Пауло много чего не нравится

Пауло не нравится, что ему придётся делить номер с Корреа — с Туку, как тот представился. Пауло вообще много чего не нравится, он бы предпочёл жить либо один, чтобы никто не мешал по вечерам залипать в телефон, либо по крайней мере с Месси. Такое соседство Пауло бы устроило — такое соседство было бы достойным. Но нет. Месси выделен другой номер, а на соседней кровати возится Туку — что за идиотское прозвище, — раскидывает подушку и одеяло в разные стороны, постоянно ныряет то на одну сторону кровати к сумке, то на другую, непонятно зачем. Пауло невидяще смотрит в экран телефона, пытаясь понять, что ему пишет Федерико, и не может не прислушиваться к тому, что происходит в метре от него. Это отвлекает и раздражает настолько, что Пауло еле сдерживается, чтобы не рявкнуть: «Когда ты успокоишься уже». Туку затихает раньше, чем Пауло проходит точку кипения. Некоторое время лежит тихо, и Пауло даже успевает сосредоточиться наконец на переписке. — Давай сфоткаемся, — вдруг говорит Туку. Пауло поднимает голову, наконец готовый высказать соседу по номеру всё, что думает и о нём, и о его неуёмном дружелюбии, и моргает от вспышки. — Отлично, — в голосе Туку звучит неподдельный восторг. — В один и тот же день сфоткаться с Месси и Дибалой. Всё, можно ехать домой. — Ты сюда фоткаться приехал, что ли, — бурчит Пауло, снова возвращаясь к телефону. — Нет, конечно. Туку снова возится, и Пауло невольно косится на него. И встречается с открытым взглядом и ослепительно белозубой улыбкой. — Просто я о таком даже и не мечтал, — говорит Туку. Пауло опускает руку с телефоном на колени и мрачно смотрит на него. — Серьёзно? — спрашивает он. — Парень, тебя вызвали в сборную не за красивые глазки. Туку моргает, и Пауло невольно отмечает про себя, что глаза и правда… Ничего так. — Мы тут все равны, — раздражённо говорит он. — Мы команда, а не звёзды и фанаты. — Конечно-конечно, — Туку подпирает голову рукой и улыбается ещё ослепительнее. — Я и намерен вложиться по максимуму. Но… Тебя и… — он делает паузу и заметно смущается, — Лионеля знает весь мир. Пауло хмыкает и отводит взгляд. — Прикоснуться к легенде, — словно про себя говорит Туку. Пауло снова неопределённо хмыкает и говорит себе, что стал слишком подозрительным. Скорее всего, это Пауло чудится скрытый подтекст, а Туку ничего такого и не имеет в виду. И всё же где-то в глубине души Пауло не может не признать, что такой неприкрытый восторг ему льстит. Вернее, не льстит — это именно то отношение, которого он заслуживает. — Прикоснёшься ещё, — почти что себе под нос бурчит Пауло. И практически забывает об этом разговоре — вплоть до матча, когда после его передачи Туку забивает, подбегает и прыгает на него. Мокрая от пота футболка забивает Пауло нос и рот, и он отчаянно пытается вдохнуть, пока Туку что-то неразборчиво кричит и целует его в макушку. Пауло стучит его по рёбрам, но Туку понимает не сразу. Только спрыгнув и увидев, как Пауло пытается отдышаться, Туку осознаёт. Он пытается извиниться, но Пауло рычит на него и бежит в центр поля. Спустя несколь минут Пауло ловит взгляд Туку и отворачивается. Они на поле — не то место и время, чтобы извиняться и принимать извинения. До Туку доходит, и он отстаёт от Пауло до вечера. Когда они уже лежат на кроватях, Туку нерешительно начинает: — Пауло, я… — Брось, — перебивает его Пауло. — Ничего страшного не случилось. Туку слышно возится на кровати и вполголоса переспрашивает: — Правда? Пауло вздыхает. Мышцы приятно тянет, как всегда после матча, он вытягивается, ногой спихивая на пол одеяло, и лениво говорит: — Правда. Можешь повторить. Несколько секунд с кровати Туку не доносится ни звука. А потом он совершенно неожиданно — Пауло может поклясться, что не видел и не слышал его перемещений — оказывается сидящим верхом на Пауло. — Можешь повторить, — повторяет Пауло и легко проводит ладонями по его ногам, от колен к бёдрам. Ему нравится, как Туку целуется, и он тут же об этом сообщает, стоит Туку на миг отстраниться. Тот нерешительно смеётся, словно не верит, и Пауло подаётся вверх, отрываясь от подушки, чтобы снова прикоснуться к отчётливо припухшим губам. Потом Туку сползает ниже, и Пауло поднимает подбородок, закрывая глаза и шумно выдыхая, когда Туку, слегка оцарапав кожу, стаскивает с него трусы. И снова выдыхает, уже с полустоном, когда губы, которые он несколько секунд назад целовал, обхватывают его член. От усталости не остаётся и следа. Пауло выдерживает не дольше минуты, а потом всё происходит очень быстро. Туку оказывается уже под ним, выгибается, прижимается к нему грудью, хватая за руки и движениями бёдер помогая войти. Пауло целует его в уголок губ, в подбородок и, не удержавшись, кусает в угол между шеей и плечом. Туку охает, почти вскрикивает, хватает его за руки, но не чтобы удержать, наоборот. Он поворачивает голову вбок и вскидывает бёдра навстречу Пауло, так что у того голова идёт кругом — сразу от всего. От того, какой Туку податливый, какой горячий, как он стонет и сжимается. От его пальцев на плечах Пауло наверняка останутся синяки, и он мстительно оставляет пару засосов над ключицами. А потом уже всё становится неважно. Мир сужается до нескольких квадратных метров, заполненных горячим движением, стонами и толчками. За несколько секунд до конца Туку поворачивает голову и приподнимает ресницы, глядя на Пауло мутным взглядом. Он коротко облизывает губы и приподнимается — почти так же, как Пауло некоторое время назад. Пауло наклоняется ему навстречу, близко-близко, и ускоряется. Стоны Туку уже не просто горячие — Пауло буквально чувствует их на своих губах, жадно ловит, возвращая смешанными со своими, пока они не сливаются в унисон. А потом Пауло лежит на нём, уткнувшись лбом в плечо. Туку тяжело дышит — так же тяжело, как и Пауло, — но ничего не говорит, просто обнимает Пауло. И Пауло чувствует благодарность за то, что Туку просто молчит.