Новый год, методические работы и прожженные колготки

Петру Игнатьевичу поручили провести ревизию методических работ. Гора бумажек лежала на краю стола и грозилась вот-вот упасть прямиком вниз. Мужчина напряженно смотрел, как она покосилась чуть влево. Он был готов напрыгнуть на эту стопку как какой-то хищник, схватить, и удержать. Перспектива добавить к ревизии еще и расположение в нужном порядке не радовала абсолютно. Собственно, сейчас вообще ничего не радовало. За окном идет снег, падая крупными хлопьями на припаркованные машины и растущие рядом со школой елочки. Мимо этих елочек шла одиннадцатиклассница Зинаида Тарасова, о чем-то думая с грустным выражением лица. Юбка девушки развивалась на ветру, а пепел сигареты падал на капроновые черные колготки и прожигал их. Зина чертыхнулась и откинула волосы назад, чтобы не мешались. Дырка была небольшая, но сам факт того, что колготки испорчены, еще больше расстроил ее. Все было как-то не так. Все шло совсем не так, как планировалось. Коломенский обещал пойти вместе с Зиной на новогодний школьный огонек, но, бедная девушка прождала его около получаса в назначенном месте, парень не пришел. Когда Зинаида поняла, что ее кинули, она минут пять просто стояла и смотрела в белоснежный снег, а потом тихо развернулась и ушла. Зина не плакала. Она просто безмолвно шла в сторону школы, грея внутри какую-то глупую непонятно к чему имеющуюся надежду. Конечно же, Коломенского у школы не было. Из здания доносились звуки дискотеки: музыка и крики. Но Зину окружала сплошная тишина вокруг и в мыслях. Дурацкий Коломенский. Лучше бы с Витьком пошла. Тот хотя бы не такой козел, как Стас. Если бы и слился, то сказал бы. Наврал бы, придумал какую-нибудь глупую отмазку, но не ушел бы как Стас «по-английски». Зину распирала обида. Хотелось затянуться как можно сильнее, до кашля, чтобы почувствовать этот горький вкус, горький, как жизнь Петр Игнатьевич стоял в окне. Зинаида выглядывала из-под капюшона, смотря на желтое прямоугольное пятно. Глаза в глаза, через стекло и пятнадцать метров. Петр всегда видел в Зине что-то чертовски прекрасное. Сколько бы он не приглядывался, никогда не мог понять что именно. То ли улыбка, то ли взгляд, то ли походка… в общем, что-то да было. Когда она выходила к доске, Петр Игнатьевич старался не смотреть в сторону своей ученицы. Его пугали эти странные чувства к девочке. Они были вовсе не те, которые следовало испытывать учителю к своей подопечной. Сейчас же он мог смотреть на нее без зазрения совести. Казалось, что стекло очищало его помыслы и превращало юную девушку в образ, неопределенный, загадочный, полный своеобразного томления по кому-то. Петру хотелось думать, что по нему. Зина шагнула в сторону школы. Из-за чувства обиды ей захотелось совершить что-то из рамок вон выходящее, сделать что-то назло. Чтобы Коломенский не думал, что продинамив ее, он задел ее чувства. Пусть видит, что ей плевать. Абсолютно. Бесповоротно. Сняв куртку и запихнув жвачку в рот, девушка вышла из раздевалки и повернула к кабинету химии. Стук ее решительных каблуков раздавался гулким эхом по всему коридору, даже заглушая звуки музыки. Может, ей просто так казалось. Музыка была будто Коломенским: надоедливо громким, тупым и гадким, обманщиком и скотом. Звук ее туфель же напоминали ей стук учительских каблуков по полу пустых коридоров. Учительских. Учитель. Петр Игнатьевич - Петр Игнатьевич? – девушка, постучавшись, зашла в лаборантскую. -Зинаида, здравствуй - А что вы не веселитесь с другими в зале? – Зина отставила одну ножку назад и поджала губу. Мысль о том, что она собралась соблазнить собственного учителя заводила ее. Внизу живота потеплело и глаза ее томно прикрылись. Зина сомкнула бедра под короткой юбчонкой. - Не до веселья, Зиночка, - мужчина снял очки, положил их на стопку тетрадей и облокотился на стол. Стекла не было. И пятнадцати метров тоже. Так же как и не было стыда за свои непристойные мысли. Вот она – хватай и беги. Но они не будут никуда бежать. Потому что у них нет общей дороги. Зина лишь хотела отомстить Коломенскому, который никогда и не узнает об этом, а Петр Игнатьевич через пять месяцев выпустит очередную всего лишь симпатичную и загадочную ученицу. Поэтому им нечего терять.