Полутень

Человек умирал. Он умирал медленно, испытывая ужасную боль, и этого было уже не отвратить. «Словно расплата… Словно расплата за всё зло, которое я принёс в этот мир.» Лихач, сбивший одинокого путника на трассе, уже давно скрылся за поворотом, а других водителей — и слышно не было. Лишь изредка доносилось грохотание поезда, проносящегося ниже по склону. Да и кому бы пришло в голову куда-то ехать в новогоднюю ночь? — Я безумец… — Тихо прошептали немеющие губы. Кому ещё, кроме как безумцу, пришла бы в голову идея отправиться пешком в соседний город по узкой горной дороге, извивающейся песчаной змеёй? И вот она, расплата за столь необдуманный шаг. Где-то вдали, вселяя крохи надежды, раздался тихий гул мотора, нарастающий с каждой секундой. Словно пламя свечи разгорались слабые надежды человека, лежащего на обочине в луже собственной крови, частично запёкшейся, частично оледеневшей. Вместе с надеждой пришло и немного жизненных сил: совсем чуть-чуть, едва хватило на то чтобы поднять руку… Поворот осветился электрическим светом, пропуская вперёд газельку жёлтого цвета. Автомобиль, весело шурша колёсами, подъехал к бедняге и… И неспешо скрылся за следующим поворотом, сбросив скорость ровно настолько, чтобы не вылететь с трассы. Рука человека, облачённого в куртку и перчатки стандартного чёрного цвета, бессильно упала вниз, сопровождаемая вздохом отчаяния. — Да будь ты проклят! Да чтоб тебя на рог Молестии насадили! Да чтоб… — Из последних сил кричал во тьму человек, обуреваемый яростью. Яростью слепой, безудержной, бесконтрольной. Но вот и она начала отступать, как прежде отступили холод и боль сломанных костей. — Это судьба. Это просто такая жестокая судьба, — Со слезами прошептал путник. Путник, оставляемый последними каплями жизни. Через какое-то время из-за поворота показалась неспешная копейка, освещая фарами безжизненное тело, лежащее на обочине дороги. *** Картинка перед глазами медленно приходила в норму. Странно, я жив? В больнице? Нет, не похоже: в больницах нет неба. Равно как нет и солнца, травы, ветра, пони… Видимо, я всё-таки скопытился или до сих пор, умирая, испытываю предсмертные галлюцинации. Так или иначе, я в раю. В настоящем раю, о котором когда-то мечтал при жизни. Немного странно осознавать что жизни, как таковой, больше нет. Она вся в прошлом. Весь этот человеческий мир, полный злобы, жестокости и обмана… Нет, конечно, было в нём и добро, и счастье, и радость, но в сравнении с этим миром — небо и земля. О боги, я в раю! И это прекрасно! Но… Но достоин ли я его? В голове предательски всплывают сцены с поняшами, жестоко убивающими друг-друга. Вот голова Пинки, отсечённая бронированным крылом, летит в сторону, оставляя за собой шлейф крови. Я невольно содрогнулся от этой сцены. Ну и пусть она возникла под моим пером — всё равно вызывает в душе ужас и отвращение. А сколько подобных рассказов я написал? Не перечесть. Медленно оглядев себя я вздохнул: всё то же окровавленное тело. Да и пони, похоже, меня увидеть не могут. Видимо, это и есть ответ. Я несу слишком много зла, чтобы стать чем-то большим, чем призрак. А может быть, это лишь перевалочный пункт, так сказать, демонстрация того что я потерял, встав на тёмную сторону. С такими мыслями я медленно направился прочь. Куда угодно, лишь бы подальше от мира радости и дружбы. Надеюсь, что больше не смогу навредить им — ведь мысли тоже материальны. — Тебе не понравилось, мой друг? — Мягко спросил царственный голос. Ну да, я уже и так знаю кто стоит за моей спиной. И, видимо, это моё наказание. Чистосердечное признание. — Я недостоин, Принцесса Селестия, — Произнёс я, оборачиваясь на месте. — Я принёс, принесу, слишком много зла и страданий всем тем, кто меня окружает. Я… — Слова застыли у меня в горле, таким добрым, всепонимающим, всепрощающим взглядом смотрела на меня Селестия. А ведь совсем недавно я во всех подробностях описывал её искалеченный труп, лежащий на полу дворца… Словно о чём-то догадавшись, а быть может просто прочитав мои мысли, аликорн произнесла тоном, не терпящим возражений: — Пойдём. И вы знаете? Я пошёл. Медленно, но не отставая. Шаг в шаг, следуя за царственной особой. При этом я как-то не особо приглядывался к дороге, больше изучая следы под своим носом. Быть может мы шли минуту, быть может час — не знаю. Но из мрачных размышлений меня вывел голос Принцессы: — Скажи мне, светло ли тут? — Да, ваше высочество, — Ответил я, оглядывая небольшую комнатку, залитую светом восковой свечи. Тогда Селестия прошла к двери напротив, распахивая её. За дверью была комната без каких-либо источников света. Маленькой свечки за моей спиной едва-едва хватало на то, чтобы высветить тусклые контуры предметов. И всё же что-то ещё можно было разобрать. — Скажи мне, темно ли тут? — Поинтересовалась Принцесса. — Да, Принцесса. — Значит, там свет, а здесь тьма, так? — Всё верно, ваше высочество, — Ответил я, не понимая чего от меня хотят. — Но что тогда тут? — Вновь спросила солнечная пони, распахивая следующую дверь. Темно — хоть глаз выколи, ничего не разобрать. Я уже собирался что-то ответить, как вновь услышал мягкий голос: — Я думаю, ты понял суть. А теперь скажи, в первой комнате, где ты стоишь, светло? — Да… В ту же секунду третья комната озарилась ослепительно-ярким дневным светом. Всё верно, теперь темнее всего здесь. — Так что же было в первой комнате изначально? — Спросила Селестия. — М-м… — Замявшись, словно студент на экзамене, протянул я. — Наверное, полутень. — А во второй? Этот вопрос поставил меня в тупик. — Полутень? — Неуверенно предположил я. — А теперь давай уберём все полутона. В ту же секунду мир вокруг изменился: больше не было ни красок, ни цветов, лишь чёрный и белый, вырисовывающие контуры предметов. — А теперь давай уберём и чёрный, иначе говоря тьму, — Продолжила Принцесса. — Но это же… Это же подобно слепоте! Как я тогда узнаю, что это и есть свет? Все цвета и оттенки вернулись на места, но я не мог остановиться: — Свет без тьмы не имеет смысла. Равно как и тьма без света. Одно заметно лишь до тех пор, пока есть второе… — Добро пожаловать, мой маленький пони, — Улыбнулась аликорн единорогу, смотрящему на меня из зеркала.