Кровавый Волк Севера

Вопрос преемственности или «Почему я не взял «черное»? Нед. Королевская гавань       Нэд был зол… нет, не так. Он был в ярости. Он провел почти год на юге, в этом вонючем развращенном городе. Маневрируя сквозь нагромождения схем, интриг и дымовых завес. Его друг Роберт был совсем не похож на того молодого человека, с которым он вырос в Долине.       Станнис Баратеон отсиживался на Драконьем Камне, отказываясь отвечать на письма Неда. Неду также приходилось терпеть присутствие Вариса, от которого у него мурашки бежали по коже, когда он смотрел на Неда так, словно он знал какой–то большой секрет, и Неду приходилось каждый день потеть, боясь, что Варис узнает правду о Джоне.       Мизинец тоже был фигурой, от которой Неду приходилось страдать. Несмотря на то, что ему явно удалось помочь Роберту загнать Королевства на шесть миллионов драконов в долг, блудливый мудак все еще был мастером монет, хотя из того, что Нед обнаружил после путешествия на юг, Петир Бейлиш был сломленным человеком. Джон, очевидно, случайно лишил его всего. Все его публичные дома сгорели или были уничтожены, женщины – "служащие" украли у него все, что он там прятал, и сбежали в Эссос. И Неду, который за годы наблюдений за Джоном кое–чему научился, стало ясно, что Бейлиш любит/ненавидит некоторые избранные вещи в жизни.       Он ненавидел Джона, самого Неда и Брэндона, покойного брата Неда, со страстью, которая почти возбуждала Неда всякий раз, когда он разговаривал с маленькой крысой, который изо всех сил старался казаться дружелюбным раболепным червячком, жаждущим угодить, но любое упоминание о Неде, Джоне, Брэндоне или слова «Старк» в целом, заставляло Бейлиша багроветь от злости, в то время как его глаза загорались яростью. Было также очевидно, что Петир все еще любит Кет, и после того, как он решил взять страницу из книги Роберта, Нед забавлялся тем, что охотно делился довольно интимными подробностями, реальными или воображаемыми, которые у него были с Кет за все эти годы, хотя бы для того, чтобы увидеть, как разбивается сердце проклятого мудака, не говоря уже о том, что ему было любопытно узнать, может ли он сделать что–то лучше, чем Джон, и действительно заставить человека умереть от сердечного приступа, самому Джону это почти удалось, хотя Теон поправился после недельного отдыха и лечения Мейстера Лювина, и Джон заставил его поклясться никогда больше не упоминать о его сексуальных эскападах с женой и тремя Дорнийсками, одна из которых была гребаной принцессой Дорна.       Кстати, о Дорне... маленькое приключение Джона и Элис с тремя дорнийскими леди стало для Неда причиной месячной головной боли. Принц Доран не был рад, что его дочь и две племянницы вернулись с севера с детьми в животах. Он был еще более недоволен, когда узнал, что его брат не сопровождает их, чтобы у него был кто–то, на ком он мог бы выместить свое разочарование, вполне понятное Неду, который сам глубоко сожалел, что позволил Джону отправиться к северу от Стены с несколькими своими друзьями, среди которых, по–видимому, был принц Оберин и еще несколько сотен человек.       Конечно, дьявольское отродье Лии в конце концов вернулось, и новости, которые он послал с ним, заставили Неда разыскать великого мейстера Пицеля, чтобы успокоить его нервы и желудок, и в то же время оплакивать тот факт, что его волосы начали стремительно седеть. Как мальчику удалось убедить почти сто тысяч одичалых отправиться на юг и мирно обосноваться на Севере, он сомневался, что когда–нибудь узнает, но еще более шокирующим было известие о том, что гиганты и мамонты все еще живы и к ним присоединились те, кто как Джон назвал их, последние несколько сотен еще живых детей леса.       Весть о том, что великаны, дети леса и мамонты все еще живы, а теперь еще и часть королевства, вызвала такой переполох среди наиболее благочестивых домов, что Нед не только отослал Сансу домой, но и приказал каждой кузнице на Севере начать производить оружие сотнями.       И как Роберт решил эту проблему? Роберт просто хохотал, распутничал, ел и пил, а иногда даже был мил с Серсеей, чей живот с каждым днем рос все больше. Затем Роберт отправился на охоту, в тот самый день, когда Нед обнаружил, что дети Серсеи – не его дети, а ее собственного брата–близнеца. От этой мысли, Неда вырвало и он пошел, "по глупости", как некоторые могли бы сказать, противостоять королеве, только для того, чтобы получить отпор у двери от горничной, которая сообщила ему, что королева рожает.       Так что ему пришлось ждать, пока все из плохого не превратится в чертову катастрофу. Ожидая, пока королева родит своего последнего бастарда (от цареубийцы, без сомнения), он узнал, что маленький Томмен погиб, сломав себе шею упав с лестницы, когда пытался догнать своего маленького кота по имени сир Царапка, но споткнулся на верхней ступеньке. Джоффри тоже каким–то чудом умудрился погибнуть от руки Петира Бейлиша.       То, что сказал или сделал Джоффри, чтобы привести Бейлиша в такую ярость и/или напугать, да так, что маленький лорд Перстов решил перерезать принцу горло, не имело значения для Неда, его волновало только то, что ему отказали в удовольствии самому убить Бейлиша либо обезглавливанием, либо вышеупомянутыми «рассказами» вызвать сердечный приступ, поскольку сир Илин (который был немым и неграмотным) использовал свой меч, чтобы немедленно отсечь голову Бейлиша.       По крайней мере двое из незаконнорожденных отпрысков Серсеи были мертвы, и по яростным воплям Серсеи он понял, что ей сообщили об этом, и Нед испытывал особую гордость оттого, что все ее мечты о посадке на трон незаконнорожденного Ланнистера вот–вот рухнут. Потом вернулся Роберт… мертвый. Очевидно, какой–то всадник нашел Роберта и его охотничий отряд, чтобы сообщить королю о смерти обоих его сыновей, и Роберт сломя голову поскакал обратно в столицу, и скакал на своем коне так быстро, что когда животное внезапно рухнуло, у Роберта не осталось ни единого шанса и он умер на месте, когда огромный конь, упав на него, сломал ему шею и сдавил грудь, всего через час Серсея наконец родила, и вскоре после этого его впустили в ее покои.       Несмотря на явную усталость и горе, она умудрилась выглядеть не только безупречно, но самодовольно и снисходительно.       – Все кончено, – сказал он Серсее, которая в ответ лишь подняла бровь. – Я знаю о тебе и сире Джейме, и законы наследования ясны, Мирцелла не может наследовать раньше Станниса или Ренли.       Серсея рассмеялась, как будто он сказал ей самую смешную шутку в мире: – Сын идет перед своими дядями, Лорд Старк, – самодовольно сказала она.       Нед с отвращением сплюнул на пол: – Если ты хоть на секунду думаешь, что королевство объединится с незаконнорожденным ребенком Ланнистеров, то глубоко ошибаешься.       Улыбка Серсеи стала шире: – Я думаю, что когда все станет ясно, ты поддержишь притязания моего сына перед Станнисом или Ренли, – самодовольно сказала она.       – Никогда – зашипел Нед. – Я позволю тебе покинуть город, прежде чем сообщу Станнису, я не допущу, чтобы на моих руках была кровь детей.       – Я имела в виду другое предложение, – сказала она. – Ты будешь регентом, а мой отец – десницей короля.       Нед чуть не рассмеялся: "Как эта женщина могла впасть в бред?" – С какой стати мне это принимать?– спросил он.       Вместо ответа Серсея подняла своего единственного ныне живого сына и осторожно положила его на руки Неду, и тот чуть не упал, охваченный отчаянием, шоком и яростью одновременно. Возможно, на секунду ему показалось, что Роберту все–таки удалось поместить в нее ребенка, но более пристальный взгляд говорил о другом. В то время как у ребенка были изумрудные глаза его матери, у него были вьющиеся волосы цвета воронова крыла, длинное лицо и широкая улыбка что было «чисто» Джоном.       – Как... – прошептал он.       Лицо Серсеи чуть не раскололось надвое от торжествующей улыбки: – Я уверена, что не обязана объяснять тому, кто произвел на свет пятерых детей, как делаются дети, – сухо сказала она. – Все, что вам нужно знать, – это то, что лорд Джон, так сказать, держал меня на мушке… и я пожертвовала одной ночью, которая оказалась вовсе не жертвой, в обмен на его благосклонность в деле, которое остается и останется частным.       Нед обмяк, теперь он должен был следовать плану. Однажды он отрекся от своей чести, пообещав Лие защищать Джона, и не мог допустить, чтобы убили внука Лии, его собственную плоть и кровь, как не мог допустить, чтобы убили Джона или одного из его детей: – Прекрасно, – проворчал он. – Но у меня будет несколько собственных требований, среди них будут члены Малого совета, я не допущу, чтобы его заполняли Ланнистеры–лизоблюды, и я не останусь здесь, в Королевской Гавани, без по крайней мере тысячи вооруженных людей, в верности которых я не сомневаюсь.       – Согласна, – сказала Серсея, и Нед чуть не поднял брови, «это было легко», – подумал он.       – Я вернусь через месяц, – сказал он, укладывая в кроватку очередное несчастье Джона.       – Что?! Куда ты идешь? – спросила Серсея.       – Сперва, – сказал Нед, загиная палец. – Я возьму корабль на Север, чтобы собрать достаточно людей, и вернуться сюда с ними, а потом остановлюсь ко Рву Кейлин и либо убью своего племянника, либо изобью его до полусмерти, чтобы наконец–то вбить в его голову хоть какой-то разум.       Внезапное выражение понимания и сочувствия на лице Серсеи встревожило его больше, чем все, что он когда–либо испытывал, и он вдруг вспомнил пьяные рассказы Мейдж Мормонт о том, как ее трахнул медведь. – Удачи в ваших путешествиях, лорд–регент, и возвращайтесь поскорее.       – О да, – пробормотал Нед, – и это Джон должен молиться об удаче, а не я. Нед направился в порт. Джон должен ответить за многое, и, клянусь Старыми Богами и новыми, на этот раз должен был прислушаться, если бы только Нед взял "Черное" вместо того, чтобы согласиться стать Десницей, все было бы намного проще, если бы Роберт, нашел кого–то подходящего на эту должность, в конце концов, даже Роберт не был настолько глуп, чтобы назначить кого–то вроде Джона или Тайвина на эту должность…