mechanical

      Магнус все ещё дёргался, когда слышал щелчок вставляемой в пазы железной «кости». Поэтому Алек старался не делать этого при нем, как старался носить рубашки и свитера с длинными рукавами, и засыпать так, чтобы можно было обнять Магнуса здоровой рукой, создавая иллюзию нормальности.       Потребовался месяц, чтобы принять это.       Два, чтобы научиться справляться со всем одной левой.       Три для овладения новой, механической.       Магнус слышал тихий скрежет или звон от неосторожного движения и полчаса спустя открывал новую бутылку полусладкого. Того, что не пьянит, но забывать помогает.       Не смог, не спас, не успел отразить, не хватило сил на лечение… Охотник слышал это лишь однажды, стоя под дверью. Слышал, как Магнус изливает свою боль подруге.       Ноги едва удержали. Ведь молчал, отводил глаза, не смел жаловаться в его присутствии.       Нельзя обвинить в чрезмерной осторожности одного только Бейна. Многие боялись говорить о своих ранах — в любом смысле — когда Алек был рядом. Словно ему могло стать хуже. Глупости. Только Катарина оставалась лишена этого ненужного такта, с прямотой человека, видавшего что похуже, спрашивала об ощущениях безрукого и издавала грудной смех, когда Алек жаловался, что не чувствует равновесия даже с рунами.       Он подхватывал новый, подогнанный под н о в у ю конечность лук и шёл на стрельбище.       Шарниры на месте локтевого сгиба работали идентично. С запястьем проблем было больше, а пальцы — механизмы, их заменяющие — едва ли поддавались контролю.       Алек четыре раза обращался к доктору Миллеру, разработавшему его руку, создавшему надежду с нуля, чтобы тот внёс коррективы.       Имитация мышц. Доработать разгибательные, чтобы отпускать тетиву мягче.       Более чувствительные к импульсам мозга поршни на костяшках.       Потом, когда Магнус нашёл в себе силы прикоснуться к нему впервые с той ночи в метро, была долгая работа над тактильными рецепторами, практически совпадающими по полноте передачи ощущения по каналу. Охотник улыбался, сумев определить, какой части его новой руки коснулась магия.       И, наконец, доктор Миллер сумел обтянуть весь механизм волокном — мягким, повторяющим текстуру кожи хоть и не полностью, но весьма похоже.       Волокно не поддаётся окрашиванию, а металлические пластины все равно покрывают некоторые участки, но все это окупается в момент, когда рука, подчиняясь мысли, направляет стрелу в центр мишени.       Охотники носят свои шрамы с гордостью. Александр повторяет это своему магу каждый раз, когда тот порывается «сделать что-то ещё». Даже Изабель, воспринявшая потерю братом руки хуже родителей, храбрится и убеждает всех, что теперь биг бро стал куда опаснее. Ссылается на какого-то Баки — Алек понятия не имеет, о ком она — но Магнус роняет скупую улыбку, и охотник делает себе пометку разузнать о нем.       Он кивает словам сестры, не напоминая ей о ночи, когда та пришла к нему с бутылкой виски из отцовского шкафа и плакалась о том, как хочет избавиться от шрамов, делающих её уродливой для каждого, кто не знаком с их миром.       Магнус.       Магнус продолжает винить себя, ищет способы восстановления, но спустя полгода Алек настолько привыкает к механизму, закреплённому на плече, что просит Миллера убрать имитацию обычной кисти, слабо напоминающую настоящие пальцы и только мешающую работать оружием. Остаётся только металл, чёрное волокно с рецепторами, хромированные пластины и легкий звон при постукивании пальцами. Магнус смотрит на его руку как на дикого зверя и умирающего друга одновременно.       Алек иногда просыпается от того, как Магнус мечется по кровати, бормоча слова, которые он повторял в ту ночь. Охотник его будит, стараясь не касаться новой рукой, но каждый раз маг дергается, замечая её, словно до последней секунды надеялся на кошмарный сон. Смотрит, тянется пальцами, натыкается на металл — до чего сильна надежда за пару дюймов — и отдергивает их, обжегшись. И так каждый раз.       Каждый.       Чертов.       Раз.       Алек активирует н о в ы е руны, начертанные Клэри только для него, перед каждой вылазкой, помня взгляд Магнуса, провожающего его до порога. Тот не говорит напутственных слов. Это только немое «будь осторожен».       Возможно, это и «не причини мне ещё большей боли».       Или «только посмей не вернуться».       В любом случае, Алек теперь не теряет бдительности даже на мгновение, которого хватит демону, нацелившемуся на поразившую его стрелой руку.

***

      Два года спустя им удаётся оставить дела Верховного Мага и Главы Института на других и отправиться в ещё одно путешествие.       Они медленно бредут по узкой итальянской улочке, щурясь на тёплое закатное солнце впереди. Магнус смеётся каждый раз, когда Алек путается в произношении названий окружающих предметов, но уже не поправляет, утратив надежду выровнять его итальянский.       Они только час назад ужинали, но Магнус видит в сотне метров кофейню, «открытую ещё в двадцатых», и тянет охотника туда, ухватив за руку. Правую. Уже не замечая различий.