Scars on our hearts

Айрис была счастлива. Нет, скорее даже, на седьмом небе от счастья — это описание было куда точнее. Даже Барри не мог этого отрицать. Достаточно было посмотреть в ее сияющие глаза, увидеть блик света на золотом колечке вокруг ее пальца, чтобы понять, — эта помолвка обязательно закончится свадьбой. Конечно, чуть попозже, Айрис все же хотела свадьбу летом, а пока что под ботинками похрустывал тонкий слой снега. Этот хруст хотя бы немного отвлекал от гулкого биения в груди сердца, которое, по ощущениям Барри, биться уже не должно — ему казалось, его сердце завернули в тряпку, чтобы не разлетелись осколки, и пару раз треснули кувалдой сверху. Хотя, наверное, у Барри сердце привычное: сколько раз с ним проделывали такое, а он все равно собирал все по кусочкам обратно. Склеивал дрожащими руками, путал местами осколки, капал клеем мимо, ляпался весь сам, но собирал. И после того, как любовь всей его жизни по имени Айрис Уэст надела на палец кольцо, он тоже выживет, продолжит влачить свое никчемное существование, в котором теперь не было даже любви, даже самой завалящей и безответной. Правда только таилась в том, что существовать и жить — вещи разные. И Барри уже слишком давно не помнил, что значит жить.  Из ресторана он вышел через черный ход. Бурые кирпичные стены, запашок от мятых мусорных баков, набитых отходами, облезлая кошка, обгладывающая рыбьи кости. Ему здесь было самое место.  Барри опустился на ступеньку, вытаскивая из кармана пачку сигарет и зажигалку. Мороз сразу пробрал до костей, забираясь под тонкую черную рубашку и кусая бедра в джинсах, которые едва ли могли спасти от холода. Джо, если бы мог его видеть, отругал бы, как ребенка, но здесь и сейчас — в глубине красиво оформленного зала ресторана — звездами были Айрис и ее жених Эдди. И Барри на это не мог обижаться — от Айрис действительно было трудно отвести глаза. Напротив, он даже был немного рад, что на него в кои-то веки не пялились (кроме родственников Эдди, которые все же на несколько секунд задержали на Барри взгляд).  Пальцы сами собой потянулись к шраму на лице, но Барри тут же осекся, сжимая между губ незажженную сигарету. Не трогать, не надо. Он и так наизусть помнил каждый сантиметр изуродованной кожи. Ему даже шрам достаться не мог нормальный. Но все же, глядя на него, сразу можно было понять, что Барри не пара Айрис, у которой шрам был аккуратный, у запястья. Рубец в виде молнии был почти не заметен глазу, но Барри очень нравилось, беря Айрис за руку, оглаживать выпуклую кожу большим пальцем. Было даже немного грустно, что он больше никогда не увидит этот шрам. Но все же в памяти он будет хранить те моменты, когда Айрис, гордясь своим шрамом, обводила его черной ручкой, вместо того чтобы на уроке биологии заниматься биологией. Ему не стоило надеяться, что Айрис будет его соулмейтом. Потому что ее соулмейт — Эдди Тоун, он же герой города Флэш, не пугал людей своим шрамом. Его шрам был аккуратным, в центре груди. Прямо напротив эмблемы Флэша и в форме ладони Айрис. Шрам Эдди, как сам он рассказывал, рос вместе с ладошкой Айрис, и это не могло не умилять. Даже Джо, вспомнивший крохотные пальчики Айрис, растрогался.  Символично и красиво. Легко спрятать, если захочешь.  Шрамы вообще по обычаю появлялись на тех местах, где их можно было прикрыть одеждой. У Кейтлин, например, был шрам от ожога на плече; у Оливера — напротив ребер, у Фелисити — на предплечье. Почти у всех, кого встречал Барри, были именно такие шрамы, часто даже незаметные из-за своего цвета, хоть и большие. Циско повезло чуть меньше: его розовый, будто свежий, шрам был на задней части шеи. Чем больше он становился, тем больше Циско отращивал волосы, хотя, Барри думалось, Циско и без шрама не расстался бы со своими волосами. Он их сильно любил, если судить по количеству бальзамов у того дома.  Барри единственный был белой вороной. Такой же белой, как нарождающееся бельмо у него на глазу — его уродливый шрам на двадцать пятом году жизни Барри начал поражать правый глаз. Еще пара лет без соулмейта, и Барри потеряет зрение с этой стороны. Вселенная его явно ненавидела.  Барри понял это только с возрастом.  «95% людей на Земле рождаются со знаком соулмейта. Это шрам на вашем теле, наверняка вы его видели. Этот шрам сопровождает вас по жизни с самого вашего рождения». Барри до сих в мельчайших подробностях помнил свой первый урок в младшей школе, посвященный соулмейтической связи. Вела их не классная руководительница, а специально приглашенный детский психолог — молодая девушка с копной рыжих волос. Она очень напомнила тогда Барри его маму, а еще от нее вкусно пахло цветами и кремом для рук, так что Барри впитывал каждое ее слово, даже когда Тони Вудворд лез к нему, бросаясь обломками карандашей и порванными ластиками. «Когда вы только родились, ваши шрамики были едва заметны, совсем крохотные, как и вы сами. Но с каждым годом, по мере взросления, шрам будет расти вместе с вами. Этого не нужно бояться, — она очень мило улыбалась, даже взглянула на Барри, который со смущенной улыбкой тогда прикрыл ладонью свой небольшой шрам на щеке. — Не нужно стесняться шрама. Ведь это значит, что где-то на свете бродит вторая ваша половинка».  Барри усмехнулся, перекладывая из руки в руку зажигалку. Если бы она видела, во что превратится лицо Барри Аллена годам так к семнадцати, то у нее не повернулся бы язык сказать «Не нужно стесняться». Хотя Барри не стеснялся, это было глубоко в прошлом. Он просто ненавидел свой шрам, а еще — зеркала, напоминавшие ему каждый раз, что он входит в те несчастные 95% людей, имеющих соулмейтов. Поэтому он завидовал Джо, у которого соулмейта не было: просто он сам по себе был цельной, самодостаточной личностью. Джо не нужен был соулмейт, потому что у него душа была на месте.  Барри бы отдал все на свете, чтобы никогда не знать, что у него есть соулмейт.  «Повторяю, не бойтесь того, что ваш шрам растет. Как только вы встретите вашего соулмейта, его любовь исцелит все ваши раны». Ха, это было очень романтично. Правда, не совсем верно. Но что можно было взять с человека, преподававшего в начальных классах? Они наверняка обязаны были внушать детям сказки про вечную любовь, справедливость и победу добра над злом. И кому же, если не детям. Точно не двадцатипятилетнему Барри Аллену, судебному эксперту с не самым большим окладом, уродливым шрамом на лице и никотиновой зависимостью. В этот список добавить еще разбитое сердце, одиночество, неудачу и родителей, четырнадцать лет назад зарезанных спидстером в желтом. Зарезал по ошибке — просто решил, будто Барри станет однажды Флэшем (ха-ха, очень смешно). Представить себя Флэшем вместо Эдди было слишком невероятно.  Чем больше становился шрам, тем больше Барри интересовался этой темой. Шрам только начинал тревожить, расползаясь по щеке, но все же не сильно пугал. Не настолько, как сейчас, хотя, казалось бы, в мире, где у каждого был шрам, на это не должны были обращать внимание. И все же они обращали. «Вы не поверите, но вполне возможно, что ваш соулмейт сидит с вами за одной партой или живет в соседнем доме. И нет, связь не всегда образуется с первым прикосновением. Вы можете прикасаться к человеку, каждый день обнимать его при встрече и не знать, что это — ваш соулмейт». Именно это ее уточнение поддерживало в Барри теплый огонек надежды. Он смотрел на Айрис, слушал ее смех и представлял, как она, должно быть, удивится, когда обнаружит, что прикосновение Барри, привычное и родное, вдруг стерло ее шрам с кожи. А ее собственная ладонь исцелила лицо Барри. Эту сцену Барри прокручивал в голове десятки раз, он даже знал, что скажет. «Я знал это. Знал и ждал», — слова до сих пор шипели у него на языке невкусной газировкой. Он отрепетировал их перед зеркалом столько раз, что было даже немножко стыдно. А теперь еще и неловко, ведь он обманывался столько лет. «Пробудить связь соулмейта может что угодно. Ученые все еще бьются над этой загадкой, но я уверена, универсальной формулы нет. Люди стремятся свести все в систему, вроде физических законов, но лично я убеждена, что никакой системы нет. Или же... или же нам не дано ее понять своим скудным человеческим умом». Учительница тогда не лукавила, но и не распространялась насчет способов. Барри сам изучал, читал на форумах истории тех, кто так или иначе встретил соулмейта. И да, Барри тоже пытался сначала свести воедино, понять, как разбудить спящую соулмейтическую связь его и Айрис, но это и вправду могло быть чем угодно: прикосновение, объятие, поцелуй, первый или не совсем первый секс, сказанная невзначай фраза... Барри мог попробовать кое-что из бесконечного списка, но Айрис никогда не думала о Барри в романтическом смысле. Больше как о подружке, которой можно рассказать о супергорячем капитане футбольной команды.  Барри терпеливо слушал, думая, что все это окупится сполна, как только Айрис прозреет, забыв о своих популярных накачанных дружках, как только она заметит, что Барри ей идеально подходит. Видимо, Эдди подходил ей куда больше. Ему не потребовалось ждать долгие годы, даже месяца не потребовалось. Наверное, у Флэша не могло быть иначе. Он ворвался в их жизнь в своем красном костюме, остановил преступника, укравшего у Айрис и Барри сумку с ноутбуком, а после возвратил сумку Айрис, бережно взяв ее за руку. Айрис клялась, что ее обожгла электрическая искра, а после шрам на запястье жутко зачесался и прямо на глазах затянулся. Эдди повторял за ней слово в слово — он даже в тот момент расстегнул свой костюм, наблюдая, как исчезает след на груди.  Барри тогда умер внутри.  Теперь он с этим — омертвевшей душой — жил. Жил, теперь уже даже все реже и реже задаваясь вопросом, почему Эдди и почему не он. Потому что глубоко внутри он знал правильный ответ.  «Я много лет изучаю соулмейтов. И пока большинство ученых пытается обнаружить закономерность, я просто наблюдаю, выслушиваю истории и кажется, приблизилась к разгадке. По крайней мере, мне так хочется думать. И я думаю, что пробуждение соулмейтической связи требует определенного набора эмоций, совершенно определенного состояния души. Тогда ваша душа совпадет с чужой, будто два кусочка паззла. Можно сказать, что к принятию соулмейтической связи нужно быть готовым. Как должно подойти тесто, прежде чем отправить его в печь. Но все произойдет естественно. Вы даже и не заметите, как пора будет ставить в духовку». Глупые метафоры учительницы (ну или не совсем глупые — Барри просто был зол и раздражен) цветной каруселью крутились в голове. Барри был готов всю свою жизнь, ради Айрис постоянно держался на плаву или же старался быстрее всплыть из моря своей боли, но кажется, той самой эмоцией, которая была нужна ей, был восторг. Именно восторг Барри прочел на ее лице, когда Флэш во всполохе золотых молний возник перед ними.  Айрис всегда была фанаткой Флэша. С первого его появления в городе.  Барри же у Айрис восторг не вызывал — их кусочки паззла не подходили друг другу.  Но сколько бы Барри ни думал, он так и не мог понять, какие же именно чувства он должен вызвать у своего соулмейта, чтобы их связь образовалась. Может быть, жалость. Тогда шрам ему вполне бы помог. Барри отрывисто хохотнул, совсем не чувствуя веселья. К черту соулмейтов! К черту жалость! Он ждал столько времени, чтобы остаться ни с чем.  Барри нервно приблизил зажигалку к кончику сигареты, несколько раз чиркнул колесиком, пытаясь успокоить дрожащие руки, но искра так и не появилась. В последнее время Барри не везло ни с чем.  Еще раз и еще раз.  Ничего.  Барри швырнул зажигалку в стену и уронил голову на руки, шипя, но все еще сжимая между губ сигарету.  Ему нужен был никотин: если он ее не выкурит, то сожрет.  — Огоньку? Барри резко вскинул голову, вцепляясь рукой в собственное колено и всматриваясь в темноту проулка. Свет фонаря, висевшего над черным входом ресторана, не доставал дальше мусорных баков; там густо висел полумрак, немного рассеянный освещением с улицы. Там, оперевшись на одну из стен, стоял мужчина, и Барри не мог его не узнать.  Голос, объемная одежда и ухмылка, которая чувствовалась даже на расстоянии, сразу выдавали Капитана Холода. Не то чтобы он прятался. На пару мгновений язык во рту Барри онемел. Может быть, от холода на улице, может быть, из-за внезапного появления Снарта в его тихом, одиноком мирке. Барри даже сощурился, чтобы уточнить — да, действительно, Капитан Холод во всем своем великолепии. Даже с пушкой на бедре.  С ней Барри тоже пару раз сталкивался, помогая Флэшу в его борьбе против заклятого врага, но, тем не менее, Барри не мог отрицать: Снарт не вызывал у него ненависти. Скорее, странный ворох эмоций, труднопереводимых на обычный, человеческий язык; наиболее точное определение — человек, от которого мурашки бежали по коже.  Эти самые мурашки сразу отвоевали себе всю спину и все бедра Барри. Разве что волосы дыбом не встали в момент, когда Снарт двинулся вперед, со всей своей гордостью и самодовольством выглядя так, будто владел всем городом. И это несмотря на мусорные баки и грязные кирпичные стены.  Скрип, скрип, скрип — под тяжелыми военными ботинками ломались позвоночники миллионов снежинок.  — Я... Я думал, огонек больше по части Рори, — Барри вытащил замерзшими пальцами сигарету изо рта и наконец смог выдавить из себя хоть что-то. Вообще было трудно понять, что говорить и стоит ли вообще, — может быть, через секунду Снарт приморозит его в подарок Флэшу (может быть, попросить его об этом? Барри не очень хотел идти на свадьбу Айрис и Эдди), и зачем тогда упражняться в остроумии?  Снарт не вскинул пушку, не врезал Барри, не приставил к горлу нож; медленно приблизился, растягивая каждый шаг и выходя из темноты. Взгляд против воли притягивался к насыщенного синего цвета парке, и Барри даже не заметил, как рвано выдохнул облачко пара.  Когда шаги замерли и звук потух в зимнем воздухе, Барри осторожно поднял взгляд от самых ног Снарта вверх, к его лицу. Он смотрел сверху вниз, лицо его было затемнено, но глаза странно поблескивали, пока на губах плясала слишком знакомая ухмылка.  Сошедший со страниц комикса злодей.  Он рассматривал Барри как хищник добычу. И как только Барри вспомнил, как сильно выставил он свое лицо напоказ, сразу же опустил голову, позволяя челке упасть на правую сторону. Хотя бы немного прикрывая поврежденную кожу. Снарта, впрочем, это не остановило — он опустился на корточки, склонив голову набок и как бы заглядывая в лицо Барри, и сунул руку в карман. Одно движение заставило Барри напрячься всем телом, готовясь к удару или к виду оружия, но Снарт с присущим ему спокойствием вытащил зажигалку.  Заледеневшими пальцами Барри сунул сигарету обратно между губ и послушно потянулся вперед; Снарт поднес зажигалку, чиркнул колесиком, и огонек наконец заплясал на кончике сигареты. Струйка дыма полупрозрачной лентой устремилась вверх.  Одним литым движением он убрал зажигалку обратно в карман и опустился рядом на ступеньку, вытягивая ноги и практически сталкиваясь с Барри плечами. К бедру Барри теперь прижималась криопушка, и Барри не мог не смотреть на нее, затягиваясь и выдыхая струйкой дым. Издалека она всегда казалась игрушечной, но вблизи была большой, слишком внушительной и в прямом смысле ледяной — Барри чувствовал невыносимый холод металла, проникающий сквозь джинсу.  — Зачем ты здесь? Собираешься похитить меня, как было с Циско и Кейтлин?  — Действительно, заманчиво собрать полный набор мышек из СТАР Лабс, — Снарт беззлобно усмехнулся. — На самом деле заглянул поздравить Флэша с помолвкой.  — Что-то мне подсказывает, что тебя не будут рады видеть, — Барри обернулся к Снарту и нечаянно выдыхая дым тому в лицо. Сам Снарт даже не поморщился, только вскинул бровь. И что-то подсказывало Барри, что это все из-за чрезмерного количества ментола в сигаретах.  И Барри не ошибся.  — Любишь холодок? — Снарт спросил почти что кокетливо, но Барри закатил глаза в ответ на шутку. Трудно представить, чтобы можно было серьезно поговорить с мужчиной, в свободное время убегающего от полиции с криопушкой и в огромной парке.  — Отморозок.  — Это не я сижу на холоде, пока все мои друзья веселятся внутри, — и черт, этот укол Снарта был больнее. — Не хочешь чествовать будущих молодоженов?  Барри вдруг закашлялся, захлебнувшись воздухом и горьким дымом и раздраженно бросил сигарету в снег, притоптав сверху. Раздражение кололо пальцы и стискивала сердце в колючей рукавице. — Слушай, если ты хочешь меня убить или еще что, то сделай уже без трепа. Пожалуйста, — сипловатый голос Барри сломался, выдавая огрехи в душевной броне. Как бы Барри ни храбрился, ни прикидывался непробиваемым, от этого боли меньше не становилось. А Снарт будто нарочно совал палец в открытую рану, наблюдая за реакцией.  — О, твоя ледяная статуя была бы прекрасным подарком Тоуну и его девчонке. Мой подарок, клянусь, был бы самым впечатляющим.  Барри хмыкнул — картина перед глазами была более, чем просто хороша. Такой подарок Снарта точно никто бы не забыл. А сам Барри смог бы присутствовать на свадьбе, сохраняя хладнокровие (ха-ха).  — У тебя фиксация на этой будущей свадьбе. Обижен, что не пригласили?  Без сигареты пальцы занять было нечем, и Барри их медленно сжимал и разжимал, почти что не чувствуя от холода. Он не чувствовал своего лица тоже, и это было даже некоторым облегчением.  Барри вообще хотел забыть, что оно существовало. Правда, зеркала ему не позволяли.  — Еще как. А я ведь даже хотел записаться в дружки жениха. Знаешь, все эти интересные традиции вроде секса с подружкой невесты...  Барри тихо засмеялся, уперев взгляд в снег под ногами. Он постепенно превращался в грязную кашу вроде той, что заполняла голову Барри.  — Сомневаюсь, что ты захочешь. Я и есть друг невесты, — ответил он Снарту еще одной усмешкой, поднимая голову. Снарт неожиданно поймал его взгляд и тягуче произнес практически по слогам:  — Я знаю.  Горло обожгло глотком ледяного воздуха. Ментол все еще холодил губы, Барри их облизал, собирая вкус, чтобы успокоиться. Снарт отследил каждое движение, даже на пару секунд задержал на губах пронзительный, сосредоточенный взгляд.  Еще пара вдохов-выдохов — почему Барри всегда не хватает слов при встрече со Снартом? — Не смешно.  — Я и не смеюсь, Барри. Ты единственный из всей этой шайки Флэша нравишься мне.  Барри почувствовал, как его собственные брови против воли ползут наверх.  — Ты пытаешься завербовать меня в Негодяи? Не выйдет, Снарт, — если честно, неуверенные интонации Барри оставляли желать лучшего. Он знал, что Снарт уловил оттенки сомнения в его голосе — преданный, но не до конца — и все же он надеялся, что Снарт не будет давить до конца. Просто Барри знал, что в нем есть это — червоточина, которая может неимоверно разрастись, стоит Барри дать ей волю. Эта червоточина, как кариес сахаром, питалась болью, а уж чего-чего, а боли у Барри было в достатке.  — Точно не выйдет? — Снарт уточнил вполне себе миролюбиво, не давил. Наверное, тактика змея-искусителя исключала насилие. — Негодяям не помешала бы помощь человека, который смыслит в химии, медицине и том, как скрывать следы.  — Хочешь уравнять шансы с Флэшем?  Снарт цокнул языком:  — Барри-Барри, обижаешь меня. У нас с Флэшем шансы уже равны, иначе я не сидел бы здесь с тобой. Но с тобой я был бы победителем.  — Я не хочу быть в твоей коллекции фриков.  Снарт слегка передернул плечами, и серьезно, Барри уже стоит перестать дергаться каждый раз, когда шевелится Снарт. Если бы он хотел его убить или ранить, то наверняка не стал бы терять время на разговоры. Наверное.  — Хорошо, как скажешь, Барри. Но если захочешь, двери Негодяев всегда открыты для тебя.  — Я... не предатель.  — И это я тоже знаю, — Снарт снисходительно выдохнул, подталкивая ногу Барри своей. Барри рассмеялся игривому жесту:  — Интересно, что же Вы знаете еще, Капитан? — Барри и не заметил, как от их совместных издевок и смешков боль бросила сжимать легкие и сердце, позволяя спокойно дышать полной грудью. Снарт словно охлаждал собой все душевные ушибы Барри. — Знаю, что это совершенно несправедливо - позволять такому симпатичному джейлбэйту просиживать на холоде в полном одиночестве, когда у некоего Леонарда Снарта есть вполне себе теплые и уютные, совсем не злодейские апартаменты.  Удивительно, как Снарту удавалось выговорить все это низким и соблазнительным голосом без запинки. Барри еще на третьей секунде облажался бы, опозорив себя.  Но он и сейчас имел вполне себе реальные шансы попасть впросак — из-за бесстыдного предложения Снарта, прочтенного между строк, щека Барри воспылала краской.  Дерьмо. Что Снарт хотел от него на самом деле?  — Ты же не хочешь переспать со мной, Снарт? — единственный, с кем Барри спал в годы колледжа на протяжении некоторого времени, предпочитал совать Барри лицом в подушку. — Если у тебя, конечно, нет фиксации на шрамах или уродах... Рука Снарта в кожаной перчатке легла на щеку Барри. Большой палец медленно прошелся по нижней губе, немного, совсем чуть-чуть толкаясь между. Барри не сразу понял, что прикрыл глаза, прильнув за странной извращенной лаской. — Ты не урод, поверь мне, Барри. И на твой шрам мне, по сути, плевать. Он не определяет тебя так же, как и мой шрам не определяет меня.  — Тогда зачем я тебе? Если это ловушка вроде той, в которую Лиза поймала Циско... — Тебе действительно так сложно поверить, что кто-то может хотеть тебя? — Снарт наконец говорил без увиливаний. Барри даже немного опешил от такой прямоты.  — Это звучит очень странно от суперзлодея, который постоянно хочет надрать зад моему знакомому герою и постоянно крадет моих друзей. — Просто хотел привлечь твое внимание, — Снарт хмыкнул, и Барри закатил глаза. Уже в который раз за последние двадцать минут. — Ты мог бы заполучить кого угодно, Снарт. — Но, судя по всему, не тебя, — Снарт громко вздохнул, вытаскивая из кармана телефон. Тот жужжал, и Снарт раздраженно сбросил вызов, а после встал. Видимо, сдаваясь.  Барри даже удивился такому повороту событий — неужели это все?  — Поболтал бы еще с тобой, но мое такси прибыло. Наконец-то, — язвительно протянул он, но это, скорее, был камень в огород службы такси, а не Барри.  — О, ясно, — Барри и вправду не знал, что еще сказать. Снарт начал было разворачиваться, но резко остановился, вдруг стянул с себя куртку и накинул на плечи Барри. Она сразу рухнула на тело всем своим тяжелым теплом и запахом Снарта, от которого немедленно потянуло внизу живота. Как давно Барри ни с кем не трахался. Снарт, словно прочитав его мысли, усмехнулся и, развернувшись, быстрым шагом покинул закоулок, заворачивая за угол. Барри показалось, что он даже слышит гул мотора — звуки внешнего мира словно вернулись к нему, после ухода Снарта. Барри стоило возвратиться в ресторан, присоединиться к друзьям. Может быть, даже надраться до бесчувственности и беспамятства, когда будет плевать на все косые взгляды. А утро встретить с похмельем и насмешливыми взглядами Джо — да, Барри все еще жил с приемным отцом. Но теперь на горизонте маячил еще один вариант. Более рискованный, чем перебор с алкоголем, — ночь со Снартом, которая могла закончиться либо оргазмом и тянущей болью в заднице наутро, либо большими проблемами в виде похищения наивного дружка Флэша. Черт, у Барри все стянуло внутри от одной только мысли, хотя вполне возможно, что все это лишь переохлаждение. Но в конечном итоге, что он потеряет? Даже если все это в конечном итоге ловушка, то ему явно не будет больнее, чем сейчас. Если же Снарт говорил правду, то сбросить напряжение не мешало. Кроме того, Барри не мог отрицать того, что Снарт был чертовски горячим несмотря на все свое холодное кредо. Он уже наверняка уехал. Барри все равно соскочил на ноги, чувствуя в грудине знакомое тепло надежды, и побежал вперед, едва не снося мусорные баки. Все его тело онемело от холода; пальцы на ногах по ощущениям вообще больше не планировали функционировать, но он упрямо вырулил из-за угла, тут же, по закону жанра, налетая на капот припаркованного автомобиля. С шашечками. Задняя дверь приглашающе распахнулась,и Барри, шурша объемной курткой, поспешил влезть в салон.  — Едем? — водитель слегка обернулся и, получив от Снарта подтверждение, завел автомобиль и тронулся с места. — Только не говори, что знал и об этом, — Барри пробурчал, устраиваясь поудобнее со своими длинными неловкими ногами. Ладонь Снарта неожиданно устроилась у него на колене.  — Надеялся, — проговорил он своим бархатистым голосом, и Барри отвел взгляд к окну. К счастью, Снарт сидел слева и шрам не бросался в глаза.  Барри не хотел бы испортить Снарту... аппетит. Постепенно к ногам и рукам возвращалась чувствительность. Они начинали теплеть и вскоре уже горели изнутри и неприятно зудели. От всего этого отвлекала только ладонь Снарта, гладившая по бедру, от колена вверх. Пальцы тщательно ощупывали каждый сантиметр, пока не нашарили член Барри. Пока что не твердый, нет, но от навалившегося внимания заинтересовавшийся происходящим. — Ты что, ощупываешь мой член? — Барри рвано, но слишком громко выдохнул, опуская глаза вниз. Ловкие пальцы Снарта действительно водили по члену, обозначая размер и очертания.  К счастью, водитель благоразумно молчал, не обращая на них внимания, даже когда Снарт плавно придвинулся ближе, вжимая Барри в сиденье.  Вторая его рука, забравшись под куртку, проскользила от шеи между лопаток вниз, к копчику. — Изучаю поле действий, чтобы составить идеальный план. — Как и всегда, — Барри усмехнулся, роняя голову на плечо Снарта и пряча лицо в изгибе его шеи. — Что насчет твоего шрама? Снарт даже не напрягся. Барри с завистью оценил его спокойствие, но, в защиту Барри будет сказано, его шрам невозможно было не заметить. — Что насчет него? — Я его увижу? — Если захочешь. Остаток пути они молчали, и только руки Снарта разнузданно гладили Барри везде, куда только могли дотянуться.  К концу пути все внутри Барри уже горело от адреналина, зашкаливавшего в крови и ударявшего в мозг до цветных пятен. Нахрен Флэша, к черту Айрис.  Барри впервые подумал, что его соулмейт тоже может пойти нахрен. И прихватить с собой всю долбанную Вселенную.

***

Барри шлепал босыми ногами по полу в квартире Снарта. Свет везде был выключен, и Барри никак не мог нашарить включатель, так что бродил в темноте, практически на ощупь. После душа все тело казалось ватным, но расслабленным; каждая мышца отдыхала, и Барри давно не чувствовал себя таким отдохнувшим. Вода в душе смыла всю нервозность, что в нем накопилась за поездку в такси, и теперь ему казалось, что он будет готов.  Пока что ему нужен был лишь стакан воды.  Барри прошел на кухню и, приблизившись к стойке, налил воды из красивого стеклянного кувшина. От слабости и легкого обморожения руки дико тряслись, но темнота прятала все возможные огрехи — без света пролитой воды не увидеть. Сам Барри был практически полностью обнажен — одно лишь огромное махровое полотенце, лежавшее на плечах. Оно немного прикрывало зад и совсем не прикрывало перед.  Но Снарту, подошедшему со спины, это даже понравилось: он резко обвил руками талию Барри, ладонями поглаживая плоский живот, и притерся сзади бедрами в грубых узких джинсах. Ткань полотенца скрадывала ощущения от прикосновения, но разочарованный стон пришлось проглотить.  Барри зашипел, с грохотом ставя стакан обратно на столешницу; его руки инстинктивно легли на предплечья Снарта на своем животе, и пальцы под тонкой тканью черного свитера нащупали что-то еще. Повязку. Барри вопросительно замер, не сомневаясь, что Снарт безошибочно прочтет язык его тела, и тот действительно оттянул рукав до локтя. Даже в темноте легко было различить белизну бинта, устремлявшегося от запястья вверх и уходившего к плечу.  — Могу снять? — Барри спросил, и в ответ вторая рука Снарта, без бинта, соскользнула на спину; пальцы стиснули край полотенца и потянули вверх, открывая ягодицы. Бедра Снарта наконец притерлись к нему без всяких преград, кроме джинсов самого Снарта, и Барри застонал от засилья ощущений — по нежной коже наждачкой.  Не встретив сопротивления, Барри протянул пальцы к бинту, нащупывая крохотный узелок у запястья. И, подхватив из подставки нож, аккуратно разрезал завязки. Сердце гулко билось у него в ушах, хотя по ощущениям упало куда-то на уровень пяток.  Бинт разматывался спиралью; это был достаточно толстый, плотный слой, из-под которого появлялось все больше и больше кожи. Снарт больше не двигался, только горячо дышал в ухо со стороны шрама и водил по шее кончиком носа. Барри не переставало пробирать мурашками. Раз за разом, волна за волной.  Различить в темноте шрам было невозможно, и Барри осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям и телодвижениям Снарта, кончиками пальцев коснулся предплечья. Он хотел почувствовать рельеф и... почувствовал. Тонкие выпуклые полоски, одни покороче, другие — длинные. Барри мог нащупать их на запястье, где режут вены поперек, и там, где режут вены вдоль. Эти линии были самыми длинными.  Легкие сдавило, и Барри понял, что от удивления даже перестал дышать. Он судорожно втянул воздух, продолжая исследовать паутину порезов, оставшихся будто от лезвий. И им, казалось, не было числа.  — Ты когда-нибудь считал, сколько их? — Барри хотел бы боковым зрением взглянуть на Снарта, положившего подбородок ему на плечо, но тот глаз был уже подслеповат. Барри проглотил раздражение и отмахнулся от холодка, пробегавшего по телу каждый раз, когда кто-то оказывался в его слепой зоне. Снарт с его умом и расчетливостью не мог не знать — значит, стоило довериться его плану. — Каждый день рождения один новый в подарок.  — И сколько же у тебя было таких подарков? — Барри, хоть и работал в полиции, ни разу не додумался заглянуть в досье Снарта. Впрочем, его возраст Барри не столько волновал до этого момента.  — Сорок два.  Что? Сдержать удивление было слишком трудно: — Сорок два? Снарт хмыкнул ему на ухо и вдруг прихватил губами мочку. И поврежденная кожа, которая, как считал Барри, была бесчувственной, вдруг оказалась чересчур нежной и чувствительной. Барри всхлипнул, дергаясь в крепкой хватке Снарта. — Мм, это проблема? — Нет, просто думал, что... — Барри задохнулся стоном — Снарт прикусил его шею. Вторая его рука выскользнула из-под пальцев Барри и медленно сползла к копчику. Снарт все еще задирал полотенце, пальцам ничего не мешало легко, дразняще пройтись по расселине вниз. И еще чуть ниже, до яичек. Барри дернулся, цепляясь за край столешницы. — Так что ты думал? — Что ты моложе, — Барри смог выдохнуть, когда полотенце опустилось на место и руки Снарта возвратились на живот. — Лет этак на десять. — Ты мне льстишь, Барри.  — Гребанная природа тебе льстит, — Барри усмехнулся, неожиданно ловя себя на горькой мысли о том, как его собственное лицо будет выглядеть через двадцать, а то и десять лет, если он так и не встретит соулмейта. Снарт был чертовски красив, и его шрамы только добавляли изюма. Драматичного, но интригующего. Кислота во рту зацикливала на мысли о том, что это жестокая шутка — уродам вроде Барри не могло так повезти с самым горячим злодеем в Централ-сити.  Глаза защипало, здоровый заволокло пеленой, и зрение окончательно смазалось. В носу сразу скопилась влага, и Барри попытался выкрутиться из рук Снарта прежде, чем тот услышит его жалкий, разбитый всхлип. — Эй, что случилось? — Снарт наоборот сильнее прижал его к своему телу, и Барри, удержавшись, все же не всхлипнул. Но обронил пару слезинок, скатившихся по подбородку и соскочивших вниз, на пол.  Барри встряхнул головой и тут же снова дернулся, как от удара тока, когда губы Снарта прижались к его шрамированной щеке. — Не надо, Снарт. Не трогай мой шрам, пожалуйста.  Снарт отстранился, тут же, по первому требованию, но из кольца своих рук не выпустил. Барри проняло дрожью, ему показалось, что в апартаментах невыносимо холодно, а все тепло, собиравшееся в животе, вдруг сжалось в неприятный тугой комок, от которого к горлу поднималась тошнота.  — Зачем тебе все это? Поиздеваться? — рано или поздно он должен был спросить. Просто чтобы знать, чего ожидать. Чтобы потопить надежду еще до того, как она откроет глазки. — Трахнуть уродца, чтобы потом рассказывать друзьям?  Глубоко внутри Барри знал, что Снарт, скорее всего, не заслужил этих обличительных фраз, не заслужил ноющего разбитого ублюдка — сошедшего со страниц комикса Двуликого; он просто хотел секса. Барри всегда все усложнял, даже когда пытался соответствовать ожиданиям.  Просто Снарт зря стал изображать нежность. Слава богу, не жалость. Жалости Барри бы точно не вынес.  — Барри... — прошелестел его голос над ухом.  — Ты мог подцепить любого, но ты цепляешь меня. Я не понимаю зачем, — грудь горела от сдерживаемых рыданий. Барри не мог позволить себе расплакаться прямо сейчас, еще больше втоптать самого себя в грязь, но истеричные нотки то и дело проскакивали в его словах.  Снарт дал ему минуту, и Барри был благодарен. Звон в ушах сошел на нет, а буря в груди поутихла, когда Снарт снова поцеловал его в плечо. Потом выше, к шее, под ухом, прихватывая губами мочку.  — Бар-ри, — протянул по слогам. — Ты не поверишь мне, но я так долго хотел заполучить тебя себе. Хотел все это время прикончить Флэша, но потом встретил тебя, судмедэксперта Барри Аллена, который был так предан своим друзьям, даже если в тайне завидовал или чувствовал себя одиноким. И все равно преданный. Я подумал, что если убью Флэша, Эдди Тоуна, то ты из принципа никогда не дашь мне то, чего я так хотел. Из-за него Капитан Холод прекратил попытки убить Флэша? Барри неверяще засопел, все больше и больше погружаясь в свежий запах Снарта. Он был даже лучше, чем ментоловые сигареты. От него, его прикосновений было приятное послевкусие.  Снарт снова, почувствовав, как Барри слегка расслабился, потерся бедрами, и Барри со смущением ощутил, что тот возбужден.  — В твоем взгляде было столько упрямства, столько воли, что я сразу понял: играть с тобой было бы куда интереснее, чем с Флэшем, — и после шепотом, проникнувшим жаром в низ живота. — Когда я увидел твои ноги, я решил, что обязан оказаться между них. Барри застонал; рука Снарта незаметно соскользнула вниз, обхватывая полутвердый член Барри. Она не спеша, изучая, провела от основания к кончику. Пальцы вора деликатно ощупали головку, заставляя Барри нервно выдыхать от откровенных прикосновений.  Он слишком долго занимался собой сам.  — Ты меня так возбуждаешь, Барри, — обкатывал он его имя на языке снова и снова. — Не только в сексуальном смысле. Ты умен, отчаянно храбр. Тот еще засранец, — Снарт усмехнулся. — Ты как лучшая кража с погоней — у меня от тебя кровь вскипает.  Суховатая ладонь Снарта водила по длине, не сильно сжимая. От недостатка смазки было слишком чувствительно.  Губы Снарта снова прижались к щеке, заставляя Барри вытянуться по струнке. — Ты очень краси-...  Барри оборвал Снарта на полуслове. — Нет, пожалуйста. Не говори. Если ты скажешь это, я уйду. — Хорошо, — Снарт вздохнул. — Но только потому что ты мне все равно не поверишь.  Барри расслабился. Кажется, слово «красивый» в свой адрес он не слышал ни разу после того, как его родители покинули этот мир.  Сейчас это звучало бы как насмешка. — М-мы переместимся в спальню? — вспомнив, зачем именно он пришел сюда, Барри в первый раз покачнул бедрами, навстречу руке Снарта. Достаточно было с того истерик и комплексов Барри.  — С удовольствием, — к счастью, ответил ему Снарт, обернув пальцы вокруг запястья. 

***

Полотенце осталось на полу. Сидя на кровати, Барри нервно сжимал свое колено, игнорируя вставший член и думая о том, не стоит ли поднять полотенце. В конце концов, это не его территория, и Барри понятия не имел, какие тут законы установил Снарт. Кровать у Снарта была внушительной, но мягкой. В темноте все постельное белье казалось черным, но Барри подозревал, что оно все же было глубокого оттенка синего — как раз в стиле Снарта.  Простыни и наволочки на подушках были хлопковыми и приятными на ощупь — Барри водил ладонью по всему, до чего мог дотянуться, успокоения ради; если бы это был шелк, он уже точно сошел бы с ума от беспокойства.  Вообще, даже в темноте, рассеивавшейся только светом уличного фонаря, проникавшим через большое окно, Барри заметил, как убрано здесь было. Аккуратно и систематизированно.  Барри постеснялся бы спонтанно привести кого-то в свою спальню, где все лежало далеко не на своих местах.  Черт, наверное, полотенце все же стоит поднять.  Барри соскочил с кровати, прошел ближе к двери, постоянно косясь на нее, и наклонился, чтобы подобрать брошеное полотенце. Конечно, это был идеальный для Снарта момент, чтобы появиться.  — Прекрасный вид. Дверь Снарт отворил бесшумно, но сразу же зажег свет. Барри резко выпрямился, прижимая полотенце к груди, и обернулся, щурясь и не видя ничего. — Это ты. — Ждал кого-то другого? — Снарт усмехнулся, и когда глаза Барри наконец привыкли к яркому свету, он обнаружил, что Снарт остался без своего свитера. И без джинсов, если честно, тоже — только облегающие боксеры, не скрывавшие очертаний возбужденного члена. Барри сглотнул — член Снарта был полностью твердым. Уже. — Я-я... — Все в порядке? — Снарт продолжал стоять на пороге, со своим прекрасным мужественным телом, тут и там покрытым шрамами. Не только соулмейтическими, но и самыми обыкновенными. Барри даже слегка смутился — его собственное тело, которое Снарт сейчас пожирал взглядом, было чистым, без шрамов (не считая того, что был на лице). Только куча родинок во всех возможных местах. Все ли в порядке? Барри переминулся с ноги на ногу: — Мы можем без... света? Брови Снарта сошлись у переносицы, но он не выглядел рассерженным. Скорее, задумчивым. Он медленно, как только ему свойственно и привычно, склонил голову набок и слегка обижено протянул:  — И я не смогу на тебя смотреть.  Истеричный смешок вырвался у Барри: — Ха, — рука по привычке потянулась к затылку, приглаживая несуществующий ежик волос. — В этом и суть.  Снарт помолчал, укладывая голову на другой бок. Будто с другого ракурса мог разглядеть в Барри что-то новое.  — Мне бы очень хотелось смотреть на тебя, Барри. Особенно как ты становишься моим. Как я превращаю тебя в беспорядок и хаос. Взгляда такой интенсивности Барри выдержать не мог — он отвел глаза, чувствуя, как горит от смущения щека.  — У тебя явно есть какой-то пунктик, Снарт. Того смутить было невозможно. Напротив, он самодовольно усмехнулся: — Если только на тебя.  Барри вздохнул: — Я... чувствую себя дискомфортно с таким ярким светом.  — Предлагаю ни тебе, ни мне — включу ночник.  Барри кивнул, и Снарт действительно щелкнул выключателем, погасив свет, а после двинулся вперед, подталкивая Барри к кровати. Как только колени натолкнулись на край матраса, Барри сам взобрался на кровать, становясь на четвереньки и опуская голову между рук.  Снарт ориентировался во мраке своей комнаты гораздо легче, но и приятная, безопасная темнота скоро разлетелась по углам комнаты — белым, как мятная конфета, светом вспыхнул ночник. Будто миниатюрная бледнолицая луна. Ночник Снарт отвернул слегка в сторону — свет стек с лица Барри на его такое же белое тело. И Барри самому показалось, будто его руки сотканы из дыма.  Все казалось таким нереальным. Но ровно до того момента, как Снарт переворошил все в прикроватной тумбочке, а после опустился позади Барри.  — Эти ноги... — протянул он, практически мурча; его ладони накрыли ягодицы, мгновенно оттягивая их в стороны.  — Снарт, — Барри возмущенно выдохнул, и тот со смешком оставил его задницу, спускаясь вниз и ощупывая заднюю часть бедер.  — Ты можешь звать меня Лен. В любом случае, это стонать удобнее и приятнее.  Барри фыркнул, подтягивая к себе подушку и пряча в ней лицо. — И как часто ты стонешь свое имя? — Барри повернул голову набок, шрамом в подушку, и усмехнулся, а после — вскрикнул, когда Снарт ущипнул его за бедро. — Просто у тебя такие познания... Снарт (зачеркнуть) — Лен суховатыми ладонями растирал его ягодицы и бедра. Просовывал ладонь между ног, чтобы ощупать бедра спереди, а после довольно хмыкал, отстраняясь. — Дерзко, Scarlet... — Scarlet? — От малейшего прикосновения твоя кожа розовеет, а от щипков и шлепков... — он прервался, неожиданно звонко шлепая подставленную задницу; Барри закусил уголок подушки, мыча. — А от щипков и шлепков она становится алой. Как и твое лицо пунцовеет от смущения. Мм, Scarlet, — в завершение Лен простонал, наклоняясь и целуя Барри в копчик. — Мне нравится, как твоя кожа откликается на меня.  — Просто у нас химия, — Барри выдал и сразу же прикусил язык. Лен остановился, лишив Барри тепла своего тела. — Знаешь, то есть ты как кислая среда, а я лакмусовая бумажка. В конце фразы Барри застонал, поражаясь собственной глупости — уже давно его язык не развязывался так. Он предпочитал молчать в последний год, и то, что это происходило здесь со Снартом, смущало еще больше. — Мм, кислой средой меня еще никто не называл, Scarlet, — Лен усмехнулся и сразу же абсолютно серьезным, но завораживающе соблазнительным голосом произнес. — Хотел бы, чтобы ты преподавал мне химию. Клянусь, — снова шлепок на ягодице, а потом пальцы сжали плоть. — Наши уроки были бы очень сексуальными.  Барри застонал снова — Снарт словно не мог перестать его касаться. Задняя поверхность бедер и задница уже горели от всех прикосновений — действительно Scarlet. Но весь он подскочил, удивленно вскидывая голову и комкая в пальцах простыню, когда Снарт снова раздвинул его ягодицы.  Вход сжался, но большой палец Снарта, мокрый от слюны, прижался к кольцу мышц. Он тер, то и дело добавляя слюны, пока Барри не расслабился. От учащенного шумного дыхания избавиться он не смог. Барри приготовился услышать щелчок колпачка смазки, а после — почувствовать проникающий палец; от одной фантазии, закрутившейся в голове, вся спина покрылась испариной. Одна капля пота прокатилась между лопаток и затерялась где-то на коже, может быть, даже в ямке на пояснице, когда Снарт наклонился, прислоняясь носом к копчику. Он тяжело дышал, нарочно позволяя горячему воздуху касаться поджимающегося входа, а после наклонился. Мокрый кончик языка коснулся входа, а после и вовсе толкнулся внутрь, заставляя Барри заскулить от ощущения и вцепиться в простыню до треска.  Все же она была темно-синей, не черной.  — Лен, не надо, — Барри сам с трудом разбирал собственные слова, слившиеся в один стон, когда лицо Снарта полностью прислонилось к его ягодицам, а язык до предела проник внутрь.  Язык Снарта не просто проникал внутрь — Лен его буквально трахал, толкаясь так же грубо, как мог бы делать и пальцем; каждый раз, оказываясь внутри, его язык извивался внутри, толкался кончиком в стенки, пока Барри медленно умирал, покрываясь потом.  Его мышцы превращались в желейную массу, словно Снарт все еще был кислотой, а теперь растворял его кости. В крови у Барри совершенно точно происходили химические реакции, иначе как объяснить, что в венах все бурлило и закипало, а внизу живота тепло выпадало осадком возбуждения.  Член Барри теперь покачивался между ног, абсолютно твердый, а сам Барри против воли покачивался назад, навстречу языку Лена.  Тот тоже тихо стонал, будто Барри был каким-то десертом, которого он никак не мог дождаться, чтобы попробовать. Вместе с языком Лен протолкнул указательный палец, и вход болезненно обожгло растяжением. Но Барри по инерции подался назад, до стона и упора вбирая в себя палец. Им Лен не двигал — отстранился, кончиком языка обводя мышцы, растянутые вокруг пальца, и добавляя слюны, потекшей вниз, к яичкам.  Барри застонал от холодка, пробежавшего по спине и ногам.  — Лен, господи, Лен, — по сравнению с языком, палец был жестким и почти что приносил дискомфорт, но Барри только начал отдавать себе отчет в том, что это не Лен двигал пальцем — это Барри сам подавался бедрами назад, насаживаясь и испуская стоны каждый раз, когда он чувствовал, что палец погружался в него до самых костяшек.  Но пальцы Снарта сжали его бедро, заставляя остановиться.  — Секунду, Scarlet, — и вдруг он совершенно прекрасно прижал палец к простате, поглаживая. Барри выгнуло в спине, а воздух перехватило в глотке, потому что это было хорошо. Даже очень.  Барри больше не мог двигаться самостоятельно: он стоял, спрятав лицо в руках и постоянно слизывая капельку пота из ложбинки над губой, пока Лен мучительно гладил его простату; палец ненадолго исчез, заставляя Барри капризно выдохнуть, но уже очень скоро два пальца толкнулись внутрь него, и смазка смешалась со слюной Лена.  Барри шире расставил ноги, прогибаясь в спине. Лен не спеша, со знанием дела его растягивал, и Барри то и дело пробирало удовольствием — изгибался, запрокидывая назад голову с закрытыми глазами. На свет в кои-то веки было совершенно наплевать, и Барри уже знал, что сорвет голос этой ночью. — Вот так, Scarlet, именно так, — приговаривал Лен, поглаживая второй рукой его бедро и поясницу. Он отчаянно отвлекал Барри от боли проникновения сразу трех пальцев. Чувство жжения смешивалось с горячим желанием ощутить больше — трех пальцев внутри словно не было достаточно. Не так глубоко, как следовало бы, но и они вовсе исчезли, заставляя Барри взвыть от пустоты и прохлады. — Лен, пожалуйста, — Барри взмолился, подаваясь бедрами навстречу воздуху. — Пожалуйста. — На спину.  Без лишних вопросов Барри перевернулся, немного неловко — скомкав попутно всю простыню, но Лен смотрел на него так, будто Барри был гребаным чудом. Будто у него пересохло горло, а Барри был кувшином холодной воды.  — Ну же, — подстегнул его Барри, сгибая ноги в коленях и позволяя Лену толкнуть их в стороны, наглаживая натянутые мышцы на внутренней стороне бедер.  Лен сам подобрался ближе, все еще в боксерах с крохотным влажным пятном от смазки на члене, и Барри недовольно фыркнул, желая как можно скорее увидеть член Лена. Лен же потянулся вперед, и Барри подумал — наконец-то, поцелуй.  Барри мягко положил ладонь на его затылок, но крайне настойчиво притянул к себе. Он очень хотел попробовать небезызвестную ухмылку Снарта на вкус.  Лен неожиданно выдохнул, будто был удивлен, когда их губы вполне себе грубо столкнулись. Барри сразу понял — Лен не собирался целовать его; смущение сразу заставило Барри прервать поцелуй, отвернуться, но Лен стиснул пальцы на его подбородке, заставляя продолжить поцелуй.  Все тело Снарта, уже горячее, накрывало Барри от щиколоток до самой шеи; его вес приятно вдавливал в кровать, а член прижимался к лобку. Это было настолько прекрасно, что Барри тихо захныкал в губы Лену, но тот воспользовался моментом — проник языком между губ, начиная вылизывать рот Барри в той же манере, в какой он проделывал все с его задницей.  Барри возвратил ладонь на затылок Лена, пока тот шарил одной рукой где-то за головой Барри; удивительно, как он вообще умудрялся контролировать свои действия, думать о чем-то еще, когда их поцелуй становился все грязнее, все громче — со всеми этими пошлыми причмокиваниями, будто из порно, и ниточками слюны, повисшими на губах.  И все же Снарту удалось подтащить к себе подушку, и вскоре Барри ощутил, как ее пропихивают ему под поясницу.  — Заботливый, — Барри усмехнулся, разрывая поцелуй, но продолжая водить полуприкрытыми мокрыми губами по шее Лена.  — Хочу, чтобы тебе было комфортно.  — А тебе? — Барри склонил голову, с интересом рассматривая блестящие глаза Лена, невероятно голубые и яркие — рождественские огоньки. И только спустя секунду поймал себя на мысли, что уже перенял повадки Снарта.  — Поверь, трахать тебя мне комфортно в любом случае и при любом раскладе, — он фыркнул, наклоняясь и коротко целуя Барри в уголок губ.  Его рука оттянула ягодицу в сторону, раскрывая, и скользкие пальцы снова проникли в горячее, сжимающееся нутро. Растяжение в этой позе ощущалось иначе: будто бы проникало глубже, а от поглаживаний простаты волны тепла концентрировались внизу живота. Барри стонал каждый раз, когда пальцы входили в него, расталкивая стенки.  Теперь уже три пальца не казались инородными — скорее, без них Барри уже с трудом мог представить свое существование. Ему хотелось целую вечность провести так, лежа перед Снартом, усевшимся на пятки, задыхаясь от стонов, которые вылетали из него с каждым толчком. Взгляд Лена был устремлен между ног Барри, что, возможно, было бы очень смущающе, если бы Лен не отвлекал Барри рукой на члене. Его смазанная ладонь крепко сжимала ствол Барри и водила вдоль длины в противовес медленным толчкам пальцев — быстро, резко. Его целью было заставить Барри кончить, и Барри хотел бы возразить на это, но не мог: удавалось только выдавать странные, животные звуки удовольствия и разбитости, пытаться смахнуть рукой отросшую челку, лезшую в глаза, и смотреть на Лена. Невероятно красивого, будто выточенного из мрамора в этом белом свете лампы, покрывшем вуалью все его двигавшиеся под кожей мышцы. Он был сосредоточен, будто построил план уже давно, а теперь планомерно его выполнял, пункт за пунктом.  Барри понятия не имел, был ли он самим планом или лишь пунктом в нем, но это и не волновало. Не сейчас, может быть, он подумает об этом завтра, когда...  — Ах! ЛенЛенЛен, — Барри залепетал, крепко сжимаясь вокруг пальцев Лена. Тело выбросило слегка вперед — прогнуло в спине; свет на пару мгновений пропал — глаза зажмурены, пока внизу живота все стягивалось до предела, а потом оглушительно лопнуло. — Ах, боже, Лен!  Тело все еще уязвимо дрожало от оргазма, и Барри на мгновение перестал чувствовать все и одновременно — ощущал все во сто крат больше. И когда нервы успокоились, Барри шумно выдохнул, падая обратно на простыню.  Его спина была такой мокрой, что было бы практически дискомфортно, если бы не было настолько по барабану.  Живот был расчерчен спермой. Пальцы Лена все еще были в нем. Не мудрено — Барри инстинктивно сжимался; усилием воли он заставил расслабиться тело, отходившее от оргазма, но вместо того, чтобы вынуть, Лен продолжил его трахать.  Тело было слишком чувствительным. Барри снова стонал, потому что казалось, будто всего было слишком много. В животе отзывчиво тянуло, но самое главное, черт, были глаза Лена. Он смотрел прямо на Барри, мокрого, взъерошенного, разбитого. Но смотрел он по-прежнему так, будто Барри был целой вселенной.  — Ты кончаешь, как порно-звезда, — он ухмыльнулся, и Барри притворно фыркнул; Лен тут же отвлек его поцелуем. Невыносимо нежным, от которого в груди все разбитое и уничтоженное склеивалось и сжималось.  — А как кончаешь ты? Я хочу наконец увидеть, — Барри прошелся губами по твердой, жесткой линии подбородка, поднялся к скуле, сжимая в ладонях лицо Снарта, и от неожиданности выдохнул, когда пальцы вышли из него. Лен снова отстранился, становясь на колени между ног Барри. Его руки легли на резинку белья, и Барри мысленно застонал «Наконец-то», потому что все, чего Барри хотел прямо сейчас, — увидеть член Леонарда Снарта. И Лен не стал его разочаровывать, сразу же, не кокетничая и не устраивая стриптиз, стянул белье.  У Барри рот наполнился слюной.  Член Лена лег на его бедро, средней длины, но прекрасно толстый и с красивым изгибом. Барри неожиданно четко видел рельеф — все венки, которые ему невыносимо захотелось ощутить внутри себя.  — Лен, — Барри заскулил, прося без слов, и Лен, раскатав презерватив и тщательно смазав член, снова лег сверху, прижимаясь на пару мгновений всем телом. Барри задрожал, когда член Лена прижался к его животу, а губы — к губам. Поцелуй был долгим и тягучим.  Лен приподнялся на локте, перенося вес всего тела на руку. Барри тихо (или не совсем) застонал, глядя на напрягшиеся бицепсы, и именно так он и не заметил, как Лен прильнул к его шее, всасывая кожу и оставляя засос на память.  Так же неожиданно он отстранился, снова становясь на колени и поочередно закидывая ноги Барри себе на плечи.  — Удобно? — Лен поцеловал сначала одну щиколотку, потом вторую.  Барри же мог думать только о головке, прикоснувшейся к местечку между ягодиц.  — Боже, да-да, — Барри заскулил, и Лен, придерживая член, начал входить. Одной головки, преодолевшей кольцо мышц, было достаточно, чтобы Барри заскулил и сразу часто задышал, пытаясь вдохнуть чуть больше воздуха, успокоиться. Лен ободряюще сжал его икру, продолжая медленно двигаться. Барри действительно чувствовал каждый миллиметр кожи Лена, но пытался сосредоточиться на ровных, шумных выдохах, хоть это было и не так уж просто — сердце будто дрейфовало к мозгу, и его биение отдавалось везде: в висках, в горле. Челюсть слегка сводило от напряжения. Барри отчаянно держал ногу, ту, которую Лен не мог придерживать, у него на плече. И когда Лен вошел полностью, а его лобок прислонился к заднице Барри, все попытки пошли прахом: нога стонущего Барри обессиленно катилась по плечу Лена. — Куда? — Лен усмехнулся, и его сбитое дыхание практически не было заметно. — Я тебя не отпускал, — перехватив за щиколотку ногу и прислонив к своему плечу, Лен снова поцеловал лодыжку.  Барри пытался собрать весь паззл окружающего мира воедино, но думал только о члене, распирающем его изнутри.  Член Лена был создан для него. Черт побери, это же было абсолютно так. Лен давал время ему успокоиться и привыкнуть: ладонями он наглаживал ноги Барри, и впервые самому Барри они казались такими длинными, что, наверное, все это иллюзия угла зрения. — П-поехали, — выдохнул Барри, и, конечно же, Лен не мог не ответить: — Это будет лучшая моя поездка, Scarlet. Его бедра двинулись назад, совсем чуть-чуть, медленно, но Барри чувствовал каждое изменение до тех пор, пока Лен не возвращался обратно, прижимаясь к ягодицам; тогда Барри ощущал себя заполненным. Было практически больно, но больше — хорошо. Барри ни разу не испытывал, чтобы все так и сразу — капитулировавший разум и поддавшееся тело, которое так покорно принимало Лена. Как старого друга мы впускаем в гости, стараясь удержать его как можно дольше.  Стенки прохода пульсировали вокруг члена, слегка поджимались, задерживая Лена до тех пор, пока Барри снова не заставлял себя расслабиться. И в эти моменты без движения Лен всегда выцеловывал щиколотки Барри на своих плечах.  — Твои пятки такие холодные, — улыбнулся он, разминая ступню, и с необъяснимой нежностью погладил пальчики Барри, поджавшиеся в том момент, когда Лен увеличил амплитуду.  — Холод... боже, — Барри застонал. — Холод всегда мне был по душе.  Он плавно, хищнически двигал бедрами, оставляя внутри Барри лишь головку, и проникал снова, потираясь щекой о лодыжку Барри. Короткие волосы Снарта совсем не были жесткими — скорее, мягкими; они щекотали ноги, которые Барри умудрился, изловчившись, скрестить за шеей Лена. Сменить угол — проникновение еще глубже.  Барри тихо стонал, пока Лен контролировал себя практически полностью — он только тяжело дышал, будто бы стараясь не сбиться с темпа, пока Барри гладил пальцами ног волоски на его затылке. И от этого было так хорошо, что Барри ощутил себя таким невероятно счастливым. Ему хотелось смеяться, жить, а еще — съесть целую банку соленой карамели. — Ты улыбаешься, — вдруг выдохнул Лен, и Барри сфокусировал на нем взгляд. Ему было трудно что-либо ответить, поэтому он просто попросил «Быстрее», и Лен улыбнулся сам. И Барри готов был поклясться, никогда он не видел улыбки замечательнее. Даже у Айрис — у нее не было всех этих легких смешливых морщинок, и улыбок Снарта было настолько мало, что увидеть хотя бы одну — честь. Это было словно заглянуть в душу человека, в которую он не пускал никого. Лен двигался все быстрее. Его бедра начали встречаться с задницей Барри с оглушительными шлепками кожи о кожу. Барри знал, что он еще раз кончить не сможет, но в животе все сладко тянуло и сжимало, что Барри все равно хотел продолжать это целую вечность. Но Лен вдруг остановился, глубоко внутри Барри. Его руки отпустили щиколотки, и они опустились по сторонам, потому что сам Барри просто не мог, когда чувствовал, как близко Лен. Чувствовал и сжимал его внутри. Лен упал на него сверху, зажимая мягкий член Барри между животами и упираясь руками по обе стороны от головы.  Их взгляды с Барри встретились, и Лен вдруг, ухмыльнувшись, поцеловал Барри. И оргазм накрыл его. Вибрации в его горле передавались и Барри, который только и мог, что прижимать губы к губам Лена, гладить его по спине и скрещивать ноги за его спиной. Не отпуская. Это было невероятно, но Барри словно слышал отголоски оргазма Лена в своем теле; Барри хотелось вплавить Лена в себя и навсегда остаться единым целым. «Вот бы мой соулмейт был таким же», — пронеслась лишь одна связная мысль в голове у Барри, но и она исчезла, не задержавшись надолго.

***

Когда Барри проснулся, уже давно рассвело. Время словно быстро перескочило за полдень, и теперь солнечные лучи облепили всю спальню, благо на кровать ласковыми щенками не лезли. Что Барри ненавидел — так это просыпаться, когда солнце грозит спалить тебе все лицо. Попутно солнце всегда напоминало ему об уродстве: если лучи добирались до лица Барри, то чувствовала это только одна половина. Второй было мертвецки все равно.  Но спальня Барри была не на солнечной стороне.  — Мм, — он со стоном медленно перевернулся набок, вытягиваясь и скручиваясь как только можно, когда вдруг наткнулся на твердое мужское тело. Чуть погодя, Барри смог заметить и яркие голубые глаза, устремленные прямо на него. — Боже, Снарт, — Барри засмеялся собственной забывчивости и, пока сам Снарт выглядел разморенным и добродушным, придвинулся ближе, переплетая их ноги.  — Боже, Барри, — с той же интонацией ответил ему Лен и хитро улыбнулся, меняя положение головы, будто ему требовалось рассмотреть Барри с разных сторон. Лен, по всей видимости, уже не спал некоторое время — он был в домашней одежде, пропитавшейся запахом свежесваренного кофе, а сам он пах самой мятной зубной пастой в мире и оглушительно свежим лосьоном после бритья. Барри провел кончиками пальцев по идеально выбритому подбородку.  Лен практически замурлыкал под его рукой. По крайней мере, его псевдонедовольное рычание Барри интерпретировал именно так.  Но после словно что-то щелкнуло внутри. Барри осекся, перестав хихикать, и не сразу даже понял, что вспомнил. Свое уродливое лицо, которое теперь лежало на подушке рядом с совершенным, выточенным изо льда лицом Леонарда Снарта.  Барри показалось, будто кто-то разом выкачал из него все силы. Все те силы, которыми наполнил его бесполезную оболочку вчера Лен. Все снова обрушилось внутри, как карточный домик от ветра: он ведь даже за эту ночь ни разу не вспомнил о своем шраме.  Не вспоминая, позволял Лену целовать свое изувеченное лицо. А потом брать его на спине, лицом к лицу. Лен даже видел его лицо, когда он кончал, — перекошенное, потому что в половине лица были убиты нервы, его недвигающийся глаз, затянутый пеленой. Барри так живо представлял, как он выглядел со стороны, как, должно быть, отвратительно все это было, что желудок словно перевернулся внутри. Снарт просто не мог отступить; может быть, он и преступник, но наверняка ему было слишком жаль уничтожать Барри Аллена комментариями об уродливости. Но вполне возможно, что он просто хотел немного секса на одну ночь, а на лицо можно практически не смотреть при должном желании.  Или просто приятно трахнуть дружка Флэша, чтобы потом ткнуть Эдди в это лицом: «Выкуси, Тоун, двоих друзей я похищал, этого трахнул. Кто на очереди, Айрис?».   На автомате Барри потянулся рукой к лицу, но Лен перехватил его за запястье:  — Ты красивый, Барри, — и в его голосе было столько мягкости, что от одной мысли, будто все это — злой спектакль, желудок сдавило, и Барри пулей вылетел из кровати и, чудом найдя ванную сразу же, рухнул перед унитазом. Глотку и все органы внутри спазмировало, но еды в желудке не было, и Барри вырвало лишь желудочным соком.  — Scarlet? — Лен через секунду возник на пороге. Его ладонь, теплая, надежная, легла на спину Барри, который только спустя еще один рвотный позыв понял, как холодно было нагишом сидеть на голом кафельном полу. — Сначала нужно умыться, и я сделаю тебе крепкий чай, хорошо?  Барри под напором рук Лена оторвался от унитаза. Он чувствовал, как по лицу стекали слезы, сорвавшиеся с ресниц из-за чистых природных рефлексов. Лен осторожно подвел его к раковине, и Барри сразу же склонился, врубая холодную воду на полную и плеская водой себе в лицо.  Ему нужно взять себя в руки. Сейчас.  Барри выдохнул, попутно сделав пару глотков воды из собственной ладони, и, набравшись смелости, выпрямился, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Как назло, зеркало было большим и даже с подсветкой.  Как назло.  Барри смотрел в отражение, не понимая, почему сжимается теперь не желудок, а что-то в груди. Мягкое, мокрое и соленое, прямо в груди. Как тряпочка, пропитанная морской водой. Барри с трудом мог понять, что происходит, потому что все это было до трясучки в руках похоже на сон, хотя ни разу подобное ему не снилось, а холод от кафеля был слишком реален.  Шрама больше не было.  — Хм, теперь видишь? — Лен осторожно, словно боясь поранить, прислонился со спины и обвил руками. Будто они снова на кухне, а на дворе ночь. Но тут было так много света, и ладонью Лен скользнул по его лицу, проходясь по идеально гладкой коже, чтобы подцепить длинную челку и зачесать ее назад.  Барри видел так явственно, так четко, что шрама больше не было; глаз был таким же зеленым, таким же живым, как и второй.  — К-как это произошло? — Барри нахмурился, снова протягивая руку к своему лицу и вдруг дико, неудержимо, начиная его ощупывать. К светлой коже сразу же прилила краска, и это было так по-настоящему, что Барри всхлипнул, опустив голову. Он был симпатичный, правда. Лен, конечно же, был красивее, но он сам был симпатичным. — Кажется, в нашем мире это значит, что мы соулмейты, — Лен нагло усмехнулся, и до Барри дошло. Черт, это же правда. Значит, они соулмейты?  Мертвой хваткой Барри вцепился в руку Лена, которая вчера, он отлично помнил, была усеяна шрамами вдоль и поперек. Лен со смешком отлепил руку от тела Барри, позволяя ее поднести к лицу, чтобы рассмотреть получше, и черт. Это было правдой. Предплечье Лена было чистым. Кожа под пальцами — нежная и гладкая. Барри с трепетом провел пальцами до самого запястья.  — Что? Почему? — паника вновь народилась в груди, когда Барри заметил шрам, который не исцелился. Он пересекал запястье и выглядел совсем как те, другие, которые благополучно исчезли.  — Соулмейт действительно может излечить шрам, Scarlet, — Лен усмехнулся, прислоняясь лбом к виску Барри. Под лопаткой отчетливо чувствовалось его сильное, волевое сердцебиение, которое теперь принадлежало Барри точно так же, как и его собственное — Лену. — Но многие мы наносим себе сами и это не то, что подвластно соулмейтической связи.  — Мне все равно подвластно, — упрямо прошептал Барри, разворачиваясь в руках Лена и крепко-крепко его обнимая.  «…пробуждение соулмейтической связи требует определенного набора эмоций, совершенно определенного состояния души. Тогда ваша душа совпадет с чужой, будто два кусочка паззла. Можно сказать, что к принятию соулмейтической связи нужно быть готовым. Как должно подойти тесто, прежде чем отправить его в печь. Но все произойдет естественно. Вы даже и не заметите, как пора будет ставить в духовку» Пора ставить в духовку.