***
На следующий день Гарри пришел на уроки в надежде, что об этом инциденте все благополучно забудут. Но, увы, его ожидания не оправдались. Малфой, небрежно покачиваясь на стуле и развернувшись в сторону Гарри, видимо, чтобы ему было лучше слышно, громко беседовал со своими друзьями. — ...Вы не поверите, она ранила меня в самое сердце. Такая красотка. Невероятные ножки… Блейз, подтверди, — Забини, к которому был адресован этот вопрос, важно кивнул, соглашаясь со словами приятеля, и Малфой, прижимая к сердцу ладонь, продолжал с театральным надрывом: — Не представляю, как я буду теперь жить без нее. Паркинсон, которой слизеринцы, видимо, пересказали происшествие в лицах, смеялась, тонко повизгивая. Нотт, развернувшись всем корпусом, разглядывал Гарри с таким интересом, словно видел его впервые, а Забини тихо фыркал в кулак и с готовностью поддерживал малфоевские нападки. — Драко, неужели тебя так покорили эти волосатые ножки в белых носках? — Забини обернулся и нагло посмотрел Гарри в лицо, а Гарри с ненавистью вернул ему взгляд. Рон виновато пихнул его локтем и завозился за партой: — Гарри, ну, правда, прости! Я же не знал, что так выйдет. Ну, хочешь, я тебе тоже должен буду желание? Но Гарри лишь досадливо отмахнулся от его извинений. При чем тут Рон, если у него должна была быть своя голова на плечах. — Да-а, эта девочка — нечто, — протянул Нотт, продолжая внимательно разглядывать Гарри. — Поттер, ты не подскажешь, когда мы сможем снова увидеть ее? — он развязно ухмыльнулся и подмигнул. — Как там ее зовут? Генриетта? — Поэтичное имя! — радостно выкрикнула Паркинсон и снова расхохоталась. — Ей очень подходит. Гарри молча склонился над учебником, пытаясь сосредоточиться. В щеку ему тут же стукнулся жеваный шарик, прицельно пущенный заклинанием. Гарри, резко отмахнувшись, коротко выдохнул и сжал челюсти, чтобы ничего не отвечать этим мерзавцам. Придвинув к себе учебник поближе, он старался вчитаться в текст незнакомого заклинания, но буквы прыгали и плясали перед глазами. — Поттер, как ты думаешь, мне с ней что-нибудь светит? Нотт сказал эти слова вроде бы тихо, но так, что Гарри услышал. Гарри резко обернулся, желая его смутить, но лицо врага было безмятежным и наглым, и кроме того, он продолжал так пристально поедать Гарри глазами, что Гарри казалось, будто он облизывает ими все его тело. Невольно смутившись неизвестно чего, Гарри поспешно перевел взгляд на других слизеринцев. Но ничего нового он не увидел: злые малфоевские глаза, — сейчас слишком злые даже для Малфоя, — насмешливое лицо Блейза, веселую ухмылку Паркинсон и туповато-осоловелый взгляд Гойла. — Разреши наш спор, Поттер! — Нотт, прикрыв рот ладонями, шептал в свой импровизированный рупор, и его шепот звучал интимно и пошло. — Ты же знаешь. Скажи, кому бы она дала? Твоему рыжему? Или, может быть, все-таки мне? Неожиданно он послал Гарри воздушный поцелуй, облизнул тонкие губы, и Гарри, не ожидавший даже от слизеринцев такого цинизма, растерялся и зачем-то бросил беспомощный взгляд на Малфоя. Тот смотрел на Нотта такими злыми глазами, словно собирался испепелить его прямо на месте. Судя по всему, он тоже не был в восторге от этой шутки. Почему-то от этого Гарри нелогично стало чуть легче. — Да пошли вы все, — пробормотал он, резко отворачиваясь обратно к учебнику. Гермиона, сидевшая рядом, гневно обернулась на гогочущих слизеринцев, посылая им уничижительный взгляд, и поспешно наклонилась к нему: — Гарри, не обращай на них внимания, — прошептала она и успокаивающе накрыла его руку своей. — Ты же знаешь, что они все ненормальные, особенно после войны. Гарри молча кивнул. Разумеется, он это знал. Но, можно подумать, от этого ему было легче. — Им просто бошки поушибало заклинаниями. И вышибло последние мозги. Если они там, конечно, были, — пробормотал Рон и дружески подпихнул его локтем. Гарри понимал, что он пытается его утешить и загладить свою вину, поэтому с трудом кивнул головой, соглашаясь. — Так что, Поттер? Как насчет нас? — не унимался сзади похотливый настойчивый шепот. — Тео, заткнись, — Гарри с удивлением узнал в этом шипении злой малфоевский голос. — Я. Тоже ее хочу, — толстый Гойл сопел так, словно его замучила одышка. Интересно, Гарри казалось, или он до сих пор так ничего и не понял? — Гойл, захлопнись! Она только моя, — надрывно выкрикнул Блейз и стукнул себя кулаком в грудь, так что стук донесся даже до Гарри. Паркинсон тихо хихикнула. — Встань в очередь, Блейз. Тем более, что мы с ней уже почти что поладили. Да, Поттер? Моя сладкая Гарриета, — кажется, именно Нотта Гарри сейчас ненавидел больше других. Даже больше Малфоя. Кстати, почему тот молчит? — Драко, ты с нами? — послышался шепот Забини. — Ну, разумеется, — голос Малфоя казался излишне напряженным и неуверенным, но потом он окреп, и в нем появилась привычная наглость. — Она просто обязана быть моей. Я влюбился с первого взгляда. Почему-то именно на этих словах, сказанных с привычным растягиванием гласных, Гарри не выдержал и обернулся, уставившись Малфою прямо в лицо. Гермиона дернула его за рукав, но Гарри уже было не остановить. Его дыхание сбивалось от гнева. — Влюбился? — еле выдохнул он, чувствуя, как на глаза падает пелена. — Безумно, — в малфоевских глазах горел наглый вызов, а губы кривились в нахальной ухмылке. Гарри стиснул палочку изо всех сил и неожиданно усмехнулся так же нагло, как он. — Знаешь, я даже не удивлен. Всегда это подозревал. Скажи, Гермиона. — Безусловно, — тут же подтвердила его лучшая в мире подруга. — Весь Гриффиндор это знает. Нашел чем нас удивить. Правда, Рон? Рон, не слишком понявший, о чем идет речь, все же поспешно кивнул. Малфой открыл рот, закрыл и… неожиданно промолчал, а его скулы пошли некрасивыми красными пятнами. В классе воцарилась полная тишина, в которой они с Малфоем молча таращились друг на друга. Нотт, усмехнувшись, бросил на Малфоя презрительный взгляд, Паркинсон скривилась, а Забини тревожно толкнул приятеля локтем в бок. Гарри, сам ошеломленный эффектом своих слов, замер, изумленно разглядывая залитое краской лицо и потерянные глаза. На какое-то мгновение ему даже стало жалко врага. Наверное, если бы ему самому бросили такое ужасное обвинение, он бы тоже не знал, как себя надо вести. Блейз снова резко пихнул приятеля локтем, выводя из полного транса: — Драко, Гриффиндор нас обидел. Ты не хочешь что-нибудь сделать? — спросил он громким свистящим шепотом, и Малфой, словно очнувшись, выхватил палочку, наставил ее на Гарри и шепотом выкрикнул, видимо, первое, что пришло ему в голову: — Остолбеней! Пожалуй, это заклинание было лишним — опешивший Гарри и без того сидел неподвижно, как соляной столб. — Мистер Малфой! — раздался возмущенный писк профессора Флитвика. — Это уже ни в какие ворота не лезет! Как вы смеете, на уроке… — он поспешно подкатился к Гарри на своих маленьких ножках, ловко снимая заклятие. — Почему вы себе позволяете так обращаться с нашим героем? — выкрикнул он. — Потому что он идиот, — Малфой злобно смотрел на профессора сверху вниз, и Гарри почувствовал, как его топит ненависть. — Двадцать баллов со Слизерина, мистер Малфой, и вечерняя отработка сегодня. Мистер Поттер, с вами все хорошо? Покривив душой, Гарри неловко кивнул. С ним вовсе не было все хорошо! Тяжело дыша, он смотрел на Флитвика нетерпеливыми злыми глазами, а когда тот, наконец, отошел, резко развернулся, швыряя в белобрысую голову Ступефай. От злости Гарри не смог нормально прицелиться, поэтому заклинание всего лишь чуть задело Малфоя по голове и, срикошетив, скользом попало в сидевшую рядом Паркинсон. Та громко вскрикнула и, демонстративно стеная и причитая, начала сползать вниз по стулу, старательно растирая едва ушибленное плечо. — Мистер Поттер! — маленький профессор, в ответ на ее пантомиму, просто кипел от возмущения. — Даже герою непозволительно так вести себя в этих стенах! Я требую, чтобы вы с мистером Малфоем оба немедленно вышли из класса! И учтите, что вы сможете вернуться сюда только с разрешения директора МакГонагалл! Мисс Паркинсон, вам стоит показаться мадам Помфри. Он склонился над стонущей Паркинсон, а Гарри медленно поднялся, потянул на себя сумку и, не глядя на друзей, молча вышел из класса, хлопнув дверью. Проклятый Малфой! Как обычно, все проблемы из-за него. И что ему надо? К МакГонагалл идти не хотелось. После войны у нее и без Гарри хватает проблем. Гарри медленно плелся по коридору, проклиная Малфоя. Чертов хорек! Все никак не может угомониться, а Гарри должен за это страдать. И что он к нему привязался? Сзади раздались решительные шаги, и Малфой, демонстративно толкнув Гарри плечом, обогнал его и пошел чуть впереди. Какое-то время его наглая тощая фигура маячила прямо перед глазами, и, наконец, Гарри не выдержал: — Добился своего, идиот? — громко выкрикнул он. — Мало вам было проблем? Решил к ним добавить еще? Малфой резко остановился и развернулся к нему: — Что ты имеешь в виду? — его обычно большие глаза сейчас сузились в две злые щелки. — То, что сказал, — Гарри казалось, что весь воздух рядом с Малфоем пропитан змеиным ядом. — После стольких судов над твоей семейкой, я бы на твоем месте сейчас сидел тише воды, ниже травы. — Сиди на своем! Понял, шрамоголовый урод? — ноздри Малфоя раздулись от ярости. — Получше бы постарался, может, и судов было бы меньше! — Ах ты, скотина! — Гарри, уставший свидетельствовать за мерзопакостную семейку в бесконечных судах, окончательно вышел из себя и рванулся к нему. — Тебе, — заорал он, подчеркивая это слово и тыкая его пальцем в грудь, — я вообще тебе ничего не был должен! Да ты мне спасибо должен был говорить каждый день, что я для вас что-то делаю! Что не оставил вас всех гнить за решеткой, как просил Кингсли! А ты, скользкая, неблагодарная тварь, ты меня... — задыхаясь, Гарри не находил нужных слов и, увидев вблизи серые ненавидящие глаза, попросту схватил Малфоя за воротник и резко рванул его вниз. Не удержавшийся на месте Малфой, вцепился Гарри в рукав, покачнулся и рухнул на пол, утягивая Гарри следом. Попытавшись ударить врага, но вместо этого получив ощутимый удар кулаком под ребра, Гарри вцепился в его воротник и стукнул об пол наглой белобрысой башкой. Но Малфой, пытаясь вырваться из захвата, бил прицельно и больно и изворачивался ужом. Пыхтя от напряжения, какое-то время они ожесточенно боролись, без заклинаний, по-маггловски некрасиво, вымещая друг на друге всю накопленную силу и злость. — О, так ты, оказывается, и драться умеешь, сладкая девочка, а не только в юбках ходить, — шипел ожесточенный Малфой. Сейчас он был сам на себя не похож, с разбитой губой, и прической настолько растрепанной, что вполне мог посоперничать в лохматости с Гарри. Резко дернувшись, он сделал подсечку и неожиданно уронил Гарри на спину. Надавив Гарри локтем на горло, он низко склонился над ним и с деланной заботой спросил: — И как тебе было в юбке, Поттер? Ничего не продуло? — Ненавижу тебя! — ярость придала Гарри сил, и, с трудом вывернувшись из-под его тощего тела, он в свою очередь прижал его к полу рукой и коленом и проорал почти что в лицо. — Я тебя ненавижу, Малфой! Я! Тебя! Ненавижу! — тот попытался вывернуться, но Гарри рывком прижал к полу обе его руки. — Что я тебе сделал, скотина? — отчаянно выкрикнул он в надменное злое лицо. Малфой яростно задергался под ним в попытках освободиться, напоминая скользкого вырывающегося ужа, и Гарри для верности навалился на него сверху всем телом, придавливая к полу всей своей тяжестью. — За что?! Я не понимаю, почему ты постоянно лезешь ко мне? Все семь лет! Почему именно я? Что я тебе сделал? — в отчаянии выдохнул он в злые глаза, и поскольку лежащий под ним Малфой продолжал дергаться и таращиться на него с наглым вызовом, Гарри неожиданно вспомнил, чем его можно пронять. — Может, ты и правда влюбился в меня? — мстительно выдохнул он. Помня, какой эффект в прошлый раз произвели эти слова, он решил воспользоваться тем же оружием. В ответ на свой выпад Гарри и сам не знал, чего ждет: воплей, оскорблений или серии новых ударов. Но только не того, что Малфой неожиданно перестанет вырываться, отвернет лицо в сторону и, закусив губу, промолчит. Еще ничего не понимая, Гарри какое-то время удерживал его обмякшее тело, с удивлением разглядывая раскрасневшиеся щеки, растрепанные волосы, светлой копной разметавшиеся по темным камням, и судорожно вздрагивающий кадык. Малфой, тяжело дыша, упрямо молчал, и только сейчас Гарри заметил, как стало тихо вокруг. Казалось, что тишина звенела в гулких пустых коридорах, между нависающих темных стен. А посреди этой тишины лежали на полу они двое: ничего не понимающий Гарри и неожиданно молчаливый Малфой, прячущий взгляд. Судорожно втянув в себя воздух, Гарри осторожно ослабил хватку, отпуская смятую ткань, но Малфой даже не сделал попытки освободиться. Не двигаясь, он смотрел куда-то вбок и молчал. — Малфой... ты чего? Ты… что ли, правда? — неуверенно выдохнул Гарри, стесняясь того, что он вообще мог об этом даже подумать. И почувствовал, как мир шатается и куда-то летит, когда Малфой просто закрыл глаза. Признаваясь. Сдаваясь ему. Сердце бешено заколотилось, норовя прошибить грудную клетку насквозь. Вся их поза, их близость — всё это теперь стало казаться Гарри нелепым и странным. И его собственные пальцы, все еще прижатые к малфоевской груди, и колено, в азарте воткнутое ему между ног, и их бедра и животы, касающиеся друг друга. Свое тело теперь ощущалось неловким и неуклюжим, словно чье-то чужое, а Малфой казался незнакомцем, пугающим и опасным. Понимая из всего случившегося только одно: что нужно как можно скорее спастись от неловкости позы, Гарри растерянно потянул ногу и ладонь на себя, пытаясь от него отдалиться. Разумеется, Малфой тут же почувствовал это. Горько усмехнувшись, он обреченно зажмурился еще крепче, — наверное, чтобы не видеть того, как Гарри уходит, — и его красивое лицо исказилось обреченной гримасой. И Гарри, не в силах двинуться дальше, замер в неловкой позе, растерянно разглядывая черты, искаженные настоящим страданием. Дрожащие ресницы, сбивчивое дыхание и поза брошенной куклы. Одуряющий страх накатил мгновенно, лишь стоило вспомнить, как Малфой уже однажды лежал вот так на полу, располосованный его Сектумсемпрой. Потрясенно застыв над врагом, Гарри с ужасом вглядывался в лицо, перечеркнутое отчаянием. Тогда, на шестом курсе, он накрепко поклялся себе, что больше никогда не сделает ему больно. Что больше никогда, никогда… Но сейчас снова нарушил свое обещание. И непонятно, когда он ему сделал больнее. — Драко… не надо, — тихо позвал он, сам не понимая, что имеет в виду. Что значит его “не надо”. Не надо любить? Не надо мучиться из-за него? Лицо Малфоя снова скривилось в гримасе, и Гарри подумал, а что было бы, если бы он сам вот так вот решился признаться кому-то?.. Да нет, не кому-то, а тому же Малфою. А Малфой бы его отверг. — Драко… — снова тихо позвал он, зачем-то возвращая руку на теплую грудь, в которой — Гарри чувствовал это ладонью, — бешено прыгало сердце. Глаза у Малфоя неожиданно распахнулись, и, повернув голову, он посмотрел Гарри прямо в лицо. — Тебе ведь не нравятся парни? — тихо спросил он. — Я прав? Сейчас он был совсем не похож на себя, а в его голосе было столько неуверенной обреченности, что у Гарри стиснуло сердце. Он сглотнул и поспешно мотнул головой: — Я… не знаю, — честно ответил он, сейчас ему важно было быть честным. Малфой молча смотрел на него, и было в его взгляде столько ломкой надежды, что Гарри боялся дышать. Лишь бы только ничего не испортить. Не отодвигаясь, он продолжал смотреть на Малфоя во все глаза, и сам Малфой жадно разглядывал его лицо, словно наслаждаясь увиденным. Такого Малфоя, даже не Малфоя, а Драко — потерянного, ранимого — Гарри видел первый раз в жизни. И тот ему неожиданно нравился. Очень нравился. Так, что на него хотелось смотреть и смотреть. — А когда ты узнаешь? — Малфой неожиданно улыбнулся горькой, нежной улыбкой, неуверенно поднял руку, и, потянувшись, пригладил Гарри непослушную прядь возле виска. — Всегда хотел это сделать, — еле слышно ответил он на невысказанный вопрос. Заправив вихор, он пробежался пальцами по волосам и, чуть задержавшись на отросших концах, медленно отнял руку, продолжая жадно смотреть, словно впитывая близость Гарри глазами. Без его руки на Гарри словно дохнуло холодом, стало отчаянно чего-то не хватать, и поэтому он, схватив малфоевскую кисть, молча потянул ее к своим волосам. — Ты… уверен? — Малфой с тревожной надеждой в глубине серых глаз осторожно коснулся спутанных прядей, а потом, словно уверившись, что это не шутка, с видимым наслаждением запустил пальцы в вихры, начиная расправлять их и гладить. Глаза у Гарри сами собой зажмурились от удовольствия, и он, сам не веря себе, пододвинулся ближе к Малфою, чтобы как можно больше почувствовать. Впитывая в себя эту ласку, Гарри чувствовал себя беспризорным котом, нашедшим хозяина, и еле сдерживался, чтобы не заурчать. Никто никогда не гладил его по голове. Только Молли изредка приглаживала его волосы с материнским сочувствием, и Гарри каждый раз сдерживался, чтобы не потянуться за ускользающим прикосновением, и стеснялся попросить ее сделать так снова. Но никто и никогда не запускал в его волосы ладонь целиком, не приглаживал их с заботливой нежностью и не укладывал его голову себе на грудь, продолжая ласково перебирать непослушные пряди. Теряясь в своих ощущениях, наслаждаясь незнакомыми прикосновениями, Гарри прижимался ухом к чужой груди, слушая, как где-то внутри часто и гулко колотится сердце, и, чувствуя, как даже пальцы у Драко бьет легкая дрожь. Гарри и самого лихорадило от волнения, от непонимания и странности того, что с ними происходило, но он точно не хотел, чтобы это кончалось. — Гарри… Драко… — видимо, МакГонагалл была слишком растеряна, раз назвала их просто по имени. Неловко отпрянув друг от друга, они попытались подняться, глядя перед собой рассеянными, непонимающими взглядами и наскоро поправляя одежду. Под ее пристальным взором щеки и уши горели, но Гарри не было стыдно. А еще он боялся взглянуть на Малфоя. — Мальчики… я не хочу вам мешать, — Гарри впервые в жизни видел, как их строгая директриса неуверенно подбирает слова. — Но… не могли бы вы выбирать более укромные места для своих… отношений? Гарри привычно хотел выпалить “нет у нас никаких отношений”, но невысказанные слова комом застряли в горле. Словно теперь это было неправдой. Он быстро взглянул на Малфоя, но тот угрюмо смотрел на дальнюю стену, прикусывая разбитую губу, а его скулы горели так, будто ему с размаху надавали пощечин. Демонстративно отстранившись от Гарри, он надменно молчал, предоставляя ему возможность самому сделать выбор. Переступив с ноги на ногу, Гарри неловко дернул ремень на плече: — Простите, профессор. У нас с ним нет... — выдавил он, не в силах отвести глаз от потерянного Малфоя. Но, увидев, как Драко болезненно вздрогнул, внезапно исправился: — Мы постараемся, чтобы нас никто больше не видел. Малфой, не выдержав, неуверенно посмотрел на него, и Гарри почувствовал, что буквально тонет в этих глазах. Только сейчас это не было набившей оскомину книжной метафорой, теперь с ним это происходило по правде — сколько в него ни смотри — хочется еще и еще, жадно пить этот растерянный взгляд, захлебываясь и задыхаясь, но не в силах остановиться. МакГонагалл кашлянула, привлекая к себе их внимание. — Зачем вы искали меня, мистер Поттер? Мистер Малфой? — мягко спросила она. Гарри коротко выдохнул, с трудом отводя глаза от малфоевского лица. Он обязан его защитить. — Профессор Флитвик выгнал нас с урока за драку. Это я виноват. Простите, профессор. — Я. Виноват, — малфоевский голос прозвучал резко и хрипло. — Он ни при чем. — Профессор, поверьте, это все я… Накажите меня… — Гарри рванулся вперед. МакГонагалл прервала их молчаливым кивком, словно поверив сразу обоим, но лицо ее по-прежнему выражало сострадание, а не гнев. — Я понимаю, — она положила ладонь Гарри на плечо, но тут же ее убрала. — Нам всем тяжело после войны. Я не буду накладывать на вас наказание. Но я вас очень прошу. Выясните раз и навсегда отношения, чтобы не создавать нам отдельных проблем. Малфой опять потерянно промолчал, и Гарри снова кивнул за двоих.***
Рука об руку они брели с Малфоем по коридору обратно, и школа по-прежнему была пустынной и тихой. А ведь скоро звонок, коридор наполнится привычным шумом и гамом. Сейчас Гарри не хотел этого слышать. — Пошли, — смущаясь, он схватил Малфоя за рукав и резко потянул за собой. — Нам надо поговорить. Но тот, не двигаясь, с упрямым вызовом смотрел на него, стараясь спрятать отчаяние. И Гарри снова почувствовал безумную жалость, накрепко смешанную с чем-то еще. — Ну, пойдем, — сказал он уже мягче. — Нам и правда надо… поговорить. Все так же, не отрывая от него напряженного взгляда, Малфой коротко кивнул и молча зашагал рядом с ним. Быстро миновав пустынные коридоры, они взбежали наверх по крутой лестнице и выбрались на площадку астрономической башни. Пронзительный декабрьский ветер задувал в пустые проемы, пробираясь в рукава и за воротник. В это время года на башне было холодно и неуютно, но поэтому здесь можно было поговорить без свидетелей. Невольно вслушиваясь в шаги за спиной, Гарри остановился у парапета и обернулся. Малфой остановился поодаль, и по его взгляду было сложно что-то прочесть. — Иди сюда, — Гарри махнул ему рукой, подзывая, и тот неуверенно подошел. За все это время он так и не произнес ни слова, позволяя Гарри самому принимать все решения, словно вверив ему себя и свою судьбу. И от этого Гарри даже в струях стылого ветра было душно, жарко и страшно. — Я… тебе нравлюсь? — эти слова прозвучали у него так неуклюже и резко, что Малфой вздрогнул и изумленно уставился на него. А Гарри, наконец-то произнеся это вслух, устремил на него глаза, жадно разглядывая его лицо словно впервые. Драко отвел глаза и кивнул, принимаясь разглядывать сквозь арку тонкие ветви деревьев. Гарри смутился. Он не представлял, что нужно сказать или сделать. — Малфой, не молчи, — то ли попросил, то ли потребовал он, и Драко, так и не отводя взгляда от далеких деревьев, дернул плечом и болезненно усмехнулся. Гарри думал, что он так ничего и не скажет, но он все-таки снизошел до ответа: — “Нравишься” — неверное слово, — наконец-то выдавил он. — То есть с-сильно? — от смущения Гарри начал запинаться как Невилл. Теперь он смутился еще сильней и неловко поежился. Благодаря Джинни, он терпеть не мог такие вот разговоры. Малфой коротко взглянул на него, холодно усмехнулся, почти становясь прежним собой, и Гарри, словно испугавшись этого превращения, быстро заговорил, пытаясь удержать его настоящего: — Послушай… не надо… ты просто скажи. Я… в общем… не понимаю. Меня никто никогда не любил ни за что, просто так… И я… я не понимаю, как надо. Я не знаю, как это понять, — Гарри понимал, что говорит не так, и не то, потому что даже такие невнятные слова жглись горечью, опаляли губы, падая вниз, но Гарри так хотел ему объяснить. Плотно сжатые губы Малфоя чуть шевельнулись: — Твоя рыжая, — выронил он, и Гарри мотнул головой. — Это было не то, — тихо ответил он. — Она… не меня… понимаешь? Джинни хорошая. Но она... любит кого-то, кто совсем на меня не похож. Он правильный, он национальный герой... на него молится вся страна. А я — просто я, понимаешь? Поэтому ей во мне постоянно что-то не нравилось, она хотела это исправить. И я сам это знаю… меня сложно любить. Во мне тысяча недостатков, я упертый, я… ору по ночам, не понимаю, когда мне врут и поэтому меня можно использовать, но я… — сердце у него билось часто-часто, он не понимал, зачем говорит это Малфою, но ему важно было сказать ему об этом вот так. — Я это знаю. — Что? — Гарри осекся. Малфой усмехнулся, но теперь в его усмешке была прежняя горечь. — Поттер, чем ты хочешь меня удивить? Я знаю все твои недостатки. И даже те, о которых ты даже не подозреваешь, — его губ снова коснулась усмешка, и Гарри залип на ней взглядом: сейчас она была не ехидной, она была, скорее, мечтательной. — Знаешь? — Гарри растерянно взглянул на него. — И все равно... любишь меня? — Гарри смутился: ему было неловко произносить эти слова. Они казались такими чужими. Малфой сунул руки в карманы и немного ссутулился. — Это неважно, — сухо ответил он. — Твои недостатки. Все это неважно. — А что тогда важно? Скажи, — Гарри напряженно смотрел на него, ожидая, что вот сейчас Малфой скажет ему то, что известно всем, кроме Гарри. Поделится с ним откровением и выдаст что-то такое, отчего и Гарри наконец-то поймет, что же такое любовь. Малфой усмехнулся и бросил на него горький взгляд, наполненный нежностью. Такой, что у Гарри свело все внутри: — Все это неважно, Поттер. Потому что, даже зная их все, я хочу быть только с тобой. И больше никогда и ни с кем. У Гарри перехватило дыхание. Этот взгляд, эти слова отозвались внутри него сладким трепетом, заставляя дрожать на ветру еще больше. Он сделал к Малфою неуверенный шаг и замер, просительно глядя в лицо: — Еще. Скажи мне еще. Тот хмуро и недоуменно взглянул на него, но увидев, что Гарри не думает смеяться над ним, немного расслабился и даже позволил себе чуть улыбнуться — печально и грустно. — Что тебе сказать, гриффиндорский придурок? Но Гарри не желал принимать предложенного им легкого тона: — Скажи мне, — выдохнул он, чувствуя, как его тело все сильней и сильней бьет дрожь от незнакомых эмоций. — Почему? Почему только со мной? Малфой изумленно посмотрел на него, но, видимо, прочитав что-то в глубине умоляющих глаз, опять усмехнулся, и сказал ровно и холодно, словно издеваясь над своими наивными, глупыми чувствами: — Потому что мне очень больно видеть тебя и не быть рядом с тобой. Это тебя устроит? Гарри молча кивнул, двигаясь к нему, как зачарованная факиром змея. Подойдя ближе еще на пару шагов, он тихо выдохнул-приказал: — Еще. Пожалуйста. Драко. Теперь и Малфой уже не мог отвести от него глаз, словно переставая бояться насмешки и поверив, что Гарри это действительно нужно. — Потому что это не просто больно. Это невыносимо, — негромко ответил он. Неуверенно трогая пальцами шершавую стену, словно ища в ней опору, он тоже шагнул к Гарри, сокращая между ними дистанцию. — Невыносимо до боли. Смотреть, как все они могут к тебе прикасаться, и не иметь этой возможности самому. И знать, что я не буду иметь ее никогда. Гарри подошел еще ближе и замер совсем рядом с ним, ловя каждое слово, оседающее в груди прямо на сердце. — Еще, — он умоляюще смотрел на Малфоя, не позволяя ему замолчать. Драко качнулся к нему: — Потому что каждый день, каждую минуту я думаю о тебе, — он медленно поднял руку, осторожно прикасаясь к его волосам, и Гарри, замирая от наслаждения, придвинулся к нему еще ближе, уже почти вжимаясь в него, лишь бы продолжать слышать сбивчивый шепот: — Потому что скоро закончится школа, и я не знаю, что буду делать, когда не смогу тебя больше видеть, мой Гарри Поттер. Потому что я не умею жить без тебя. Холодный ветер по-прежнему задувал в огромные арки, но Гарри уже было не тепло — ему было жарко от этих слов, от горячего дрожащего тела, к которому он почти прижимался своим. — Еще, Драко. Еще, — он готов был его умолять снова и снова, но теперь и сам Драко не готов был остановиться, распахивая перед Гарри всю свою душу. — Потому что я с самого первого курса болен тобой, — шептал он уже в самое ухо, и незнакомое чувство мчалось у Гарри по телу, разливаясь горячей щекоткой вниз до самых ступней. — Потому что не умею хотеть никого кроме тебя, — он ласково перебирал длинные пряди, и Гарри больше не чувствовал пронзительный северный ветер, а только жадно подставлялся под теплые облачка его слов и под уже знакомые руки. — Потому что только тебя я хочу любить, только к тебе прикасаться, — малфоевский большой палец ласково поглаживал скулу, спускался по шее, и Гарри уже просто дурел от его близости, от его слов. — Потому что только тебя хочу целовать, — прошептал Малфой, почти касаясь губами его щеки, и Гарри, закрыв глаза, тихо выдохнул ему “да”, и потом так и продолжал зачем-то шептать “да... да... да”, пьянея от того, как по его лицу легко движутся прохладные губы. Замерев на мгновение, Драко внезапно прижался губами к его губам, и Гарри дернуло словно током. Распахнув глаза, он смотрел, как Малфой, пугающе близкий, закрыв глаза, снова тянется к нему за поцелуем. Гарри зачарованно замер. Все происходящее здесь и сейчас было так хорошо, так до боли желанно, но вместе с тем очень и очень неправильно. — Драко... Я… — он растерянно смотрел на него затуманенным взглядом, не зная, что ему делать. — Не надо. Расслабься. Пожалуйста, — Драко чуть отстранился и, улыбнувшись ему, стянул с его носа очки и сунул к себе в карман. Почему-то этот жест — теплый, почти домашний, снес у Гарри последние тормоза, и он, ни в чем больше не сомневаясь, зажмурился, позволяя Малфою себя целовать. Значит, вот что такое любовь. Когда он знает все твои недостатки и все равно любит. Когда тебе с ним так хорошо, что невозможно его отпустить. Когда при мысли, что все это всего лишь жестокий розыгрыш, становится по-настоящему больно. Гарри снова распахнул глаза и отшатнулся: — Ты… ты ведь не шутишь? — умоляюще выдохнул он. Малфой, одурманенный им настолько, что, казалось, начал выпадать из реальности, с трудом сфокусировал взгляд: — Совсем идиот? — выдохнул он, с силой возвращая Гарри за шею обратно к себе, и сейчас эти слова прозвучали мягко и совсем не обидно. И на этот раз Гарри уже сам решился прикоснуться к нему. К коже, холодной от ветра, гладкой и нежной, словно тающей и оживающей под губами, к его точеным скулам и закрытым глазам. И наконец, осмелившись, коснулся его губ своими, чувствуя, что больше не может остановиться. Холодные губы на холодном ветру. Почему же с каждой секундой их хочется все сильней и сильней? Драко, замерев, словно боясь спугнуть его, позволял Гарри делать с ним все, что он только захочет, и Гарри, пользуясь этим, неуверенно попытался приоткрыть его губы своими, настойчиво проникая все глубже. Контраст опалял: стылый холод снаружи, и жаркая нежность его поцелуев внутри, между губами и сердцем. Задыхаясь от ощущений, Гарри коснулся языком нежного нёба, прошелся по гладким зубам, но когда он, наконец, сладко столкнулся с обжигающим его малфоевским языком, Драко вздрогнул, распахнул глаза и чуть отстранился. Гарри, застонав от желания, не открывая глаз, попытался вернуть его обратно себе, но Драко, тяжело дыша, силился ему что-то сказать: — Поттер, — выдохнул он, намертво вцепляясь в его мантию пальцами, и Гарри испуганно замер. Что он опять сделал не так? Но Малфой смотрел на него так серьезно, что мысли в голове вязли и плавились. — Ты же всё понимаешь? Что я тебя никому не отдам. В его потемневших глазах разгоралось голодное пламя, вызывающее в Гарри ответный огонь. Драко снова потянул его на себя, не сводя с его губ жадного взгляда, и Гарри почувствовал, как возбуждение захватывает его целиком. Сейчас Малфой предлагал ему новую битву, мужской поединок, и Гарри, разумеется, не мог ему отказать, как никогда не отказывал ни в одном из сражений. Неизвестное прежде чувство топило, пьянило и обжигало. На смену болезненной нежности пришла ярая страсть. Нестерпимо захотелось проникнуть в него как можно дальше и глубже. Почувствовать его любовь на себе, или… в себе. Чтобы больно и горячо, чтобы прямо по нервам, чтобы получить от него все, что он только сможет позволить. Все, что только сможет отдать. — Гарри… Иди ко мне. Наверное, так рушится мир, и взрываются звезды. Почему ни Чжоу, ни Джинни не удавалось разжечь в нем ничего даже близко похожего? Их поцелуи были скучной обузой, а то, что происходило с ними теперь, стирало все границы и рамки. Давнее, запретное, запаянное на шестом курсе где-то в груди и после трусливо повернутое на Джинни, теперь лавиной рвалось обратно наружу, заставляя желать Малфоя до полной остановки дыхания, — так, что в глазах стояла полная тьма. А если он несерьезно? Гарри внезапно напрягся. Если он так целуется с кем-то еще? И Гарри для него всего лишь один из многих... экспериментов. Огнедышащий дракон взметнулся внутри, опаляя и царапая внутренности так, что Гарри аж задохнулся от боли. — Ты что? — Малфой, неожиданно чуткий, широко распахнув затуманенные глаза, смотрел на Гарри тревожным вопросительным взглядом. — Гарри, ты что? Гарри сморщился от внутренней боли. — Не смей кроме меня больше ни с кем. Слышишь? Не смей, — выдохнул он. — Я не выдержу. Не смогу, — непонятно пояснил он, но Малфой его понял. Он притянул Гарри к себе и мотнул головой: — Ты сдурел. Но чувствуя, что Гарри пытается отстраниться, тихо сказал ломким от напряжения голосом. — Идиот. Я же сказал, что люблю. Я не размениваюсь по мелочам. Только ты. Если, конечно, захочешь, — в его голосе неожиданно послышалась сильная горечь. Тонкие растрепанные пряди выпадали из челки, прилипая к разгорячённому лбу и вискам, щеки пылали румянцем, и он выглядел так открыто и уязвимо, что Гарри снова с силой дернул его на себя, сгребая в кулак его мантию: — Нет, это ты идиот. Ты что, не видишь… не понимаешь, что из-за тебя со мной происходит? Малфой неуверенно улыбнулся, и Гарри словно обожгло его беспомощным взглядом. Он его, должен быть только его. — У тебя уже с кем-то было? — Гарри вглядывался в красивое лицо. Драко досадливо дернул плечом, отмахиваясь от воспоминаний: — Почти нет. Гарри зажмурился, стараясь не думать об этом “почти”, и услышал, как ему в ухо опять вливается горячечный шепот: — Ну, перестань. Слышишь, Поттер? Я все время... даже тогда о тебе... Постоянно... Даже, когда… — Просто заткнись! — словно перейдя последний рубеж, Гарри рванул его на себя, сам не понимая, чего он хочет добиться — желая лишь одного: присвоить его себе, прикоснуться везде к гладкой, горячей коже, стереть с нее все чужие прикосновения, доказать и ему, и себе, что теперь только с ним, только с ним... И Малфой, словно не желая ему уступать, так же исступленно шарил руками у него под одеждой, словно пытаясь одновременно коснуться везде. — Ты теперь только мой, ты меня понял? — Гарри, чувствуя, как его сжирает горячая ревность, крепко держал его, пытаясь раздеть, прижать как можно сильнее к себе, поймать его губы своими. Малфой, в ответ судорожно дергая его пуговицы на рубахе, смотрел на него требовательно и зло: — Ненавижу твою Уизлетту. Зааважу ее, если она к тебе еще хоть раз подойдет. Тебе это тоже понятно? Рванув в стороны мантию и белые полы рубахи, Драко с силой прижался к его голой груди, но не успел Гарри ответить ему, как малфоевская сильная кисть скользнула к нему в штаны и так требовательно и жадно сжала внизу, что мыслей в голове не осталось. Никто, никогда еще… там… и вот так… — Ты только мой. Ясно тебе? Задыхаясь, Гарри поспешно кивнул, удивляясь, как тот мог еще сомневаться. Глядя перед собой невидящими глазами, подчиняясь обжигающим движениям сильной руки, Гарри жадно потянулся к его ремню. — Подожди. Хочу… тебе тоже так… Драко зажмурился, пытаясь сдержаться, пока Гарри, неловко смущаясь, пробирался рукой ему в брюки, и закусил губу, как всегда в моменты волнения. — Давай. Я хочу, — Гарри толком не понял, кто из них произнес это вслух, потому что больше не было их по отдельности, были только движения, быстрые, рваные, слаженные, тяжелое сбивчивое дыхание и наслаждение, огромное, бесконечное, надвигающееся на них плотной стеной. — Поттер, давай, — Гарри, и так подошедший к самому краю, услышал его сбивчивый шепот и, с трудом разлепив тяжелые веки, увидел устремленный на него шалый малфоевский взгляд. — Я хочу видеть, как ты кончаешь. Гарри с трудом облизнул пересохшие губы: — Давай. Я тоже. Хочу. Этих горячечных слов и пульсирующей в кулаке чужой твердой плоти для Гарри оказалось достаточно, чтобы невыносимый по силе оргазм накатил на него как лавина, разбивая все тело на атомы. Резкий порыв ветра заставил их очнуться, спустя пару минут или лет, и смущенно отпрянуть в разные стороны. — Ну, и что теперь дальше? — Малфой подчеркнуто не смотрел на него, принимаясь приводить испачканную одежду в порядок. Теперь он выглядел замкнуто и отстраненно, и Гарри не очень понимал, как ему теперь себя с ним вести. — Я… не знаю. Я могу сказать нашим, что теперь встречаюсь с тобой. Или ты хочешь, чтобы никто ни о чем не узнал? — Гарри, наскоро накладывал на себя Очищающее и судорожно одевался — на башне был жуткий холод. Малфой вскинул голову и почти равнодушно посмотрел на него: — Поттер… А ты вообще в этом уверен? Может быть, завтра ты уже передумаешь, — в его голосе снова звучала насмешка, и сам он в этот момент опять был холодный, далекий, к тому же Гарри так некстати вспомнилось это “почти”. — А может быть, это ты уже передумал? — он сердито повернулся к Малфою. Кто там у него был до него? Забини? Нотт? Или верная Паркинсон? И кто еще будет после? — Получил, что хотел? Мне можно проваливать? Малфоевские глаза сузились, превратившись в две злые щели: — Не зря я всегда был уверен, что ты редкий кретин. Проваливай, если хочешь. Меня уже тошнит от тебя. Гарри, задохнувшись от ярости, сжал кулаки: — Я всегда знал, что ты обычная сволочь! — и чтобы ни у кого не оставалось сомнений, добавил привычное: — Ненавижу тебя. — Ты меня так удивил, — Малфой смотрел на него так равнодушно, что у Гарри рухнула последняя надежда. Неужели все было неправдой? — Не могу поверить, что я вынужден… — прошипел он сквозь зубы. Гарри резко остановился напротив него: — Ты вынужден что? Ну, давай, договаривай! — он требовательно уставился на Малфоя, но тот посмотрел ему в лицо с таким откровенным презрением, что Гарри еле сдержался, чтобы не выдернуть палочку из рукава. — Что я вынужден любить такого кретина, как ты, — высокомерно выплюнул он и отвернулся к проему. Стараясь сдержаться и не врезать ему, Гарри рванулся к дверям. Внутри все кипело от злости. Слизеринская сволочь. Как Гарри мог ему хоть на минуту поверить? Даже теперь, после всего, что случилось, он остался таким же, как был. Он, видите ли, вынужден любить его … “Любить”. Гарри резко остановился. Он что, и правда, крикнул “любить”? Даже теперь? Даже во время ссоры? Гарри не выдержал и обернулся. Малфой, засунув руки в карманы, сощурив глаза, смотрел вниз, мрачно и зло, словно больше не замечая его. Но когда Гарри, не двигаясь, замер в дверях, все-таки не выдержал и раздраженно к нему обернулся: — Поттер, что ты еще здесь забыл? — Драко прожег его ненавидящим взглядом. — Ты хотел свалить, вот и вали! Но Гарри продолжал недоуменно смотреть на него. — Я не смогу, — сказал он, с удивлением прислушиваясь к себе. — Чего ты не сможешь, герой? Я думал, ты у нас можешь всё, — злобно выдохнул Драко. Но Гарри больше не могла обмануть его показушная злость. Осторожно, словно прислушиваясь к каждому шагу, Гарри подошел ближе к нему и, поймав на себе мрачный подозрительный взгляд, протянул руку к его груди, сжал измятую им же самим мантию в кулаке и осторожно потянул на себя Малфоя. Тот на удивление не сопротивлялся. — Я больше не смогу без тебя, — тихо выдохнул Гарри в напряженное ухо и уткнулся лбом в худое плечо, сдаваясь ему точно так же, как это недавно сделал Малфой. Оказывается, иногда сдаваться так просто. Гарри замер, ожидая ответ, и тихо выдохнул от облегчения, когда его виска коснулись теплые губы: — И я… не смогу, идиот. Гарри улыбнулся. Какой у Малфоя потрясающий голос. Какой он и сам потрясающий весь, с его сомнениями, страхами и… любовью. Неужели, и правда, с любовью? — Не смогу уйти, — повторил Гарри тихо. — Даже если прогонишь. — Не прогоню. Гарри почувствовал, как его обнимают сильные руки и, решившись, тихо спросил: — Правда, любишь? Над ухом послышалось надменное хмыканье, и Гарри услышал сбивчивый шепот куда-то в висок. — Когда увидел тебя в этой юбке, с этими волосами… чуть с ума не сошел. Нес полную чушь, мозги совсем отключились. Без мантии… это же… почти голый… Только и мог стоять и гадать, есть у тебя что-то под ней или нет. Готов был заавадить любого, кто на тебя будет пялиться. Особенно Нотта. Гарри вскинул голову, жадно впитывая в себя его влюбленность и ревность, быстро сменяющие друг друга на красивом лице: — Почему именно Нотта? Драко сузил глаза. — Он к тебе клеился. Гарри недоуменно пожал плечами: — Ну и что из этого? Он же полный кретин. Просто забудь, — Гарри провел рукой по напряженной спине, утешая его, и неожиданно улыбнулся. — Кстати, чтобы ты знал, Рон разрешил мне оставить трусы. Все-таки он мой друг. Хотя в тот день я в этом был совсем не уверен. Драко закатил глаза вверх: — Слава Мерлину. Тогда пусть Уизел еще поживет. Но если ты еще хоть раз при них без меня... эту юбку… — начал он, но Гарри фыркнул, заставляя его замолчать. — Ни за что, — Гарри было смешно: неужели Малфой думает, что ему захочется повторить этот подвиг? — Не волнуйся, никогда в жизни больше ее не надену! — он клятвенно замотал головой, надеясь, что теперь Малфой совсем успокоится, но, судя по напряженным серым глазам, что-то опять сказал невпопад.Эпилог
— Уизли, ты нечестно играешь. — И это говоришь мне ты, слизеринец? Самоизменяющаяся колода — простая, но действенная штука, — тройка мечей сама собой трансформировалась в руке Рона в нужную карту. — Конечно, — Драко с ненавистью смотрел на нее какое-то время, а потом швырнул остальные карты на стол, признавая свое поражение. Забини и толстый Гойл уже маршировали в юбках по коридору под предводительством сердитого Нотта, а Малфой все еще пытался отстоять свою честь. Гарри хмыкнул. Ему нравилось, что Малфой слишком наивный для слизеринца. Ему все в нем безумно нравилось. Малфой был наивный и честный. Хоть он, разумеется, не желал этого признавать. Гарри подпер подбородок рукой, не отрывая глаз от раскрасневшегося Малфоя. А может быть, Шляпа тоже предлагала ему выбрать их Гриффиндор? Это было бы ужасно смешно. Но разве ж Малфой в этом сознается? Гриффиндорская гостиная сияла гирляндами, изредка стреляла петардами и переливалась волшебными огоньками. Уже минуло Рождество, совсем близко подступал Новый год, и все каникулы они с Малфоем целовались взахлеб, не в силах расстаться ни на минуту. Но тот их единственный раз на башне так и остался Тем Самым Разом. Гарри и сам не понимал, почему. Каждый день он влюблялся в Малфоя все больше и больше, и черт его знает, почему не был готов, как это говорится, двигаться дальше. С Малфоем ему было хорошо — и целоваться, и просто дружить, и он ужасно боялся это испортить, снова впуская в их отношения тягучую, мрачную страсть. Хотя хотелось. Иногда очень сильно хотелось, почти нестерпимо. До боли. К счастью, Малфой, кажется, тоже особо не торопился, и Гарри был благодарен ему, что он тоже готов ограничиваться их безумными, бесчисленными поцелуями, от которых по телу разливался жидкий огонь и потом нестерпимо ломило внизу. И лишь изредка Гарри ловил на себе его горький задумчивый взгляд, но упрямо убеждал себя, что ему показалось. Рон, которому Гарри полунамеками умудрился признаться в том, что у них в физическом плане ничего нет и в скором времени не предвидится, покрутил палочкой у виска — что, зная его палочку, было с его стороны крайне неосмотрительно — и сердито пробормотал, что Гарри дурит, а Малфой всего лишь обычный парень, а не каменный истукан, но вмешиваться в их отношения больше не стал. Малфоевские родители, благоволящие к браку сына с национальным героем, звали их погостить на каникулы в мэнор, но Гарри как мог оттягивал этот визит, понимая, что там Драко, скорее всего, снова захочет перешагнуть ту черту, которой Гарри боялся. Было так страшно испортить то, что между ними наконец-то сложилось. — ...Ты хочешь сказать, что Шут выше, чем Император? Иди и расскажи это своей мамочке, Уизел! Но Рон, нагло усмехаясь, небрежно откинулся на спинку бордового кресла и скрестил руки на груди. — Шут всегда будет стоять выше любых королей. — Это еще почему? — Потому что он дурак. А дуракам вечно везет. Правда, Гарри? Гарри хмыкнул. Интересно, почему с этим вопросом Рон решил обратиться к нему? — По-любому, это старший аркан. Симус, скажи? — не дождавшись ответа от Гарри, Рон обернулся к Симусу за подмогой, и тот радостно кивнул, подтверждая его правоту. — Так что давай, Малфой, живо бери свою юбку! Жду не дождусь, когда тебя в ней увижу, — с этими словами Рон запустил в Малфоя красно-зеленый клетчатый ком. — Никакая это не юбка, — с достоинством сообщил тот, независимо подхватывая яркую ткань. — Это килт — одежда для настоящих мужчин. Надо уточнить у отца, кажется, у нас в роду были шотландские корни. — Я же тебя предупреждал, чтобы ты не садился с ними играть, — Гарри раздосадовано поднялся со стула и потянул за собой Малфоя. — Пойдем, будешь теперь отдуваться, шотландец. — Ну, пойдем, если хочешь, — Малфой выскользнул из кресла с той грациозной небрежностью, от которой у Гарри постоянно перехватывало дыхание. — Я надеюсь, ты не будешь меня ревновать? — Драко бросил на него быстрый изучающий взгляд. — С чего бы? — Гарри радостно фыркнул, представляя себе забавное зрелище: Малфой в юбке, на такое определенно стоит взглянуть! Но тот снова обжег Гарри странным взглядом из-под длинных ресниц и рассеянно дернул плечом: — Просто… подумалось. Он сжал юбку в руке, и Гарри снова уставился на яркую ткань, прикидывая, как Драко будет выглядеть в клетчатой юбке. Вспомнив малфоевские стройные ноги, он одобрительно хмыкнул. Выходило неплохо. Очень и очень неплохо. — Интересно, как мне больше пойдет? Так или так? — Малфой принялся изучающе прикладывать юбку к коленям, прикидывая длину. — Кстати, Поттер, ты знаешь, что мои шотландские предки носили килт постоянно? Даже дома. — Нет у тебя никаких шотландских предков, — рассеянно фыркнул Гарри. Ни с того ни с сего ему внезапно привиделось, как в огромном зале мэнора полыхает камин, а Малфой сидит в кресле, широко расставив стройные ноги, и клетчатые тканые складки обтекающие колени и бедра — единственное, что прикрывает на нем то, что... внизу. Сердце прыгнуло и зашлось гулким стуком. Хлопнула дверь. — Малфой, чего ты стоишь? Особое приглашение нужно? Давай вали одеваться! А я пока посмотрю, как там эти твои, — Рон замер в дверях, вытягивая шею в надежде увидеть там Забини, Нотта и Гойла. Выразительно глянув на юбку, Малфой уставился Гарри в глаза: — Так что, Поттер, мне его надевать? — его голос понизился, а взгляд потемнел. — Как думаешь, мне стоит под ним хоть что-то оставить? Спросим у рыжего? Гарри застыл. В своих мыслях он уже сидел перед креслом, у Малфоя в ногах, вел ладонями по крепким икрам, оглаживал тонкие щиколотки и длинные изящные стопы, прижимался губами к коленям, идеальным, как и все у Малфоя, исцеловывал бедра все выше и выше, пытаясь отодвинуть губами тяжелую тканую шерсть, чтобы увидеть… Гарри сглотнул. ...Прикоснуться... В ушах зашумело. Теплое пламя призрачного камина ласкало и гладило его по спине, всполохами выхватывая части обнаженного прекрасного тела. Гарри выдохнул и шало посмотрел на Малфоя, а тот, словно прочитав его мысли, неожиданно облизнулся. — Эй, Уизли, как ты считаешь... — начал он, но Гарри поспешно одернул его. — Подожди! Что-то во всей этой истории было не так. Очень и очень не так. Он ведь просто хотел посмеяться. Но почему-то теперь ему совсем не смешно… Что вообще происходит? Малфой решительно взялся рукой за пряжку ремня, и Гарри застыл. — Я вас жду в коридоре, — появившийся Рон хлопнул Гарри по плечу и насмешливо повернулся к Малфою, указывая глазами на лежащую юбку: — Не терпится тебя в ней увидеть, Хорек. И кстати, не только мне. Паркинсон меня заклинала, чтобы я выбрал тебе наряд покороче, а твой Забини просто сгорает от нетерпения. Только и может твердить, о том, как тебе идет красный цвет. Неужели он тебе и правда идет? А ну-ка, давай, покажись! Он издевательски махнул рукой, но Малфой вполне миролюбиво приложил юбку к себе и неуверенно посмотрел на него, словно мнение Рона было для него очень важно: — Так будет нормально? И Рон вместо привычной насмешки, неожиданно оценивающе оглядел его ноги с приложенной юбкой: — Да… Так хорошо, — он внезапно сглотнул. — А Гарри не возражает? — почему-то сейчас Рон говорил о Гарри в третьем лице, словно того не было рядом. Гарри замер. Этот его взгляд на Малфоя… Он не смеет так смотреть на него! Просто не смеет! Не выдержав, Гарри шагнул между ними, отрезая их друг от друга. Но Рон, вытянув шею, через поттеровское плечо зачем-то продолжал таращиться на Малфоя. Малфой усмехнулся: — Нет, Гарри не возражает. В этом вопросе он на редкость лоялен. — Я… — Гарри замялся, пытаясь ворваться в их диалог и хоть что-то сказать, но в голове было пусто и гулко. Пару секунд Драко и Рон вопросительно смотрели на него, а потом Малфой отвернулся и снова потянулся к ремню. — Хорошо, что ты не ревнуешь, — бросил Рон, обращаясь к Гарри, но по-прежнему глядя на малфоевские руки излишне внимательным взглядом, затем нехотя развернулся и быстро пошел к дверям. Пока Малфой ловко выпутывал из брюк свои длинные стройные ноги, Гарри молча и довольно тупо смотрел на него, на Рона, на юбку, пытаясь хоть что-нибудь сообразить. Но когда темные брюки рухнули на пол, и Драко, небрежно переступив через них, взялся пальцами за резинку трусов, Гарри внезапно очнулся. — Рон, подожди! — выкрикнул он, с трудом отрывая взгляд от полуобнаженного тела. Краем глаза ему показалось, что Рон, остановившись в дверях, подмигнул Малфою так, словно им было, что друг другу сказать, но, конечно же, ему показалось. И вообще сейчас Гарри было не до того. Малфой потянулся за юбкой, но Гарри рванул ее на себя. — Рон, постой! Нам надо поговорить! — завопил он, прежде чем за Роном захлопнулась дверь, и что есть сил припустил вслед за другом. Гарри летел в коридор, понимая, что обязан втолковать Рону очевидную вещь: Малфою нельзя ходить в таком виде! Просто нельзя! Потому что… да просто, потому что ему не идет! Пусть Забини и Нотт сколько влезет бегают по Хогвартсу в юбках, а Малфою это вовсе не нужно! Хочет носить свой дурацкий килт, пусть таскает его дома, в мэноре. Под присмотром родителей и домовиков. Сидит в нем в каком-нибудь зале. Где-нибудь, у камина… Новая картинка, ярче и отчетливей прежней, накрыла его мягким облаком. Вот Гарри, ведет ладонью по длинной узкой стопе, склоняясь, ласкает губами изящную косточку, переходит на тонкую щиколотку, целуя все выше и выше, осторожно лижет бедро, словно пробуя на вкус сладкий десерт. А Малфой, откинувшись в кресле, расставив ноги как можно шире, тихо стонет от наслаждения. Руки и губы Гарри пробираются вверх, отодвигая ткань, его пальцы, словно сами собой, скользят по внутренней части бедра, едва прикрытой подолом. И Драко подается навстречу его движению, все больше раскрываясь навстречу, позволяя Гарри смотреть, как его возбуждение приподнимает тяжелые складки. Позволяя смотреть прямо… туда… И больше вовсе не страшно, потому что некогда думать об этом, потому что хочется так, что уши закладывает от желания. Потому что Малфой, откинувшись на подголовник, стонет так, что можно свихнуться от одних только стонов. И нужно всего лишь склониться пониже, чтобы коснуться рукой, или… или губами. Накрыть ртом. Вобрать в себя целиком. И узнать, наконец, везде ли он такой сладкий на вкус. Внизу уже тянуло так, что Гарри, задохнувшись, запнулся и сбился с шага, понимая, что больше не может идти. — Ро-о-он! — истошно завопил он, пугая своим криком летучих мышей, мирно дремавших под потолком. — Рон, подожди!!! Ты мне должен желание!!! Рон, стой, я тебе говорю!!!***
— Малфой, мы сегодня же аппарируем в мэнор. Слышишь? Немедленно! Гарри волновался ужасно, но больше терпеть он не мог. Он хотел его так, что не мог найти себе места. Драко поднял глаза, обжигая его пристальным взглядом. Понятливый змей, прочитавший у Гарри на лице все, что ему было нужно, усмехнулся, и у Гарри оборвалось все внутри. Он был идиотом, что тянул… так долго тянул со всем этим. Малфой коварно приподнял ровную светлую бровь и, все еще усмехаясь, спросил: — Поттер, а ты уверен, что не торопишься? Может, нам стоит еще подождать? Гарри, чувствуя, что скоро, как феникс, сгорит от желания, вместо слов резко дернул его на себя и прижался губами к губам, целуя так жадно, что у Малфоя невольно закрылись глаза. — Сейчас же. Пожалуйста, Драко, — хрипло выдохнул он, с трудом заставив себя отстраниться: Малфоя хотелось целовать бесконечно. — Не могу больше. Я. Не. Могу! Драко невольно потянулся к нему, страстно целуя в ответ. Но даже влюбленный Малфой оставался Малфоем: — Мне это брать? — он с невинным видом ткнул Гарри под нос проклятую юбку. — Ты меня спас от Уизли безо всяких условий? — Это? — Гарри, непонимающе разглядывая темные складки, думая лишь о том, как бы им поскорее добраться до Хогсмида, откуда можно аппарировать во всех направлениях. А потом… а потом… Красно-зеленая ткань настойчиво маячила перед глазами, желание туманило разум, поэтому до Гарри все доходило с трудом. Но внезапно дошло: Драко, волнуясь, спрашивал его не про юбку, а про что-то еще. В малфоевских серых глазах помимо насмешки читалась тревога. Может быть, он просто боялся, что Гарри опять передумает? — Бери, — сказал Гарри, любовно трогая светлые пряди, любуясь им уже почти откровенно. — Непременно бери. — Мне или... тебе? — малфоевские глаза напряглись, и Гарри наконец-то опять осенило: он тоже видел в мечтах нечто подобное. Он тоже хотел. — Нам обоим, — выдохнул он. — Будем носить по очереди. Или… совсем не носить. Драко улыбнулся, стараясь скрыть облегчение, и чуть сильнее, чем нужно, сжал его руку. Теперь Гарри оставалось узнать последнюю вещь: — Твой отец… — неуверенно начал он, но Драко обернулся и снова обжег его взглядом так, как умел он один: — Не волнуйся. Отец понимает, когда не нужно мешать. С тобой он успеет поссориться позже. Гарри нервно усмехнулся. Малфоевский папаша не внушал ему оптимизма: — Умеешь ты успокаивать. И Драко улыбнулся ему так, как не улыбался еще никогда: — Привыкай, — он на секунду прижал Гарри к себе и, тут же оттолкнув, спросил с легкой тревогой: — Ты же… привыкнешь? Тысячи слов рвались у Гарри с губ: “ради тебя я привыкну, к чему ты захочешь”, “если это плата за то, чтобы быть с тобой, я согласен на всё”, “я же твой” и прочая наивная дребедень, но Гарри, смущенный этой возвышенной чушью, как обычно, ляпнул неловкое: — А куда мне деваться? Давай уже, переспим побыстрей. Сказал и напрягся, переживая, что Малфой сейчас завернется. Но тот лишь посмотрел на него с легкой усмешкой и вернул комплимент: — Умеешь ты уговаривать, — и не успел Гарри по-настоящему испугаться, снова притянул его за шею к себе и прошептал, прижимаясь к его лбу своим: — Поттер, хватит болтать. Все знают — в этом ты не мастак, — его пальцы ласково пробежались Гарри по шее, вызвав толпы мурашек, и, словно не в силах от него оторваться, он снова прижался губами к его губам. — Не переспим, а займемся любовью. Чувствуешь разницу, идиот? Главное, чтобы ты больше не передумал. Не передумаешь? И столько в его вопросе было хрупкой тревоги, что Гарри, наконец-то сказал ему то, что на самом деле хотел: — Я сделаю все, что ты пожелаешь, — и отчаянно смущаясь, с трудом подбирая слова, внезапно добавил: — Потому что… ну, в общем... люблю. Отстранившись, Драко заглянул ему в лицо испытующим взглядом, словно проверяя, не шутка ли это. — Поттер, ты даже не представляешь, как у меня много желаний, — прошептал он с привычным ехидством, но его глаза светились ярче гирлянд, — так ярко, что Гарри даже зажмурился, не в силах вынести это невероятное счастье. Этим вечером их ждет с Малфоем теплое пламя камина, знакомство с родителями и ночная безумная страсть. И хрупкая нежность, которая у них обязательно будет после. — Пойдем? — чуть неуверенно позвал его Драко, и Гарри поспешно кивнул. — Пойдем, — твердо сказал он, переплетая свои пальцы с его и ожидая насмешки. Но Малфой на удивление промолчал. Приподняв бровь, он внимательно оглядел их сцепленные ладони, а потом, словно приняв решение, насмешливо фыркнул и, свободной рукой ловко подхватив с кровати подзабытую юбку, уверенно потянул его за собой. Наплевав на удивленные взгляды редких встречных, держась за руки и глупо улыбаясь друг другу, они мчались по праздничным коридорам навстречу своим старым мечтам и своей новой любви, а вокруг них кружил, обволакивая обещаниями, пряный запах нового года. В котором наконец-то все будет правильно, все хорошо. Так, как оно и должно быть всегда.