***
— Так и знал, что найду тебя здесь, Байсянь, — улыбнулся Минсок, поставив рядом с парнем пластиковый стаканчик с миндальным кофе из автомата на втором этаже. Бён понятия не имел, почему друг так коверкает его имя, но особо против не был. — Ты помнишь, что обещал мне? Бэкхён отвлёкся от тетради только тогда, когда дописал последний абзац, и то первым делом поправил полукруглые очки в тонкой оправе, сделал пару глотков уже порядком остывшего приторного напитка и благодарно кивнул другу, переведя взгляд на него. Может быть, на это кто-то и бросит презрительное «выпендрёж», потому что сейчас многие пишут свои работы на компьютерах, и лишь некоторые из старшего поколения остаются верны бумаге и ручке, но так Бён чувствовал нечто вроде связи с предыдущим поколением, а ещё какое-то особое вдохновение помогало ему. Проще говоря, юноша плевал на усмешки сокурсников и продолжал творить. Минсок был при параде, если это можно так назвать: на ногах — дерби (если Бэкхён верно запомнил название, которое Минсок пытался вдолбить в «светлую головушку»: в подобном он разбирался так же хорошо, как и в том, как правильно делать трахеостомию — проще говоря, никак) и тёмные зауженные джинсы, дальше — свободная белая рубашка с расстёгнутой сверху пуговицей, а на шее — тонкая полоска чокера. Что касается последнего, Бэкхён ни за что не согласился бы надеть подобное, потому что считал это уделом девчонок, хотя даже и не пытался отрицать, что другу идёт просто безумно. Угольно-чёрные волосы, которые только недавно были пепельно-сиреневыми, создавали впечатление, что и без того светлая кожа юноши на самом деле белоснежная, как новый листок бумаги, который Бён как раз сейчас старательно приглаживал, потому что нечаянно загнул уголок. — Обещал или нет, ты знаешь, что делать там мне нечего абсолютно, — заметил юноша, однако тетрадь всё-таки закрыл, понимая, что так просто ему не отделаться. — Ты знаешь, что я готов поддержать тебя во многом, но не в том, чтобы ты прослыл затворником или и дальше продолжал куковать на подоконнике до конца учёбы. Это ведь твоя молодость, Бэк, о чём потом в старости с трепетом вспоминать будешь? Скажут внуки, что у них скучный дед. Под заливистый смех Бэкхён слегка толкнул друга в плечо и спрыгнул с подоконника, стараясь не улыбаться. Конечно, ему нравилось быть в одиночестве и творить, но парень не был слишком уж против как-то развеяться. Тем более, Минсок заскучать точно не даст, а в крайнем случае сам уведёт куда-нибудь в караоке, где они до самого утра будут горланить песни любимых исполнителей. В один из таких разов — за что Бёну, несомненно, стыдно — юноша расплакался над Thinking Out Loud Эда Ширана и потом долго не мог убрать его с повтора в плеере. Впрочем, тот случай они и не обсуждали, зато с тех пор Минсок как в задницу ужаленный начал таскать друга по местам, где намечалась хотя бы какая-то «движуха». Кофе (на самом деле это, скорее, попытка создать нечто похожее, только с приятным привкусом миндаля) был выпит за пару больших глотков, а стаканчик отправился в мусорное ведро неподалёку. Минсок предусмотрительно подхватил чужие записи и письменные принадлежности, чтобы друг не подумал вдруг скрыться с ними в одному ему известном направлении, и уверенно зашагал в сторону блока Бэкхёна. Жили они, к сожалению, хотя и не в разных зданиях, но на этажах через один, а комендант почему-то был категорически против каких-либо переселений, хотя они с Минсоком как-то даже пили вместе привезённый студентом из поездки в Японию сакэ. Не помогло, зато юноша узнал много не самых приятных подробностей личной жизни мистера Ли, после чего старался контактировать с ним как можно меньше. Что, конечно же, невероятно смешило Бэкхёна, получавшего за это каждый раз оплеуху, но от этого начинавшего хохотать ещё громе. Одежда Бэкхёна была самой простой, и нечто выделяющееся в ней — это разве что костюм, в котором была даже жилетка, но это явно не то, что подойдёт в этот раз. Хотя Минсок, не задумываясь, довольно быстро отыскал подходящее, кинув в парня белую рубашку, тёмно-синий свитшот и серые джинсы, пробормотав что-то про то, что в ближайшее время они определённо пойдут в торговый центр за нормальной одеждой для «юного дарования». Бэкхён, впрочем, не понимал, что в его вкусе не так, но спорить не собирался, доверяя мнению Минсока. Уже через двадцать минут они вышли из общежития оба в приподнятом настроении: Минсок что-то болтал про пары корейского и про новую девушку в его группе, а Бэкхён думал о том, что же ждёт его героя в следующей главе, хотя и умудрялся вовремя кивать и соглашаться с чем-то — довольно удачно, между прочим, раз не получил ещё ни одного осуждающего взгляда от парня. Вопреки ожиданиям, это оказался не клуб и даже не чья-то квартира, как пару раз бывало, а кафе. Кафе и быстрые свидания, что чуть не заставило Бэкхёна молнией вылететь из помещения, но Минсок предусмотрительно схватил его за руку и как маленького ребёнка повёл за собой. Не то, чтобы Бён совсем не хотел, да он особо и не смущался, вполне умея разговаривать с незнакомыми людьми, но к такому не был готов совершенно. Однако, стоило свиданиям начаться, юноша лучезарно улыбнулся девушке, напротив которой сел. — Привет, я Бэкхён — будущий писатель, — представился он. Она же что-то нечленораздельно пробормотала, прикрывая краснеющие щёки ладонями, а парень испытал несильную волну раздражения. Вот причина, по которой он не слишком рад подобным действам. Пока девушка пыталась что-то сказать, пришло время пересаживаться, чем Бэкхён и воспользовался, пожелав ей удачи. — Привет, я Бэкхён — будущий писатель. — На этот раз более разговорчивая и общительная, но ничем не запомнившаяся. Юноша даже искренне посмеялся, мысленно же отвешивая Минсоку хороший такой пинок, а затем утаскивая его выпить пива (конечно же, не за счёт пострадавшего Бёна). Ещё одна девушка и ещё. Это уже начинало становиться скучным, потому что в подобных знакомствах смысла особого не было. Бэкхён никогда не мог увидеть человека сразу, ему часто требовалось много времени, чтобы разглядеть хотя бы что-то, что могло его зацепить. Хотя Минсок стал исключением, почти сразу начав относиться к Бёну как к младшему брату, а тот, в свою очередь привык к старшему так быстро, что и не заметил, как начал скучать по нему, если они не виделись хотя бы пару дней. — Привет, я Бэкхён, я... — Юноша осёкся, когда поднял взгляд на человека напротив и замер. — Привет, я Чанёль, пойдёшь со мной на свидание? — у парня перед ним были иссиня-чёрные волосы и тёмные очки, несмотря на то, что находились они в помещении, а за окном было уже довольно темно, но незнакомца это, кажется, не волновало. Он только поправил капюшон кофты и придвинулся чуть ближе, перестав опираться на спинку стула. Бён сначала думал потерянно посмотреть вокруг в поисках Минсока, однако после такой вопиющей наглости передумал и вместо этого немного прищурился при взгляде на Чанёля. — Думаю, что обойдусь как-нибудь без этого, ты вообще откуда здесь? — напрямую спросил Бэкхён. — Из Дэгу, — пожал плечами юноша, а Бён еле удержался от того, чтобы хлопнуть себе по лбу, чувствуя неловкость и самый настоящий испанский стыд. — Я пойду, пожалуй, — вздохнул парень, торопливо поднимаясь с места и намереваясь уйти домой даже без Минсока, которого не смог обнаружить поблизости, когда огляделся. — Постой. — Чанёль дёрнулся, чтобы схватить юношу за руку, но вовремя остановился, что позволило поставить ему мысленный плюсик, потому что Бэк терпеть не мог, когда нарушают его личное пространство. — Один шанс, можно? Ты не пожалеешь, обещаю. Парень мотнул головой и поспешил выйти из помещения, чтобы с неинтересными дамами и странными молодыми людьми больше не пересекаться в ближайшее время. Минсок нашёлся болтающим по телефону около самого входа в кафе и довольно резво сбросил вызов, со слишком уж довольным видом делая шаг к Бэкхёну. — Это ты подстроил? — с недоверием спросил юноша. Друг кивнул. — Я про этого Чанёля, — уточнил он, на что получил ещё один кивок. — Так вы что, на свидание сейчас? — слишком уж восторженно поинтересовался Минсок, и Бэкхён с особым удовольствием покачал головой. — Если думаешь, что раз с девушками не складывается, то нужно парней подсовывать, то это, дорогой мой, — дохлый номер. А с тебя теперь пара бутылок хайта за страдания и потерю нервных клеток, — серьёзно произнёс парень, а друг помрачнел. — Я был уверен, что вы сейчас и пойдёте, поэтому назначил своё свидание сегодня, — виноватым тоном произнёс Минсок, затем поджимая губы, как делал, когда о чём-то искренне переживал. Бэкхён глубоко вздохнул и похлопал юношу по плечу. — Вечер тогда перенесём, а ты повеселись. Я домой пойду и главу допишу тогда. — Он коротко взглянул на друга и, чтобы тот не заметил, что его всё-таки задело, отвернулся и довольно бодро направился в противоположную сторону. Минсок проводил его задумчивым взглядом.***
Написание книги шло плохо. По сути, Бэкхён почти на два месяца забросил это дело, а в свободное время гулял с Минсоком и смотрел с ним фильмы. Ещё он зачем-то записался на кулинарные курсы, на которых был единственным юношей. На него смотрели даже с каким-то восхищением, что стало мотивацией стараться ещё лучше. Наверное, это одна из причин, по которым Бён вообще начал писать, — внимание к собственной персоне. Он печатался в школьной газете и пару раз даже в городской, что было отличным результатом, а один из его небольших рассказов даже вошёл в сборник «Молодые и талантливые» известного писателя. Конечно, Бэкхён мыслил реалистично и понимал, что книгу могут и не напечатать, поэтому целью стало попасть в издательство, что позволит приблизиться к мечте. Так что пусть Бён пока и не писал, но задания на учёбе выполнял усердно. Это утро было одним из многих, похожих друг на друга, но подобное даже как-то успокаивало своим постоянством. Бэкхён никогда не любил кофе сам по себе и без добавок, но в последнее время спал крайне беспокойно. Он не знал точно, поможет ли горький напиток, который без молока и горы сахара не выпьешь, стать бодрым, но искренне в это верил. Наверное, только поэтому до сих пор не вырубился где-нибудь по дороге до университета или на одной из немного нудных, но необходимых пар. Конечно, можно было доползти до автомата, но там с утра чаще всего очередь, да и содержание кофеина довольно сомнительно, потому что вкус казался слишком уж приятным. Это как лекарство, которое воспринимается тем лучше, чем оно более мерзкое. Поэтому Бён несколько уныло отпивал из большой округлой кружки, грея о неё слегка замёрзшие длинные пальчики, и поглядывал в сторону окна, где слишком уж разгулявшаяся осень ветром и дождём сметала с деревьев ярко-жёлтые, иногда ещё зелёные и где-то бурые и красные листья, раскидывая их по округе пёстрым и плотным от воды ковром. В такую погоду хотелось сидеть дома и из-под тёплого одеяла выбираться, закутавшись в него, разве что до ванной или, может, до кухни за чем-то горячим вроде какао. Но на пары идти надо, поэтому Бэкхён лениво поднялся из-за стола и неторопливо направился в сторону своей комнаты, натягивая рукава толстовки на руки, но замирая из-за шума, доносившегося от ведущей в коридор двери, напротив которой остановился. — Да чёрт бы побрал эти ключи, — донеслось оттуда, а брови Бёна удивлённо поползли наверх, потому что, во-первых, голос ему знаком не был, а, во-вторых, кто так выражается? Даже учтивый Минсок нередко (очень и очень часто, если говорить честно) роняет что-то вроде «блядство» или «в рот ебал я эти пробки, господа». Бэкхён же максимум «на хую вертел пятую пару», хотя и бывали исключения для «блять, Минсок» и... и, в принципе, всё, потому что как раз друг чаще всего и выбивал его из колеи своими подколами и шутками. В голову Бёна не пришло идеи помочь незнакомцу и дверь всё-таки открыть, поэтому через несколько секунд он встретился с недовольным взглядом длиннющей Шпалы, смотревшей на него из-под рыжей чёлки и пытавшейся сдуть её с глаз. Не сказать, что юноша сразу же испытал неприязнь, но подобное не самое приятное прозвище сразу же мелькнуло в голове. — Байсянь? — тут же изменилась в лице Шпала, а парень почувствовал себя неловко, потому что даже примерно не мог сказать, кто это такой. Судя по всему (по дурацкому «Байсянь», конечно), знакомый Минсока, но легче не становилось, потому что эта душа компании знает слишком уж много людей. — Я был на быстрых свиданиях в июле, — пояснил незнакомец, догадавшись, что его не узнают. На плохую память Бён пожаловаться не мог, но информация об этом Чанёле — как услужливо крутилось на языке — не была нужной совершенно. Как казалось раньше. — Ты что здесь делаешь? — нахмурился Бён, не понимая, что долговязый парень забыл в их блоке, ведь мест свободных у них не было. — Парень с архитектурного сегодня съезжает. И, кажется, мне крупно повезло, — неожиданно расплылся в улыбке он, глядя так, будто действительно был рад. Бэкхён испытал нечто вроде смущения, смешанного в равных пропорциях с неловкостью и подозрительностью. Как объяснил Минсок, та встреча в кафе шуткой не была совсем, и Чанёль упорно просил её организовать, даже несмотря на то, что Минсок предупреждал о возможном отказе. Да и почему было просто не подойти самому? Долго Бён над этим не заморачивался, поэтому и размышлений своих не запомнил, но Чанёль явно казался странным, выказывая такое непонятное внимание. Впрочем, Бёну до этого особо дела и не было, поэтому он просто хмыкнул и направился дальше к себе в комнату, на всякий случай плотно прикрывая дверь, а затем останавливаясь напротив шкафа, потому что ему точно достанется от Минсока, если он не выйдет из блока в течение ближайших десяти минут и опоздает на занятия.***
С Чанёлем, что даже как-то удивительно, никаких проблем не было. Они здоровались, перекидывались парой слов, но никак больше Пак не приставал, поэтому уже к концу недели Бэкхён совершенно расслабился, так что неожиданный выпад нового соседа застал его врасплох: тот предложил сходить на что-то вроде поэтического вечера. Бён не знал, то ли это Минсок проболтался про его особое отношение к поэзии, то ли Чанёль мысли читал, то ли тому везло невероятно, но парень просто не смог отказаться, потому что на подобных мероприятиях не бывал, а уж очень хотелось. Пак же, кажется, и не удивился согласию, а, значит, Минсок точно получит по шляпе, потому что не дело так подставлять друга перед всякими Шпалами. Это была суббота, и в общежитии было особенно оживлённо, потому что завтра не нужно вставать рано, поэтому можно собраться большой компанией в чьём-нибудь блоке или совсем маленькой и уютной — в комнате, — чтобы вместе поиграть в приставку, посмотреть фильмы, поесть или (что было, конечно, запрещено, но если не поймали, то и виновных нет) влить в себя по паре стопок чего-нибудь покрепче. Благодаря Минсоку, Бэкхён в подобном ни раз участвовал, за что был благодарен другу безмерно, потому что это дарило ему крупицы вдохновения и позволяло отдохнуть, не думая об учёбе. Поэтому Бён шёл по коридору с широкой улыбкой на лице, чем, наверное, всё-таки смог удивить Чанёля, видимо, мысли читать всё-таки не умевшего (ещё один камень в огород Минсока). Бэкхён понятия не имел, куда идти, поэтому вскоре сбавил темп, дав Чанёлю возможность показать. Они спустились по лестнице вниз, и Бён почувствовал небольшое беспокойство, оказавшись в подвале. Там была прачечная — это он знал прекрасно, но что в таком месте делать ещё? Мысль о том, что Пак вдруг захотел его прикончить, казалась абсурдной, но почему-то вполне вероятной, поэтому Бэкхён на всякий случай следил за каждым движением парня. Тот же с совершенно невозмутимым видом прошёл к одной из дверей, которая всегда была закрыта (Бён проверял) и потянул за ручку, открывая и заходя внутрь. Из-за шума стиральных машин Бэкхён сразу и не услышал голоса оттуда и, только когда он опустился на стул в импровизированном зале рядом с Паком и посмотрел на небольшую импровизированную «сцену», на которой на табуретке сидел юноша, то почувствовал себя спокойно. — Итак, Чанёль наконец-то пришёл, так что мы начинаем, — улыбнулся парень на «сцене». Его голос звучал неожиданно низко и приятно. Он провёл пальцами по своим угольно-чёрным волосам, ничего при этом не изменив, потому что чёлка упала обратно на лоб. Незнакомец был в тёмных джинсах и в белой рубашке с закатанными рукавами. Узкий чёрный галстук придавал внешнему виду незнакомца какую-то официозность, и Бэкхён ощутил себя так, будто попал на серьёзное выступление. — Меня зовут До Кёнсу — для тех, с кем мы не знакомы. И я хочу открыть наш вечер, если позволите. Ли Санхва — «В мою спальню». И он начал. Такого проникновенного и пробирающего до самого сердца чтения Бэкхён не слышал в жизни ни разу, только на экране, поэтому был тронут до глубины души. Ощущения были ни с чем не сравнимы, и юноша в какой-то момент даже осознал, что по его телу бегут мурашки — настолько его тронуло. Приятный голос ласкал слух, а интонация заставляла жадно вслушиваться в каждое слово. — Мадонна, тускнеют улыбки звёзд, стихают тёмные волны в ночи. Ах, любимая, приди, пока не рассеялся туман! Я зову тебя... — раздались последние строчки, а Бэкхён выждал несколько секунд тишины, являющейся неотъемлемой частью этого стихотворения, а затем, не задумываясь, подскочил с места, даря чтецу аплодисменты. Его поддержали все присутствующие, которых было человек двадцать, а Пак даже тоже встал рядом, хлопая, кажется, громче всех. Бён не мог не улыбаться. Кёнсу, до этого смотревший как будто бы даже немного свысока, удивлённо приподнял брови, не ожидая такой реакции, отчего его глаза — теперь уже на удивление Бэкхёна — стали в прямом смысле практически круглыми, и парень из серьёзного превратился в очень и очень милого. Дальше они обсуждали то, что только что услышали. Кёнсу поддерживал мнение критика Ким Ёншика, чью позицию тоже зачитали, о том, что сама спальня символизирует смерть, в то время как Чанёль яростно ему возражал, видя в словах поэта нечто большее, чем просто призыв к самоубийству. Бэкхён внимательно слушал. В беседу включались и другие, высказывая своё мнение, а в итоге и вовсе пришли к тому, что До нужно немного поработать над выразительностью. Бён подумал, то если не это идеал, то что же можно услышать от парня, когда тот сделает всё безупречно... Дальше на «сцену» вызвался Чанёль, перед этим лучезарно улыбнувшись Бэкхёну. Тот и не знал, чего ожидать, поэтому просто замер, наблюдая за тем, как Пак медленно присаживается на табуретку. — O Captain! my Captain! — раздалось на всё помещение, что заставило Бэкхёна выглядеть ещё более удивлённым. Он ведь думал, что следующее стихотворение тоже будет принадлежать корейскому автору, поэтому поразился, услышав английскую речь — к тому же, практически без акцента. На «you’ve fallen cold and dead» в конце второй трети Бэкхён сам был готов упасть «холодным и мёртвым», потому что Чанёль смотрел прямо на него. Он как будто не повторял заученные строчки, а читал от чистого сердца. Давно известно, что Капитан — метафора, и речь идёт о Линкольне, но у Бёна было ощущение, будто обращаются к нему, и суть даже не в словах, а в этом взгляде. В голосе, неожиданно заставившем бежать по спине волны мурашек. Во много раз больше, чем от голоса Кёнсу. В этот раз Бэкхён не мог подняться. Все силы неожиданно покинули его, оставив вместо себя некое подобие блаженства, и Бён подумал о том, что именно это называют эстетическим оргазмом. Все остальные аплодировали. Бёну нужен свежий воздух. Бэкхён извинился и всё-таки поднялся с места, торопливо выходя из помещения и поднимаясь по лестнице, чтобы вскоре оказаться на улице и вдохнуть полной грудью. — Всё в порядке? — и сомнений не было, что Чанёль пойдёт следом, поэтому Бён ни капли не удивился, а только широко улыбнулся, посмотрев на Пака. — Всё замечательно. Я и не знал, что ты... такой? — голос Бёна немного дрожал, и он прикрыл глаза, глубоко втягивая носом прохладный осенний воздух. — Наверное, и правда стоило дать тебе тогда шанс. Прости, я думал, что ты какой-то придурок, — рассмеялся он и, повернув голову, посмотрел на Чанёля, ожидая увидеть улыбку и на его лице, но тот только хмурился. — Так дай его сейчас. Или... поздно? — даже с какой-то опаской спросил он, а у Бёна кровь прилила к щекам, и он ещё раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Сердце забилось так, будто совсем обезумело, и парень, секунду назад испытывая дикое желание сбежать, внезапно взял себя в руки. — Хорошо, Чанёль, я дам тебе шанс. Но... я не верю в любовь. Так что, пожалуйста, не рассчитывай на многое. И не думай, что мы встречаемся, просто… — Я понял. — Наверное, счастливее, чем тогда, Пак никогда не улыбался.***
Бён понятия не имел, что происходило всю следующую неделю, но ему это определённо нравилось: они с Чанёлем проводили вместе просто всё время, начиная от завтрака с утра, продолжая прогулкой после учёбы и заканчивая совместным просмотром фильмов. Последнее получилось как-то случайно, потому что Чанёль на следующий же день после «поэтического вечера» предложил парню составить компанию во время просмотра «Психо», которого, как оказалось, они оба не видели. Что удивительно, как только начались титры, парни принялись бурно обсуждать то, что только что увидели, сходясь во многом, и это для Бэкхёна было ново, потому что уже продолжительное время он если и смотрел кино с кем-то, то только с Минсоком, но с ним они обычно не говорили об этом серьёзно, чаще просто делясь своими впечатлениями. Чем ближе были выходные, тем больше Бэкхён думал о том, что неплохо было бы предложить Паку сходить куда-нибудь. Тот оказался намного приятнее, чем сначала предположил Бён, и сейчас юноша испытывал с новому знакомому довольно сильный интерес. Даже с романом дела пошли в гору, потому что после каждого «спокойной ночи» Бэкхён не ложился спать, а писал, пока не засыпал с ручкой в руке или с открытым ноутбуком (иногда он всё-таки пользовался им). Но Чанёль его опередил, правда, сказав только, что хочет показать нечто потрясающее. Зная Пака (Бэкхён понимал, что времени прошло совсем мало, но немного он Чанёля всё-таки понял), можно было предположить, что там и какая-то совсем мелочь, на которую многие и внимания не обратят, но Бён не стал расспрашивать, надеясь всё-таки на приятный сюрприз. И не зря. На машине друга Чанёля субботним вечером они приехали к морю. Людей почти не было из-за того, что уже довольно холодно, но это было даже на руку им обоим. Они залезли на капот (Чанёль сказал, что хозяин не против, но что-то подсказывало Бэкхёну, что если друг узнает, то Шпала обязательно получит), на котором Пак расстелил плед, и оба подняли взгляд наверх. Бэкхён восхищённо смотрел на неторопливый закат, наблюдая за тем, как солнце медленно ползёт за горизонт, окрашивая небо в тёплые тона. Бэкхёну хорошо. Бэкхёну уютно на душе. — Байсянь, — едва слышное на самое ухо, отчего по всему телу мгновенно разлилась волна мурашек. Как в замедленной съёмке, юноша повернул голову, глядя в ясные глаза напротив, которые едва заметно блестели и выглядели такими красивыми, что хотелось запечатлеть этот момент в памяти навсегда. Бэкхён писал о любви, хотя сам никогда по-настоящему этого чувства не испытывал, всегда ограничиваясь симпатией. Сейчас же его разрывало от эмоций, а когда тёплые и мягкие губы Чанёля коснулись немного сухих его собственных, то Бён готов был расплакаться от всего того, что почувствовал в тот момент. Это, конечно, не любовь, но с подобным юноша раньше не сталкивался. Пак, кажется, знал Бэкхёна уже настолько хорошо, что чувствовал, что именно заставит юношу буквально растаять, как мороженое на июльской жаре. Чанёль не заходил далеко, по сути, просто прижимаясь к Бэкхёну и, кажется, боясь спугнуть, а сам Бён и не спешил, поднимая руку и осторожно касаясь пальцами чужой щеки, только тогда осторожно обхватывая нижнюю губу Чанёля и совсем чуть-чуть её оттягивая, после чего сразу же отпустил. Дышать спокойно не представлялось возможным, поэтому они оба просто сидели и смотрели друг на друга, хватая воздух так, будто только что побежали марафон, не имея никакой выносливости. Бэкхён не понимал, как это бывает в фильмах, когда после такого неуверенного и неловкого поцелуя следует резкий — страстный и глубокий, — потому что сам сейчас такой точно не осилил бы. Он всегда был чрезмерно эмоционален, хотя многое и старался не показывать, поэтому только спустя несколько минут смог позволить себе снова наклониться к Чанёлю. Тот же, почувствовав, что ему дали отмашку, позволяя стартовать, обнял Бёна за талию, притягивая его ближе к себе и целуя так нежно, как только мог — и в губы, и в щёки, и в лоб, вызывая теперь не неловкость, а негромкий счастливый смех, потому что да, Бэкхён чертовски счастлив переплетать пальцы с этим человеком, сидя с ним на капоте машины и провожая закат.***
Ещё одна неделя пролетела практически незаметно, и Бэкхён планировал провести предстоящие выходные в общежитии в своей комнате под тонной одеял, а ближе к вечеру — с парой бутылочек пива для расслабления. Но неугомонное минсоковское «Байсянь, давай на природу» не давало ему покоя уже минут двадцать. Друг завалился к нему с самого утра, без стука врываясь в комнату и начиная восторженно рассказывать о поездке. У него даже каким-то чудом нашлась палатка. — Ну же, поехали. На этих выходных обещали тепло, будет весело, — в который раз повторял парень, и не думая, видимо, отставать. Но Бэкхёна больше прельщала перспектива не выходить из комнаты, поэтому его холодное «нет» полетело прямо в сердечко Минсока, драматично приложившего ладони к груди и состроившего такое мученическое лицо, что без жалости и не взглянешь. — Если ты не поедешь, то я тоже, — неожиданно встрял в разговор Чанёль, появившийся за плечом Минсока. Он выглядел сонным, а его волосы были по-глупому взъерошены, сразу выдавая то, что Шпала только что проснулась. — Буду надоедать тебе весь вечер. А, может, даже и ночь. — Он широко зевнул и потёр кулаком глаз, как это делают маленькие дети, после чего посмотрел на Бэкхёна и как-то подозрительно хищно ухмыльнулся. На секунду Бэкхён подумал о том, что он даже не так уж против, потому что совсем немного чувствовал себя одиноким в последнее время. И речь не о шумной компании, куда его пытаются втянуть, а о простом человеческом тепле, в котором он нуждается так же, как нуждается в ласке выброшенный на улицу щенок. Хотя Бён всё рано не имеет никакого права даже просить о подобном Пака, потому что ничем отплатить не мог. Он истосковался по любви, хотя никогда на самом деле её и не узнавал, но в то же время не мог подарить её в ответ. Целоваться под романтические настроение на закате — это одно, но давать Паку пустую надежду — совсем другое. С тех пор они оставались наедине только на кухне в общежитии, но ограничивались только рядовым «как ты?» — «хорошо, а ты?» Он понимал, что сам не видел логику в собственных действиях, то целуясь с Паком на капоте машины, то не подпуская его ни на шаг, но тот разве не осознавал, на что шёл? — Ладно, я иду, — вынес свой вердикт Бэкхён под победный возглас друга и, кажется, немного разочарованную натянутую улыбку Чанёля, которому другой расклад, кажется, больше пришёлся по душе. Может, юноша даже подумал бы об этом, но не в этот раз точно. Бэкхён ещё немного поканючил, добившись этим того, что Минсок сам собрал необходимые вещи в дорогу, и в общую гостиную, где их ждал Чанёль со здоровым рюкзаком, они вышли вместе, после чего так же втроём спустились вниз и сели в машину. За рулём был Чунмён — друг Минсока, с которым Бён был знаком на том уровне, что можно поздороваться и спросить, как дела, но не более. Минсок сел спереди, а Чанёль плюхнулся на заднее сидение рядом с Бэкхёном, стоило им закинуть вещи в багажник. И, возможно, эта поездка ничем особо и не запомнилась бы, если бы на одном из поворотов Чанёль ненавязчиво не положил оказавшуюся горяченной ладонь на бедро Бёна, ощутившего, как от этого места по всему телу разбежались мурашки. Пак до этого, не считая случая на пляже, не позволял себе касаться Бэкхёна. Даже за случайные столкновения руками при ходьбе извинялся, а сейчас по-хозяйски сжимал пальцы на ноге парня, будто делал это каждый день. Слова возмущения застряли в горле, и Бэкхён так не произнёс ни звука, как ни в чём не бывало глядя в окно, молясь всем богам одновременно и о том, чтобы Чанёль уже убрал руку, и о том, чтобы и не подумал сделать это. А ещё о том, чтобы горящие щёки на самом деле были такими только по ощущениям, не выдавая смущение даже едва заметным румянцем. Когда они доехали, то Чанёль не убирал руку до последнего, отпустив Бэкхёна только тогда, когда тот решил, что сидеть дольше будет подозрительно, и вышел из машины. Прохлада заставила поёжиться и натянуть рукава толстовки сильнее, пряча в ней пальчики. Воздух был наполнен ароматами леса и костра, который уже развели те, кто приехал раньше. Солнце медленно ползло к горизонту, заставив Бена вспомнить недавний закат, проведённый с Чанёлем, и юноша не смог не улыбнуться. Теперь он задумался о том, что нет ничего плохого в том, чтобы дать всему этому настоящий шанс — вдруг что-нибудь получится? В конце концов, худший вариант — это что они разойдутся, и если Бэкхён и будет немного скучать (совсем каплю), то ничего не потеряет. Около костра сидели несколько человек, кто-то возился с мангалом и мясом, кто-то только принёс пару колонок, установив их подальше от костра, и небольшую поляну наполнили звуки песни, показавшейся Бэкхёну даже отдалённо знакомой. От всего этого веяло таким уютом, что захотелось сразу достать блокнот и ручку, которые юноша всегда таскал с собой, и сделать хотя бы наброски для главы, но он решил просто насладиться атмосферой, потому что вряд ли в ближайшее время подобное повторится. Довольно скоро они расселись вокруг костра на брёвна и начали разговаривать. Минсок, как тот, кто знал всех, организовал знакомство: каждый представился и сказал, чем занимается. Удивило то, что кто-то университет уже окончил, а кто-то ещё учился в школе (Бён время от времени смотрел на этого парня, и тот за вечер не прикоснулся к пиву, только грустно поглядывая в его сторону и потягивая колу через трубочку). От еды Бэкхён отказался, сказав, что уже поужинал, но на самом деле ему кусок в горло не лез. Но зато он принял жестяную банку, сразу открывая её и делая несколько жадных глотков, чувствуя, как становится спокойнее на душе. Бён больше молчал, смотря по сторонам, потому что знакомые Минсок и Чанёль сидели от него далеко, а Кёнсу, который тоже здесь был, вообще сложно представить кем-то, с кем можно просто так поговорить. Но послушать чужую болтовню Бэкхён был рад, а в какой-то момент музыку с плеера (которая оказалась очень даже приятной, и Бен решил, что обязательно найдёт его владельца, чтобы тот поделился треками) заменила откуда-то взявшаяся гитара. И Бэкхён даже не удивился, когда ту вручили Чанёлю, потому что парень, кажется, умел всё и вообще был каким-то идеальным, потому что минусов в нём Бён разглядеть так и не смог. Впрочем, музыкальный инструмент довольно быстро перешёл к какому-то другому парню, и только сейчас Бэкхён задумался о том, что девушек здесь и нет. И так даже лучше, наверное, потому что он слышал ни одну историю от Минсока о том, как кто-то перепил и переспал, а потом начинались ссоры. Конечно, в мужской компании это тоже возможно... и в такой ситуации сложно не подумать о Чанёле. Бэкхён прекрасно понимал, что это не любовь. Её ведь... не существует? Всего лишь химические реакции в организме, всего лишь норадреналин, дофамин и серотонин, но почему же в груди так тянет? Откуда невыносимое желание просто встать, подойти к Чанёлю и крепко его обнять? Бён также понимал, что парень ничего ему не должен, да и не обещал ведь, но после тех касаний в машине Пак не обратил на него ни толики внимания, болтая с друзьями и много смеясь. Бэкхёну же от этого всё больше не по себе, и он устал представлять, что пиво на самом деле — это лекарство, которое блокирует чёртовы нейромедиаторы, хотя на деле оно только разгоняло кровь и заставляло щёки розоветь, а взгляд немного мутнеть. Сказав Минсоку, что скоро вернётся, и получив одобрительный кивок, Бэкхён поднялся с места, бросив ещё один взгляд на Чанёля, и направился куда-то в сторону, даже не задумываясь о том, куда идёт. Его заставил остановиться только шорох в кустах, а затем немного испуганное лицо парня и звук застёгивающейся ширинки. Бёну стало немного неловко за то, что он застал того за таким пикантным делом, поэтому он тут же извинился. — Байсянь, да? — уточнил незнакомец, явно запомнив чужое имя, а Бёну, кажется, над этим стоит поработать. — Сехун, — мягко улыбнулся юноша и протянул руку, но затем немного нахмурился и убрал её за спину, тут же поднимая другую ладонь и немного смущённо смеясь. Подобную махинацию уже подвыпивший Бэкхён осознал не сразу, но мысль о том, что только что второй рукой делал Сехун, всё-таки посетила его, заставив рассмеяться точно так же и слегка сжать чужие пальцы. Бён чувствовал острую необходимость что-то сказать, но слов подобрать не мог, потому что не привык общаться с ровесниками в подобных ситуациях. — Ты тоже? — «спас» ситуацию Сехун, кивнув головой на куст, на что Бэкхён ответил тихое «нет». — Тогда не хочешь прогуляться? Я уже устал от этого шума, — усмехнулся он, а Бён пожал плечами, ничего против не имея. Больше они особо не говорили, медленно шагая по тропе, оказавшейся достаточно широкой для них двоих настолько, что они могли не касаться друг друга плечами. — Смотри, — вдруг тихо произнёс Сехун, а Бэкхён замер, глядя под ноги и пытаясь понять, что привлекло внимание нового знакомого — может, змея? — Да не туда, на небо смотри. Бён медленно поднял голову и почувствовал, как его губы сами по себе растягиваются в улыбке при виде усыпанного звёздами тёмно-синего, почти чёрного неба, которое у самого горизонта было ещё светло-голубым. В созвездиях Бэкхён не разбирался совершено, хотя всегда хотел научиться. Всё, что он мог, — это найти Полярную звезду, ярко сиявшую и выделяющуюся на фоне остальных. На секунду промелькнула мысль, что было бы идеально, будь на месте Сехуна сейчас Чанёль, но тот сидит у костра и, должно быть, рассказывает очередную историю. — Смотри, там... — начал говорить Бён, поднимая руку, но договорить ему не дало низкое «Байсянь», раздавшееся сзади, и по спине мгновенно побежали мурашки, а улыбка стала ещё шире, когда Бэкхён повернул голову, глядя на Чанёля. Тот стоял, засунув руки в карманы куртки, и смотрел на них. Взгляд увидеть в темноте было сложно, но Сехун, кажется, и так понял, что этих двоих лучше оставить. — Поболтаем позже, Байсянь, — улыбнулся он и похлопал Бёна по плечу, проходя сначала мимо него, а затем мимо Чанёля, который, в свою очередь, направился к Бэкхёну. Тот понятия не имел, что сейчас будет, поэтому ждал, затаив дыхание. Чанёль же не станет ревновать? Это, как минимум, глупо. Хотя в какой-то мере Бэкхёну этого даже хотелось бы. В этой ситуации Чанёль казался особенно красивым и даже слишком привлекательным. Нет, сейчас Бэкхёна не тянуло к нему физически, как он читал в книгах (бульварных романах, хорошо, потому что в высокой литературе упоминания о сексе было встретить достаточно проблематично). Однако вместо этого юноше захотелось быть как можно ближе именно с Чанёлем. Показать, что он особенный, что это на самом деле важно. Возможно, звучало всё это крайне глупо и наивно, но Бэкхён всё равно сделал шаг навстречу, поднимая руку к чужому лицу. Однако прохладные пальцы были перехвачены горячей рукой Чанёля, который тут же развернулся, потянув Бэкхёна за собой. Тот не был против. Они свернули к палаткам, не доходя до костра или хотя бы до места, где их могли бы увидеть. Тогда Бэкхён только мельком подумал о том, что их могут потерять, но быстро переключился, сосредоточившись на руке Чанёля, ощущавшейся такой горячей, будто горела изнутри, а пальцы Бёна, казалось, вот-вот начнут плавиться от этого. Бён даже не смотрел, в какую из палаток заполз первым, тут же разворачиваясь и наблюдая за тем, как Пак спешно застёгивает вход, а затем разворачивается и несколько долгих секунд смотрит на Бэкхёна, будто в темноте, пусть и не полной, может что-то рассмотреть. Хотя Бэкхён будто даже физически чувствовал, как его изучают, и даже расслабленно выдохнул, когда Чанёль приблизился и накрыл его губы своими. Одновременно с этим Пак снял с себя уже расстёгнутую до этого куртку, оставаясь в одной футболке, что проделал и с бёновской. Правда, поцелуй пришлось разорвать, потому что Бэкхён, будучи бóльшим мерзляком, надел ещё и свитер. Бэкхён практически дрожал от возбуждения, глядя на то, как Чанёль стягивает с себя футболку и — о боги — аккуратно складывает её рядом, зная о том, как Бён не любит беспорядок. Даже, чёрт возьми, в такой ситуации он хочет, чтобы тот чувствовал себя максимально спокойно. Это вызывало огромное желание притянуть Пака как можно ближе к себе и зацеловать его губы до такой степени, чтобы они болели, чтобы Чанёль запомнил это надолго, чтобы сам Бён мог думать только об этом; однако парень только прикусил собственную губу, только сейчас замечая, что Пак замер и, кажется, смотрел на него с таким же нескрываемым желанием. О чувствах говорить сложно, но физически в этот момент их определённо тянуло друг к другу (привет бульварным романам). Бэкхён, не желая слишком затягивать со всем этим, начал поднимать и собственную футболку, но его остановили чужие руки на собственных, а затем горячие ладони Чанёля опустились на живот юноши, заставляя его втянуть, и начали медленно подниматься к груди, попутно задирая одежду. И только стоило подумать, что Пака вполне устраивает эта медлительность, как тот всё-таки буквально сорвал футболку с юноши, отправляя её резким движением в сторону. Та ударилась о стену палатки, и Бэкхён наблюдал за тем, как она будто в замедленной съемке опустилась на пол. Чанёль тяжело дышал, наклоняясь к юноше, касаясь губами его груди, и от этого места в разные стороны разбежались, будто играющие в салочки детишки от вóды, мурашки. От парня совсем не пахло алкоголем, и тот всё это делал явно более чем осознанно, и от этого, почему-то, возбуждение становилось всё сильнее: сейчас внизу живота тянуло так, что Бэкхён приподнял бёдра, чтобы прижаться пахом к ноге Пака, которая находилась между ног юноши. — Байсянь, — раздался чужой хрип на ухо, когда Чанёль наклонился к парню, в то же время проводя пальцами вдоль края джинсов, а затем подцепляя пуговицу и расстёгивая их. Буквально секунда — и он уже касается чужого напряжённого члена, заставив Бёна прикусить губу от неожиданности так сильно, что он почувствовал вкус крови: стонать в голос ему было неловко. — Очень рад, что ты запомнил моё имя, — выдохнул Бён, а когда осознал, какую глупость сморозил, то готов был стукнуть себя, но на это Чанёль лишь тихо посмеялся, оставляя мягкий поцелуй за ушком юноши — кто бы мог подумать, но это место оказалось чертовски чувствительным (как, впрочем, и любое другое сейчас, потому что на Пака реагировать иначе совершенно невозможно). — Было на это достаточно времени, — парировал Чанёль, несильно надавливая на член у основания, а затем ведя плотно сжатым кольцом из пальцев выше. Бэкхён же успел подумать о том, что любая девчонка, да и многие парни на месте Пака оскорбились бы и послали его нахер, но не эта Шпала. — О чём думаешь? — внезапно поинтересовался как раз объект мыслей, а Бён покачал головой и за шею притянул юношу к себе, утягивая в поцелуй, одну ногу закидывая на бедро Чанёля и, опять же, максимально сокращая расстояние между ними. Уже через пару минут движений вдоль члена Бэкхёна тот со стыдом осознал, что готов кончить, поэтому решил активизироваться, проворно пальцами проделывая со штанами Чанёля те же манипуляции, что и Пак с бёновскими совсем недавно, и коснулся кончиками головки, срывая с чужих губ вздох. Было странно держать в руке чей-то член, помимо своего собственного. Не то, чтобы Бэкхён часто дрочил и рассматривал его, но мог практически сразу сказать, что чанёлевский довольно-таки отличался: вены выступали сильнее, форма немного другая, да и размер (что совсем чуточку обидно, но вполне ожидаемо) больше, но не сильно, к счастью, поэтому комплексы вполне можно откинуть в сторону. — Не девочку гладишь, можешь и грубее, — проговорил Пак в поцелуй, несильно кусая Бёна за губу, а затем немного отстраняясь, глядя в глаза и ощутимо надавливая пальцем на головку. Бэкхён на это протяжно застонал, на секунду представив, как со стороны выглядит большая ладонь Чанёля с проступающими венами и сухожилиями на его члене (нет-нет, он не фетишист), и от всего этого снова застонал, наплевав, что на улице их прекрасно слышно. Уже не стеснялся. Послушав совет, Бён начал двигать рукой быстрее, слыша, как участилось чужое дыхание. На такое, правда, в голове Бэкхёна уже возникло бесчисленное множество колких ответов, но сейчас он решил себя сдерживать, думая о том, что всё это, возможно, больше не повторится. В какой-то момент губы Пака опустились на шею Бёна, и тот не смог не простонать довольно громкое «Чанёль», прикрывая глаза и откидывая голову назад. Правда, он не предполагал, что таким образом только даст Паку пространство для творчества, чем тот и воспользовался, то покусывая нежную кожу, то оставляя на ней засосы. И говорить не стоит, что Бэкхёна не хватило надолго, и он кончил уже через несколько минут таких манипуляций, содрогаясь всем телом, а Чанёль будто бы этого и не заметил, поцелуями спускаясь до чужой груди. Член Пака выскользнул из руки Бэкхёна, так как парень отодвинулся назад, и теперь Бёну только и оставалось, что наблюдать за юношей и — чёрт возьми — снова возбуждаться. Чанёлю же собственные действия, казалось, приносят удовольствие, потому что выглядел тот ну очень уж наслаждающимся, будто был котом, а парень перед ним — кошачьей мятой. Разве что головой о него не тёрся и не мурчал. И это очень даже льстило. Чанёль тем временем спустился до живота Бёна, горячо на него выдыхая и посылая новую волну мурашек. Бэкхён неосознанно вцепился пальцами в плечо Пака, сжимая их и шумно вздыхая. Тот же, явно радуясь такой реакции, отодвинулся ещё больше назад, ногами задевая палатку и заставляя её покачнуться, и обхватил губами полувозбуждённый член юноши. Ощущения новыми не были, и Бэкхён назвал бы их, скорее, забытыми, но это не помешало ему напрячься всем телом, ощущая, как горячие губы сжимают его орган, а язык скользит по головке. Пальцы на чужом плече снова сжались, царапая его ногтями, но Чанёль будто и не замечал, увлечённый своим занятием. Бэкхёну же такой медленный темп казался пыткой, которая, впрочем, довольно скоро закончилась, потому что Пак вобрал член в рот полностью, начиная двигать головой, в Бён теперь вцепился пальцами уже в его волосы, пропуская протяжные стоны и зажмуриваясь. И когда он всё-таки не удержался и посмотрел на Пака, то тут же кончил, потому что отсасывающий ему Чанёль — это просто чертовски сексуально (тот явно пользуется какой-то магией). Бён не смог не смутиться, когда Чанёль — чёртов Пак-я-добьюсь-своего — просто проглотил всё, а затем, приподняв голову, растянул губы в наидовольнейшей улыбке. — А теперь спать, — буквально скомандовал он, заботливо поправляя чужие джинсы и застёгивая их, а затем делая то же со своими. — А ты?.. — проговорил Бэкхён, опуская взгляд вниз на возбуждение Пака, которое было заметно и за штанами. — Я вот-вот вырублюсь, даже несмотря на это. Ты же не хочешь думать, что настолько плох, что я уснул, верно? Будем считать это твоим долгом, — улыбнулся Чанёль и поднялся выше, обнимая юношу и мягко целуя того в щеку. После двух оргазмов подряд думалось не слишком хорошо, поэтому Бэкхён был даже рад такому раскладу. С последствиями он разберётся позже, а сейчас юноша просто повернулся набок, обнимая за талию не надевшего футболку Чанёля и закрывая глаза. Тот натянул на них откуда-то взявшееся одеяло, и оба они почти моментально и одновременно провалились в сон. Бэкхён проснулся первым и удивлённо посмотрел на лежащего рядом и крепко обнимающего его Чанёля. В тот же момент накатило ощущение неловкости, потому что прошлой ночью пусть секса и не было, но Пак хорошо постарался, чтобы удовлетворить Бёна. Что даже забавно, думалось обо всём этом легко, но, стоило представить, как Шпала просыпается и желает ему доброго утра, то становится ну просто невыносимо стыдно. Чтобы этого избежать (по факту — только отсрочить), Бэкхён закрыл глаза, как будто так и спал. На его счастье, Чанёль довольно скоро оживился, правда, только крепче обнимая парня, касаясь носом его щеки и целуя в шею. Выдержка для того, чтобы не реагировать, потребовалась буквально нечеловеческая, но Пак, кажется, ничего не заметил. Он только разочарованно (почему-то) вздохнул и отстранился, медленно одеваясь и будто надеясь застать пробуждение Бёна. Тот актёром не был, но, чтобы отыграть Спящую Красавицу, много таланта не надо. Задержавшись ещё немного, Чанёль всё-таки вышел из палатки, а Бён тут же судорожно выдохнул. Он подумал о том, что его Шпала, возможно, хотела утром повторить то, что они недавно делали, и это заставило неосознанно свести ноги вместе. Бён даже сначала пожалел о том, что решил притвориться спящим, но быстро взял себя в руки: если позволить этому зайти слишком далеко, то ему же самому и придётся выпутываться. С другой стороны, Чанёль ведь понимает, на что идёт... Бэкхён помотал головой и сел, сразу же поёжившись: без Пака в палатке не было так тепло, так что юноша поторопился её покинуть. Бэкхён планировал хотя бы сегодня избегать Чанёля (тут пора вспомнить, что живут они в одном блоке), но и здесь ему повезло: после их ухода на поляне устроили настоящий бардак, который убирали те, кто чувствовал себя получше. Самого же Бёна подловил Минсок. Как оказалось, Чанёль передал, что Бэкхён совсем плох, так что ему лучше отправиться домой. Юноша не смог не улыбнуться. Чанёль даже тут о нём заботился, что было очень трогательно. Такое беспокойство по отношению к Бёну проявлял разве что Минсок, но они ведь друзья — причём, довольно близкие. А Пак в него... влюбился?.. Или всё это только для того, чтобы затащить в постель? В принципе, Бэкхён не слишком против, но это всё равно немного обидно, ведь можно сразу предложить секс без обязательств, а не строить из себя джентльмена. Немного обидевшись на то, что сам надумал (хотя Чанёль ничего не говорил и даже освободил его от лишней работы), Бэкхён уселся в машине и заткнул уши наушниками, чтобы не было лишних вопросов. Он к этому как минимум не готов.***
Что интересно, когда Чанёль вечером вернулся в общежитие, то Бэкхёну даже не потребовалось его игнорировать, потому что парень сам молча ушёл к себе в комнату. А Бён на самом-то деле уже был готов поговорить, хотя и не знал, о чём именно, потому что ничего нового сказать не сможет. Юноша собрался с мыслями только ближе к полуночи. Он не был уверен, что Чанёль не спит, но можно хотя бы проверить. Бэкхён осторожно надавил на ручку и медленно открыл дверь, заглядывая в комнату. Там было темно, и можно было этого даже не делать, но Бён хотел убедиться. И не зря. — Заходи, — услышал он и, кажется, чересчур шумно сглотнул, но сделал шаг вперёд и закрыл за собой дверь. В темноте видно было плохо, но возможно было разглядеть лежащего на кровати Пака. — Я и не знал, что они так намусорили, когда мы ушли, — рассмеялся Чанёль, пока Бён решал, с чего начать. — Кстати, мои слова можешь не воспринимать серьёзно. Ты мне ничего не должен, тем более, если это касается твоего тела. — Пак медленно сел, опустив одну ногу на пол, а вторую притянув к себе, после чего похлопал по кровати рядом. Зрение Бэкхёна ещё не до конца привыкло к отсутствию света, но всё это вполне можно было разглядеть. — Я не могу ничего обещать, но и категорично отказывать не хочу. Чанёль, — юноша глубоко вздохнул и, сделав ещё пару шагов, опустился на край кровати, — прости меня за всё это. Я просто напомню ещё раз, что для меня это сильная симпатия. — Слова давались с трудом, но Бэкхён старался смотреть на собеседника, пусть тот и не мог этого увидеть. — Зато я тебя люблю. — Голос Чанёля будто бы дрогнул в конце, а затем тот шумно втянул носом воздух. Ладони Бэкхёна мигом вспотели, и пальцами он сжал собственную ногу, чтобы хотя бы чем-то себя занять. — Давай встречаться? Я всё понимаю, правда. И не нужно делать себя мучеником и отказывать только потому, что я якобы потом могу страдать. Да, могу. И буду. Но ещё хуже — если мы даже не попробуем. А вдруг получится? — Его слова в тишине будто отдавались эхом в голове Бёна. — Давай не будем торопиться, — не так уверенно, как хотел, проговорил Бэкхён. Нужно было всё это заканчивать, но он не мог. До слов Чанёля сомнений не было, но теперь... вдруг и правда что-то выйдет? — Я понял. — Чанёль наклонился и притянул Бёна за плечо, мягко его приобнимая. — Тогда просто полежи со мной сейчас? Пожалуйста. — Последнее он произнёс совсем тихо и так жалобно, что Бэкхён не мог отказать, медленно опускаясь на оказавшуюся достаточно широкой для двоих человек кровать. Он даже не заметил, как в тот вечер уснул, чувствуя себя в объятиях Чанёля невероятно спокойно.***
Всё окружение Бэкхёна настойчиво твердило, что они с Чанёлем подходят друг другу идеально: Минсок, уже давно их поженивший; его девушка, говорящая, что не видела, чтобы между кем-то ещё было нечто подобное; Сехун, по этому поводу отшучивающийся, но сочувственно хлопающий Пака по плечу, когда Бён отказывал ему в который раз (парень и не заметил, когда эти двое успели подружиться, но, наверное, был даже рад); преподаватель, что однажды заметил, как Чанёль зажимает Бэкхёна под лестницей, но вместо недовольств лишь улыбнувшийся; да и, кажется, каждая вторая собака, пробегающая мимо них, думала о том, что Чанёль и Бэкхён вместе — это нечто естественное (юноше даже приснился кошмар, где собаки с рождественскими колпаками на головах лаяли «Пак Чанёль и Бён Бэкхён» на манер Jingle Bells) . Вот только Бён всегда отличался резким нонконформизмом. Нет, это не из разряда «нетакойкаквсе», ведь на самом деле юноша попросту не хотел загонять себя в рамки только потому, что все думают определённым образом. Но вскоре он сдался и на очередное предложение Шпалы уже начать встречаться бросил раздражённое «да хорошо, достал уже». Чанёль ничуть не огорчился, а только одарил Бёна своей фирменной улыбкой. Может, они и правда друг другу подходят... До этого момента их отношения в принципе сложно было как-то охарактеризовать, а сейчас они хотя бы были вместе даже вроде как официально. Бэкхён в этом вряд ли признается, но иногда он на самом деле представлял именно их будущее: дом, где всегда шумно из-за их болтовни, музыки и совместного просмотра фильмов и сериалов по вечерам; большого толстого кота, которого Чанёль, несмотря на ворчание Бэкхёна, закормил до такой степени, что тому было лень что-либо делать; завтраки от Пака по выходным (готовил тот невероятно вкусно, хотя на вид блюда не всегда аппетитные, а кухню после этого легче просто сжечь) и, возможно, даже ребёнка. За это юноше даже немного стыдно, но если подумать, то что в этом такого? Он обычный человек и хотел бы обычную семью когда-нибудь в будущем (если что-то, где есть Пак, вообще можно назвать обычным). В любом случае, это всего лишь мысли, которыми Бэкхён не делился даже с Минсоком. Ещё в один из вечеров Бён спросил о том, что не давало покоя ему с самого начала, всплывая в голове, правда, периодически, и был (пожалуй, даже приятно) удивлён. Оказалось, что он привлёк внимание Чанёля на одном из университетских мероприятий, где, узнав о вокальных способностях Бэкхёна, юношу попросили выступить с песней. Исполнил он её тогда ужасно, потому что за день до этого умудрился простудиться, но Чанёлю этого, видимо, оказалось достаточно. Бён не смог не рассмеяться, когда на вопрос о том, почему Чанёль сам просто не позвал его на свидание, тот в смущении даже не нашёл, что ответить, только потом произнеся «думал, что откажешь» и неловко потерев шею. Тому показалась гениальной идея познакомиться с Бэкхёном именно таким способом. Хотя совсем уж провальным его не назовёшь, ведь в итоге своего Пак добился, хотя при этом он чуть не подсел на сильное успокоительное (об этом Бён потом старался не вспоминать). С такими подробностями всё стало даже будто чуточку легче: Чанёль не казался идеальным принцем и просто был собой с, как выяснилось, глуповатыми шутками (Бэкхён их такими называл, но сам же иногда смеялся до слёз); а Бён всё меньше думал о том, что всё это неправильно.***
Каким бы замечательным Чанёль ни казался, как бы хорошо с ним ни было, Бэкхён не любил. Они встречались уже четыре месяца, и за это время Бён ни разу не почувствовал волнения или вообще чего-то особенного, когда Чанёль говорил о том, что любит. Это было какой-то частью повседневности вроде фраз «купи молока» или «сегодня дождь обещали, надо бы зонт взять». «Я тебя люблю» — и ни одной чёртовой бабочки в животе, а лишь кошки на душе, лениво скребущие и будто даже не пытающиеся найти выход. А нежное «Байсянь» заставляло по телу разбегаться мурашки и чувствовать себя виноватым каждый чёртов раз. Бэкхён не находил в себе мужества начать серьёзный разговор лично, поэтому ждал подходящей возможности, ждал того вопроса, на который ответит горькое «нет» — «а ты, Сянь, ты меня любишь?» Только Чанёль, как назло, будто был доволен и тем, что было. Впрочем, сам Бён не против был бы это не заканчивать, потому что с Паком ему было отлично: что бы там ни творилось в плане чувств, Бэкхёну крайне комфортно находится рядом со своей Шпалой. Они проводили вместе всё время, каждый день. Для Бэкхёна это стало чем-то обязательным и привычным, он воспринимал утренний поцелуй Чанёля как нечто вроде приготовления кофе к завтраку. Кстати о кофе: из-за огромной любви Пака к этому напитку Бён неосознанно тоже к нему пристрастился, теперь выпивая как минимум по чашке в день даже без сливок и сахара. Почему-то это дарило чувство уюта. Новость от Чанёля о том, что ему нужно на неделю уехать в другой город по каким-то семейным делам стала как глоток свежего воздуха. Нет, Бэкхёну было хорошо рядом с Паком, но казалось, что отдых не помешает им обоим, именно поэтому Бён только улыбнулся и пообещал проводить вечером до автобуса. Он чувствовал себя отлично и даже в приподнятом настроении ровно до того момента, как Пак помахал ему своей большой ладонью из окна, одними губами прошептав «до встречи, Байсянь», а затем транспорт тронулся с места. Бэкхёну неожиданно стало не по себе, а физически будто кто-то ударил его в грудь. Такие ощущения оказались новы, поэтому Бён настороженно прислушивался к ним по дороге до общежития и старался запомнить. В комнате было непривычно пусто и как-то даже холодно. Бэкхён медленно опустился на кровать, раскидывая руки в стороны и думая о том, что с Паком так не полежишь, потому что он обязательно притянет в свои тёплые объятия или просто начнёт зацеловывать каждый открытый сантиметр кожи, до которого сможет дотянуться. А ещё скажет, что Бэкхён сегодня особенно красивый и милый, глядя ему прямо в глаза. Бён судорожно выдохнул, чувствуя, как неприятно защипало в носу, и стараясь отогнать наваждение. Даже часа не прошло с момента, как Пак уехал, а парню уже невыносимо сильно захотелось, чтобы тот оказался рядом. Одно дело, когда они расходятся на учёбу и знают, что после неё обязательно увидятся, но другое — когда понимаешь, что этого не будет. Пожалуй, только сейчас юноша понял, что имеют в виду, говоря о важности вещей только тогда, когда они потеряны. Дальше — хуже. Ночью так уснуть не удалось, поэтому утром Бэкхён чувствовал себя особенно разбитым. Даже Минсоку не удалось его развеселить, чего в принципе никогда не бывало, и что заставило друга взволнованно достать телефон и написать Чанёлю, чтобы узнать, всё ли в порядке, потому что Бён рассказывать что-либо отказался. Пак же тут же позвонил Бэкхёну, на что тот довольно жизнерадостно ответил, что всё хорошо, и он просто не выспался, после чего бросил испепеляющий взгляд на Минсока и пошёл дальше на пару литературы. Это всё превратилось в какой-то день сурка: Бэкхён спал очень плохо, каждые полчаса просыпаясь, утром собирался а учёбу, вечером возвращался с неё, делал домашнее задание и снова ложился в постель. Даже Минсок понял, что здесь он бессилен, однако после разговора с Паком как-то загадочно улыбался, поглядывая на опустошённого Байсяня. Всего лишь какие-то семь дней, превратившиеся в бесконечность. Даже при том, что Бэкхён понимал, что Чанёль вернётся, ему казалось, что за это время тот вдруг осознаёт, что ему всё это надоело, что он устал ждать взаимности от человека, который только сейчас осознал свои чувства. Если это было так на самом деле, потому что сейчас Бён ощущал себя просто отвратительно. Про роман, который он дописал на две трети за прошедшее время, не было и речи. Юноша боялся, что все свои записи попросту порвёт и выбросит, а документы на ноутбуке удалит, если хотя бы попробует взяться за работу. Тошно и пусто. Бэкхён отвык быть один. Да что уж там, он отвык быть без Чанёля, и от этого даже становилось как-то смешно, а в груди щемило так, будто сердце кто-то схватил и старательно сжимал холодными пальцами. В одну из ночей парень даже задумался о том, действительно ли подобное бывает, или он всё это придумывает, начитавшись глупых книжек о любви. Непрошенные слёзы дали понять, что на фантазию походит с натяжкой. Бёну не верилось, что у Чанёля так мало времени, что тот не может позвонить или просто написать, получая лишь неизменное «Спокойной ночи, Байсянь», и от этого становилось ещё хуже. Он всё думал и думал, не находя себе места на собственной кровати и немного успокаиваясь только в комнате Пака. А затем снова думал и загонял себя в угол неприятными мыслями. Наверное, это была самая длинная неделя в жизни Бэкхёна, в конце которой он перед выходом к автобусному вокзалу обнаружил у себя под глазами большие тёмные мешки, в которых, казалось, поместился бы даже Пак. Мысль о залезающем туда Чанёле заставила юношу нервно рассмеяться, плотнее обматывая шарф вокруг шеи. Он чувствовал себя странно. С каждым человеком, выходившем из автобуса, сердце билось всё быстрее, а сжимающие его пальцы будто ослабевали, и когда на асфальт встал Чанёль, то Бэкхён просто сорвался с места, даже не сдерживая непонятно откуда взявшиеся слёзы, а затем и рыдания. Его объятия всё такие же тёплые, а смех такой же низкий. И именно в этот момент Бён окончательно понял и принял, что уже не может жить без этого. Что любит. Любит чёртового Пака, так крепко прижимающего его к себе и шепчущего, что тот не представляет, как он соскучился. Вот только Бэкхёну даже представлять не надо, он знает. Бён медленно поднимает голову и сквозь не желавшие уходить слёзы смотрит на расплывающегося из-за влаги Чанёля. И тот, кажется, понимает. Или чувствует. Или снова использует какую-то свою особую магию, потому что едва слышное «я тоже тебя люблю, Байсянь» расставляет всё на свои места. Байсянь любит взаимно, бесконечно (о чём говорит уже завтра, с утра разбудив Чанёля поцелуем и запахом горячего кофе и булочек, которые испёк сам, после чего прошептал долгожданные три слова, сделав Пака самым счастливым во всём мире в тот момент). На следующий день для Бэкхёна стало чем-то странным, что первым делом, встретив около университета Сехуна, Чанёль ему сначала врезал кулаком в челюсть, а затем обнял ошалевшего от происходящего парня так, что приподнял его над землёй. Бёну ответили, что это за дело, и юноша решил не лезть, да и не до этого ему было, ведь Пак наконец-то вернулся. Однако, наверное, Чанёль получил бы ещё сильнее, если бы рассказал, потому что именно по совету Сехуна он отправлялся в ненастоящую поездку и не отвечал на сообщения Бэкхёна. «Если ничего не изменится, то вам лучше заканчивать с этим, дружище, отношения без взаимных чувств — параша», — с видом философа произнёс Сехун. Гением он, может, и не был, но с таким Пак не согласиться не мог, и несколько раз чуть не побил друга, у которого жил эту неделю, когда телефон в очередной раз вибрировал, оповещая о входящем сообщении, а Сехун его старательно прятал, не додумавшись отключить звук совсем. Пак чувствовал себя отвратительно, увидев, до чего довёл Бэкхёна. Может, сначала это и был лишь простой интерес, но его первое признание, как и все остальные, было от чистого сердца. И Чанёль сам себе пообещал, что больше не обманет, а про эту авантюру он через время всё-таки рассказал, на что получил пинка и обиженного на несколько дней Бёна, который в итоге пришёл извиняться сам и даже неумело сделал панкейки, сказав, что за всё прощает (Сехуну, к слову, тоже перепало, и тот, натирая синяк на боку мазью, решил с советами к этой парочке больше не лезь, а то мало ли до чего в следующий раз дойти может, а со своими проблемами они прекрасно разберутся сами).