бренными телами еще очень давно. Потому парень не стал переворачивать бедных людей к себе лицом, предполагая встретиться со скисшимися, набухшими физиономиями. Он бы все равно их не узнал. В пестром незащищенном сознании пронесся образ, словно бы таявших на глазах лиц и тел незнакомцев. Существа эти уже давно утратили человеческий облик и лишь отдаленно напоминали людей.       Подобные мысли чудом не вызвали рвотный рефлекс, нестерпимый громадный ком так и остался в горле. Сформировавшаяся отвратная картина все никак не выходила из головы мальчишки. Они звали кого-то своими неразборчивыми, гаснущими под толщей воды голосами, спускаясь все глубже и глубже и постепенно теряя надежду на спасение. А когда голоса вдруг стихли, мальчишке стало не по себе от понимания причины того. По его коже периодично проходились волны леденящего страха, берущего за душу заиндевелыми мертвыми кистями. И в голове невольно проскакивал вопрос: «Неужели меня ждет тоже самое?». Он спешно обернулся, представляя не самый лучший исход. Но за спиной его ждала лишь груда камней без единого просвета или темного места. Тех страшных рук, так трепетно страшащих его сознание, тоже не оказалось. А присутствие чужеродного, и опасного все ещё отчасти мерещилось, с каждой секундой слабо убывая. С успокоением в сердце он повернулся обратно, слегка испугавшись очутившегося перед ним ребенка.       Он, она ли, смотрел не на него, будто насквозь, в упор не видя человека. Ребенок слабо махнул ручкой, несколько левее мальчишки. И паренек неуверенно повторил жест. Он спросил, что же милое дитя забыло в столь ужасном месте и надеялся узнать, что это за место и, главное, — как он сюда попал. Но ответа не дождался, а ребенку, как показалось, и вовсе не удалось уловить сути.

— Неужели ты видишь? — наконец-то, весьма запоздало спросило дитя.

      В глазках мгновенно что-то мелькнуло. И тогда через пару секунд привычная белая дымка вернулась на место. Он понял — ребенок слеп.       На слабеньких, тонких ножках весьма торопливо зашагал малыш вперед к мальчишке, с таким выражением лица, что невозможно было описать. Такой надежды мальчишка не видел в мимике ни одного взрослого или юного человека, коих встречал немало. Она была чем-то сильно искривлена, деформирована, поэтапно и многократно. Что могло так сильно повлиять на сознание маленького ребенка — он не знал, но определенно точно это Нечто относилось к разряду наивысшего отчаяния. Даже среди стариков и старух, переживших невиданные ужасы войны, пыток и расчленения, такой гримасы при их выразительном рассказе не встречал и помыслить не мог, что могло быть хуже. Оказалось, могло.       Он и не заметил, как окружающее его пространство начало теряться, будто таяло. Но происходило это явно постепенно, пока в один момент не остались лишь они вдвоем. Изглаженные валуны забрала толща воды, сама она стремительно почернела, по плотности теперь более походя на чистейший деготь. С небосвода исчезла прекрасная яркая луна, оставляя лишь подобие умирающей, старой керосиновой лампы. От неё, как показалось лишь на мгновение, шла серебряная тонкая нить, аккуратно заброшенная на шейку маленькой девочки.       Она, словно омертвевши, смотрела куда-то в пустоту Хватило лишь какого-то мгновения, чтобы девчушка, словно заведенная, принялась выполнять недоделанные действия. Присущая её движениям резкость пугала одним лишь своим видом.       Испуганными, блестящими глазами она настойчиво пыталась найти кого-то, слабым бессильным шепотом что-то прося. Вот только блеск глаз не возвращал ей зрения, а голос гас под, казалось бы, давлением самого пространства. Вероятно, она искала паренька, но когда повернулась прямо к нему, окоченело замерла, успев лишь слабо вытянуть руку вперед. Этого хватило для незамедлительной реакции, но секунды оказалось мало.       Было не понять, когда треск прошелся по округе — только что или мгновение назад. Нить лопнула, неистово качаясь из стороны в сторону, а девочка, как безвольная кукла улетела глубоко-глубоко во тьму.       Пламя лампы неистово разыгралось, наполнившись жизнью, азартом, пока остаток нитки все ещё слабо колебался, прежде чем утонуть в слоях бесформенной непроницаемой тьмы. Парень услышал подобие саркастического смеха, восторженный свист и бурные аплодисменты, наполненные лживыми овациями.       Из всепоглощающего мрака на него взирало Нечто. И он все никак не мог понять, откуда именно испепелял его внимательный, всепоглощающий взгляд... взор аметистового ока, олицетворявшего Бездну во всем её великолепии и силе. Она есть начало и первоисточник негатива бытия, обратная сторона мира, кладезь противоестественного нашим порядкам, общепринятым нормам и правилам, что содержит в своих глубинах с трудом понимаемую нами суть и зачаток аморальных качеств темной человеческой души.       Мальчишка слабо выдохнул и лишь смиренно сомкнул веки, в надежде хоть так избежать встречи с ужасами ему уготованными. Однако глубоко заблуждался в том, что это поможет.