Цветы , что росли в твоей груди .

[Семена мака пустили корни.] Эти чертовы волосы цвета самого пьянящего коньяка. Эти гребаные глаза, в которых мальчик не раз терялся. Эти теплые худощавые руки, которыми мальчик любил согреваться. Дэвид был идеальным по сравнению с Максом. Слишком идеальным. Он был умен, энергичен, оптимистичен. В некоторые моменты жизни Макса серьёзно подбешивали эти факторы характера вожатого, но они были неотъемлемой частью его характера. Он любил их. [Мак тихо обвивает грудную клетку.] Он любил всего Дэвида. Он с трудом смог признать этого. Его улыбку, что озаряла пространство похлеще, чем самое яркое солнце. Его голос, который успокаивал Макса. Всего его. Даже когда вожатый выставлял себя в глупом свете, даже когда кричал как гребаная девчонка. Он любил все это. Но больше чем любил он — боялся. Чего он боялся больше всего он сам не знал. Возможно, что в один момент Дэвид узнает, что мальчика влечёт к нему и Дэвид отвернуться от него. Или же, он боялся, что в один летний денек Макс просто «доломает» вожатого. (Возможно даже не он один сломает его.) И Дэвид проснётся и поймёт, что нахрен не сдались ему эти дети и пошли они все куда подальше. И тогда привычный ему Дэвид просто пропадет, вместо него останется лишь кукла, такая же, как и сотня других бесформенных кукол. [Мак почти добрался до сердца.] Макс ненавидит себя за то, что обзывает Дэвида. Он сам себе делает больнее, сам себя наказывает. [Ты кашляешь кровью] Он умирал изнутри от боли, умирал от чувств и от понимания, что он не будет его. И вновь ложась на твёрдые простыни он будет вспоминать теплую улыбку, а после тихо прошепчет имя человека, что причинил ему так много боли. [Ты превратился в прекрасный цветок.]