И улечу я далеко...

Высоко над нашими головами закричали птицы. Так резко и пронзительно, что я испугался. Однако Мэна даже не вздрогнула. Мы сидели на мосту, свесив ноги к темной воде. Сегодня день выдался теплым, безветренным, небо чистое, пронзительно-яркое,­­ как солнце. Только птицы всё шумят и шумят, не переставая. Что с ними такое? Сейчас середина июля, не время для перелетов, но они все галдят. Она сидит на самом краю, ее изящные ноги почти обнажены, только шелковая ткань розовых чулков обтягивает бледную кожу. Я смотрю на нее во все глаза, потому что Мэна самая удивительная девушка, которую я знаю. Она смелая, решительная, яркая.Знаете,как солнце, если захочет смеяться – смеется, захочет заплакать – плачет, когда она видит, как унижают или обманывают слабых, то она, не боясь, идет вперед, дабы наказать обидчика. Я так не могу. Все мое существование создано иначе, чем ее, я не такой смелый, и уж тем более, не искренний. Мой отец ненавидел меня. Для него прикоснуться к червяку было приятнее, чем ко мне, ибо в его понимании – я монстр, существо настолько ужасное и противное, что он предпочтет касаться склизкой мерзости, чем меня. От этого воспоминания, когда я так долго старался над подарком отцу, а тот в одну минуту все разрушил, сердце больно кольнуло, а глаза покраснели. Хотелось бы мне быть, как Мэна, вот кто точно не заплачет, если ее обидят. - Что с тобой? – она приподнимает брови, долго смотрит на меня своим удивительным пронзительным взглядом. Я знаю, что от неё ничего не спрячешь. Этот выразительный взгляд её прекрасных и глубоких глаз, как это озеро, всё поймет. Я для неё – открытая книга. Она удивительная! Она, как и я, легко распознает, когда ей врут. Но в отличие от меня, сама она никогда не говорит ложь, никогда никого из себя не играет. - Мне грустно, - устало признаю я, понимая, что бессмысленно врать, - ты знаешь, это так ужасно, жить в мире, который тебя не любит. В мире, где все носят маски, играя из себя героя сентиментального романа, в мире, где нет места для тебя.… Ай! Мэна щипает меня за щеку. Затем садится ближе, так, что я чувствую ее легкое, теплое дыхание, ощущаю жар и сладкий аромат ее кожи. Тонкое кружево ее платья щекочет меня, но я сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. - Наоки, - тихо начинает она, - ты не одинок, запомни это, у тебя есть я. И я всегда буду с тобой. Она тянет меня к себе и осторожно целует в губы, слегка коснувшись их. Я краснею, и от смущения чуть не падаю в озеро, но она подхватывает меня и сильно обнимает. Слезы катятся по щекам, оставляя горячие дорожки. Как же приятно сидеть здесь на мосту, свесив ноги к воде, смотреть на яркое, ослепляющее своей девственной чистотой, небо и прижиматься сильнее к ней. К девушке, что смогла понять меня, к девушке, что разделила со мной мои чувства, особенно, горе. Домой мы возвращаемся, когда начинает темнеть. Солнце уже медленно пропадало на горизонте, и только пурпурно-красные волны оставались после него. Также и наша жизнь медленно проходит с каждым днем, вот только вместо ярких, красочных волн, мы оставляем после себя лишь тело. Мэна идет рядом со мной, держа меня за руку. В другой она комкает листок – стихотворение своего собственного сочинения. - Прочитай мне его, - прошу я, и она начинает: «Летают птицы в вышине, Махают крыльями неспешно, Кричат, порхают в облаках, Взмывая ввысь, подальше от нас. И я когда-нибудь взлечу, И далеко я улечу, И не поймаете меня, И будете кричать, стенать, А я все буду ввысь летать, И поднимусь я высоко, и улечу я да-ле-ко. А вы все будете внизу махать да и кричать. Но не поймаете меня, И не отыщете меня, Ведь буду я все в вышине, да все в далекой тишине» Прошло так много лет, столько всего изменилось, а этот листок – смятый, и пожелтевший, все еще хранится в моей шкатулке. Стоит поднести его к лицу, как мне воспоминает тот волшебный день, и твой чудесный аромат, робкое прикосновение губ. А твой голос, нежный и тихий, читает строки.