Запах мыла

"Здравствуй, дорогой Сириус, Спасибо за то, что пригласил меня отпраздновать Рождество с тобой и Поттерами, раньше самих Поттеров. Извини, что не смог этого сделать. Это письмо, возможно, последнее к тебе. Считай, что это мое послание тебе и последний пустяк, который я могу для тебя сделать. Мне бы очень хотелось подарить тебе настоящий подарок, в блестящей упаковке, которую ты любишь разрывать. Я бы завернул сто слоев, чтобы ты злился и ругался, открывая, но твои глаза горели от предвкушения. Наверное, это слишком долгое начало, не так ли? Я просто не хочу переходить к сути, к тому, ради чего я вообще начал его писать. Старый знакомый моего отца узнал от своего знакомого (это вообще длинная история), что есть экспериментальный курс лечения от моей пушистой проблемы от ликантропии. Курс довольно дорогой и, на самом деле, болезненный. Восстановление после зелий забирает много сил, поэтому единственное, что я могу сделать - написать письмо. Я бы хотел сказать все лично, но я очень испугался. Вдруг ничего не получится? Я отвлекся. Мой доктор и родители запрещают мне напрягаться, поэтому если письмо пропахнет стиральный порошком и мылом, то я тут не при чем. Это из-за того, что я пишу его в больничной прачечной тайно ото всех. Да-да, я знаю о чем ты думаешь, не скалься, староста-лапушка нарушает правила. Итак, курс сильно ослабляет организм и есть минимальный риск того, что я могу не выжить. Шанс настолько мал, что практически невозможен. Родители, конечно, отговаривали меня, но даже если есть возможность, то я не хочу ее упускать. Возможно, ты никогда ничего этого не прочтешь. Молюсь всем богам мира, чтобы ты никогда его не увидел. Я его сожгу, когда выпишусь. Обещаю. Оно отправится только в случае моей смерти, потому что я специально заколдовал его. Не могу уйти, не сказав самого важного. Сириус, за эти пять с половиной лет ты и остальные Мародеры стали очень важными для меня. Каждый из вас мне очень дорог, каждого из вас я по-своему люблю и уважаю, но… тебя я люблю не просто как друга, для меня ты стал гораздо-гораздо большим. Может ты этого не примешь, возненавидишь меня, может я оскорблю тебя и тебе станет противно. Прости, если это так. Сириус, я люблю тебя" Январская ночь выдалась по-настоящему зимней. Такой, какой она очень редко бывает в Англии. Ветер и снег бросались на запозднившихся прохожих, словно пытаясь завоевать каждый уголок Годриковой Впадины. Сириус сидел на полу в гостиной дома Поттеров. Потрескивали бревна в камине, стекла иногда дребезжали от ветра, но ничего из этого он не слышал. В ушах стояла звенящая тишина. Письмо, уже сложенное сотню раз, лежало перед ним, рядом с бутылкой огневиски, которую Сириус безвозмездно одолжил у Поттеров. Пальцы путались в длинных волосах, а ладони зажимали уши, словно пытаясь не пускать туда все счастливые воспоминания, связанные с Люпином, все шалости, и все прогулки по ночам. Глаза были закрыты, ведь стоило их открыть и перед ними возникал Ремус. Милый, добрый Ремус. Тело слегка покачивалось. Он должен был понять раньше, сказать, не позволять ему отдаляться. В гостиной поздно вечером, где сидел молодой человек, витал легкий запах мыла... Ремус, я тоже люблю тебя