***
– В общем, Люси, тут такое дело… – оказавшись с Люси в коридоре, Нацу всё продолжал переступать с ноги на ногу, пытаясь найти способ сказать простые слова, которые никак не хотели срываться с языка. – Я слушаю тебя внимательно и с очень большим любопытством. В твоих же интересах, чтоб причина твоей выходки была уважительной, – в глазах Люси по-прежнему сверкали искры. Нацу почувствовал, как капелька пота защекотала ему висок. Он набрал побольше воздуха в лёгкие, чтобы выпалить всё одной фразой, но снова выдохнул, проклиная себя за свою трусость. – Да в чём дело-то?! – похоже, странное поведение Нацу поспособствовало тому, что в настроении Люси действительно стало преобладать любопытство, а не праведный гнев. – Тебе нужно остаться дома завтра, и вообще какое-то время не участвовать в сражениях, потому что, понимаешь, только не бей меня, потому что ты… «Всего два слова, я смогу», – убеждал себя Нацу, сжимая пальцы в кулак. – Потому что ты беременна. Буквально несколько дней, так что… Глаза Люси моментально приняли форму пятикопеечных монет. – Что… как… – залепетала она растерянно, заметно бледнея, – с чего ты взял?.. – Твой запах сильно изменился, – пояснил Нацу. Это был один из тех случаев, когда он был не рад своему драконьему нюху, так как он предпочёл бы узнать об этой новости более традиционным способом. – То есть, он немного изменился ещё тогда, с тех пор как мы… Ну… – Я поняла! – Люси резко подняла руки, показывая этим жестом, что продолжать не нужно. Бледность на её лице тут же сменилась красными вспышками. – Так вот… – Нацу было непросто говорить, глядя в её испуганные глаза, – в последние несколько дней к твоему запаху будто добавился ещё один. Похожий и на твой, и на мой. Но немного другой. Гажил говорил, что с Леви было так же, но ему тогда не хватило мозгов самому понять, что происходит. А я вот теперь знаю. Люси глядела на него, не моргая. Нацу потерялся окончательно, не зная, что ещё добавить. Будет ли уместным её обнять? Наверно, вряд ли, учитывая, что её лицо не выражало ничего, кроме шока. В итоге, первой молчание нарушила Люси: – Почему ты не сказал мне раньше? – спросила она очень тихо, почти обессиленно. Нацу отвёл взгляд. Почему он не сказал раньше? Ему хотелось бы, чтобы Люси сама понимала, почему. Так как сама её реакция была ответом на этот вопрос. Они были вместе уже несколько месяцев. Ничтожный промежуток времени, учитывая, сколько лет понадобилось им, чтобы открыть друг другу свои чувства. И теперь Нацу казалось, что нужно ещё столько же, чтобы Люси, наконец, к этому привыкла. Только в редкие моменты уединений их отношения принимали форму того, что люди называют романтикой: долгие объятия под пледом, поцелуи, нежные слова, жаркие ночи. На людях же всё резко менялось. Держаться за руки было нельзя, обниматься нельзя, поцелуи, даже в щёчку, тоже были строго запрещены. Всё потому, что на подобные проявления чувств Люси реагировала крайне остро: её щёки начинали пылать от смущения, и она нервным шёпотом просила Нацу прекратить, ведь «они же здесь не одни». Нацу не перечил, так как не хотел, чтоб она чувствовала себя некомфортно, но его всё же раздражало, что он не может обнять свою девушку тогда, когда захочет. Ещё больше его раздражало то, что на вопросы новых знакомых о том, встречаются ли они, Люси в смятении махала руками и, опустив глаза, бормотала: «Нет-нет, это совсем не так», хотя это уже давно, чёрт возьми, было так. Сколько раз подобное её поведение заставляло Нацу сомневаться в себе и думать о том, что, возможно, он не тот человек, об отношениях с которым она могла бы заявить публично. Именно поэтому Нацу так долго не говорил о своих чувствах, хоть и понимал, что они взаимны. И именно поэтому не знал, как сообщить ей новость о её беременности. Такое уж точно не скрыть от окружающих. Не будет же она потом говорить всем: «Нет, ну что вы, это вовсе не наш ребёнок»?.. И теперь ему так непросто было трактовать её реакцию. Все опасения, которые изводили его последние дни, поплыли перед глазами бегущей строкой: «она расстроилась», «она не хочет детей», «она не готова». Опечаленный собственными же мыслями, Нацу честно ответил: – Я просто не знал, как тебе сказать. Да и потом… Ты бы наверняка со временем и сама заметила, – он попробовал улыбнуться. Люси молчала. Нацу бы многое отдал, чтобы заглянуть в её голову и увидеть, что же там творится. – Ладно, – наконец сказала она всё так же тихо, – я останусь завтра дома. «Хоть на том спасибо», – подумал Нацу, хотя он, конечно же, хотел услышать совсем другие слова. – И ещё… – Люси робко продолжила, и Нацу с надеждой поднял на неё взгляд, – давай пока не будем никому говорить. Придумаем какую-то другую причину, почему я завтра с вами не пойду. Ну ещё бы. А на что он надеялся?***
Когда на следующий день после битвы Нацу вернулся в их с Люси гостиничный номер, было уже далеко за полночь. Всю обратную дорогу он думал о том, что следует поговорить с Люси, но с чего начать и что говорить, он не знал, потому что подобные серьёзные разговоры всегда давались ему сложно. Он привык говорить то, что думает, а Люси, в силу своей легко ранимой натуры, очень часто обижалась на его прямолинейность. Нацу не раз говорил себе, что пора бы научиться правильно выбирать слова, но ораторское искусство было явно не его коньком. Вот и сейчас ему казалось, что Люси не обрадуется, если он напрямую выдвинет ей претензию о том, что на новость о своей беременности она отреагировала так, словно у неё паразит в животе, а не их будущий совместный ребёнок. Мысль о том, что он делает что-то не так, страшила его больше всего. Он мог защитить Люси, он мог убить за неё и умереть за неё, но был ли он в состоянии подарить ей простое человеческое счастье? Что, если нет? Что, если в этом всё дело? Нацу не знал, сможет ли он с этим жить. У него было столько жизненных планов, которые никак не ограничивались столетним заданием – впереди был целых ворох нереализованных целей и амбиций, но, закрывая глаза и отпуская все мысли, оставаясь наедине с самим собой в своей голове, он понимал, что только одно желание останется неизменным до конца его дней – желание видеть Люси счастливой. И он не простит себе, если по его вине это желание не будет исполнено. Войдя в номер, Нацу никого в нём не обнаружил. Беспокойство на секунду зашевелилось в груди неприятной субстанцией, но, пошарив глазами по комнате, он облегчённо вздохнул, заметив силуэт Люси на балконе. Она стояла там в одной ночной рубашке, облокотившись о перила и вглядываясь в ночь. Нацу поспешил присоединиться к ней. Люси тут же обернулась на звук скрипнувшей балконной двери. – С возвращением, – сказала она, обнимая его, – как всё прошло? Апрельская ночь радовала тёплым ветром, запахом цветущих абрикосов и приятным спокойствием. Нацу усмехнулся, проводя рукой по волосам Люси, что отдавали золотистым блеском в свете луны. – А ты сама как думаешь? – Ты, конечно же, был на высоте, – Люси словно знала, что он хотел услышать, и Нацу снова довольно усмехнулся, с долей сожаления думая о том, что как бы ему ни хотелось в красках и с подробностями поведать ей о своих боевых успехах, этот рассказ всё же придётся отложить на потом. Сейчас была тема поважнее, а ведь Нацу ещё даже не придумал, как к ней подступиться. – Ты как? – спросил он уже серьёзно, – почему не спишь? – Смотри, какое красивое небо, – внезапно сменив тему, Люси снова повернулась к нему спиной. «Вот и как с ней разговаривать? – подумал Нацу с досадой, – я задал самый простой на свете вопрос, а она уже избегает ответа». Однако он не собирался это так оставлять. Он встал рядом с ней, облокачиваясь на поручень, но на красивое небо, которое Люси так хотела ему показать, он не смотрел. Он смотрел на неё, надеясь расшифровать хоть какие-то из её эмоций. – Что тебя беспокоит, Люси? Только не говори, что ничего, я не идиот, и всё вижу. Улыбка, которую Люси пыталась держать на лице, исчезла. В лунном свете её лицо выглядело совсем бледным. – Я знаю. Просто понимаешь, Нацу, – она вздохнула, – мы так далеко от дома. У нас впереди столько переездов. Мы даже толком не знаем, куда и когда мы поедем дальше. И сколько времени займёт это задание, мы тоже не знаем. Я, конечно, понимаю, что не буквально сто лет, но всё равно ведь не мало. Не самые подходящие условия для того, чтобы рожать детей, ты так не считаешь? Нацу так не считал. – Люси, всё это можно запросто уладить, – он положил руку ей на плечо. Он не был уверен, действительно ли можно это всё уладить, да ещё и запросто, но проблема не казалась ему настолько критической, чтобы не спать из-за неё ночью. Да и вообще, разве можно назвать это проблемой? Как бы там ни было, если Люси была в печали, долгом Нацу было искать слова утешения. – Мы можем сделать перерыв, задержаться в каком-нибудь городе, где есть хорошая больница. Ты ведь не выбываешь из задания, ты будешь продолжать помогать нам вычислять убежища этих придурков, без твоих мозгов мы все – ничто, а всю грязную работу по их истреблению мы сможем делать сами. Люси посмотрела на него с благодарностью, но в её взгляде по-прежнему таилась тень тревоги. – Ты прав. Но… Я же ничего не смыслю в этом. Что можно делать, а что нельзя, что можно есть, нужно ли принимать какие-то витамины, у меня столько вопросов! – она закусила губу, возвращая свой взгляд ночному небу. Где-то вдали раздался плач цикады, но через несколько секунд снова воцарилась тишина. Только ветер что-то тихонько нашёптывал листьям. Нацу надоело ходить вокруг да около. – Люси. Я тоже в этом ничего не смыслю, но на все вопросы нам может ответить врач. Прости, но мне кажется, что ты придумываешь эти проблемы нарочно. У нас с тобой будет ребёнок, а ты не проявляешь ни капли радости по этому поводу. Он прекрасно осознавал, что его голос прозвучал немного грубо. Люси могла обидеться или разозлиться – сейчас он был к этому готов. Он должен был услышать её ответ. Но её реакция была другой. Люси резко повернулась к нему, распахнув глаза в изумлении. Её губы смыкались и размыкались, словно она хотела сказать что-то, но не могла. Она смотрела на Нацу так, будто видит его впервые. – Нацу, – ей всё же удалось заговорить, но голос её прозвучал подобно тонкой струне, что вот-вот надорвётся, – ты что, всё совсем не так… – Тогда объясни мне, как. – Тогда выслушай меня, – она почти прошептала, – похоже, мне нужно много чего тебе растолковать. Своим молчанием и пристальным взглядом в её глаза Нацу дал понять, что он весь внимание. Люси отвела взгляд в сторону, затем посмотрела вниз, затем снова подняла глаза на Нацу. Словно не знала, с чего начать. – Столько всего изменилось за последнее время, – заговорила она наконец, теребя рукой подол ночной рубашки, – жизнь стала совсем другой. Мы столько всего пережили. Она помотала головой из стороны в сторону, видимо, отгоняя непрошеные воспоминания. Когда она заговорила снова, её голос звучал уже мягче: – Но то, что происходит с нами сейчас, – это так прекрасно и так… непривычно. Наверно, это правильное слово. Я столько раз читала об этом в книгах, пыталась представить, каково же это, а теперь всё по-настоящему. Первая любовь, всё впервые, всё такое новое для меня… Её щеки тронул лёгкий румянец. Нацу был рад, что ему удалось сподвигнуть её на откровенную исповедь, ведь Люси нечасто говорила с ним на подобные темы. – Я очень долго хранила в себе столько чувств. Мне было даже немного страшного от того, что же будет, когда мы, наконец, перешагнём эту грань. Даже было время, когда я боялась, что этого никогда не произойдёт, и нам суждено всегда быть друзьями. Нацу едва удержался, чтобы не закатить глаза. «Это я должен был бояться», – подумал он, но промолчал, не желая прерывать её речь. – Поэтому я порой не знаю, как себя нужно вести. Прости меня за это, я знаю, что тебя это задевает, просто мне нужно время, – проговорила она, опуская глаза в пол. Нацу пришлось снова сдерживаться, чтоб не отпустить комментарий о том, что так и состариться можно, но он продолжал слушать, так как ответ на беспокоивший его вопрос он пока так и не получил. – И на фоне всего этого эта новость оказалась такой неожиданной. Пойми меня правильно, Нацу, я не хочу, чтоб ты думал, что я не рада, я просто очень волнуюсь. Ведь я никогда ни о ком не заботилась, у меня и домашних животных-то не было, ну кроме Плю, но его даже кормить не надо… А ребёнок – это же такая ответственность. К чему я веду, Нацу. Да, мне немного страшно, да, я беспокоюсь, да, я накручиваю себя больше, чем следовало бы, но я знаю, что я справлюсь со всем этим, потому что… Люси сделала шаг к нему и взяла его лицо в свои холодные ладошки, но этот холод сполна компенсировался теплотой её взгляда. – Потому что у меня есть ты, – и она улыбнулась ему одной из тех своих улыбок, от которых хотелось бросить всю вселенную к её ногам. Нацу почувствовал, как у него перехватило дыхание на секунду. – Все говорят, что ты сам как большой ребёнок, но как же они тебя плохо знают, – она провела большим пальцем по его щеке, – ты раньше меня самой узнал о моей беременности, но ты не запаниковал, а ждал подходящий момент, чтобы сказать мне. И сообщил мне об этом вчера, чтобы уберечь меня от участия в битве, потому что переживал о моём здоровье, хоть и рисковал своим собственным, ведь пришлось перечить Эрзе. И сейчас, когда я, как ты точно выразился, «придумываю проблемы», ты подбадриваешь меня и ищешь позитив. Нацу, ты иногда ведёшь себя более по-взрослому, чем я. Она продолжала улыбаться, глядя в его глаза, и Нацу даже не заметил, как от её слов его сердце стало биться в совершенно ненормальном для себя темпе. – Я много в чём не уверена, но одно я знаю точно, – Люси наклонилась к нему ближе, – лучшего отца для своего ребёнка, чем ты, я и представить себе не могу, а для меня… Она замолчала, чтобы набрать воздух в лёгкие. Нацу увидел, что в уголках её глаз заблестели слёзы. – Для меня не может быть в этой жизни большего счастья, чем создать семью с тобой. Последние её слова прозвучали совсем тихо, почти заглушённые шорохом листвы, но Нацу бы услышал, даже если бы их разделяли километры. Он поспешил прижать Люси к себе, чтобы она не увидела, что в его глазах тоже стала собираться горячая влага. Негоже выставлять себя плаксой после таких хвалебных речей в свой адрес. Нацу не умел говорить так красиво, как Люси, он лишь привык напрямую озвучивать свои мысли, поэтому он просто сказал то, что чувствовал в тот момент. Чувствовал как никогда сильно. – Я люблю тебя, Люси. Со всеми её недостатками, со всеми её странностями, со всеми её проблемами и сомнениями, он любил эту девушку, и готов был разделить с ней всё. – И я тебя, – прошептала Люси, обнимая его за шею, и все тревожные мысли, которые мучили Нацу все эти дни, растворились в полумраке лунной апрельской ночи, сливаясь с теплым воздухом и запахом цветущих абрикосов.***
В закусочной около вокзала, где команда собралась подкрепиться, прежде чем снова отправиться в путь, приятно пахло какао и выпечкой. – Говорите уже, в конце концов, что за новость, – не терпящем возражений голосом потребовала Эрза, наминая уже вторую порцию тортика. – Я сама скажу, – тихо проговорила Люси, обращаясь к Нацу, и окинула своих товарищей торжественным взглядом, – у нас с Нацу будет ребёнок. – Ура! – первым подал голос Хэппи, поднимая лапки вверх в победном жесте, – хотя мы уже все и так догадались. – Ну, скажем так, не все, – хитро протянул Грей, скосив глаза на Эрзу, которая, недовольно фыркнув, потянулась к сумочке, и, достав оттуда несколько монет, протянула их Грею. – И как вам не стыдно на такое спорить, – Шарли укоризненно покачала головой. Грей откинулся на спинку стула с самодовольной ухмылкой. – Приятно же выиграть у Эрзы хоть в чём-то. – До последнего не верила, что Нацу знает, как это делается, – выдвинув аргумент в свою защиту, Эрза снова вернулась к поеданию тортика. – Чего?! – Нацу же наоборот отложил ложку в сторону, готовый к драке. Люси, краснея от слов Эрзы и шепча: «Не начинай», успокаивающе погладила его по плечу. – Головешка оказался шустрее, чем мы думали, – засмеялся Грей, подмигивая Нацу, – ох и весело будет понаблюдать за тобой в роли папаши. – Заткнись, снежинка! – Ты ведь тоже знала? – спросила Люси у Венди, которая всё это время сидела тихо, уткнув глаза в свою кружку с чаем и не осмеливаясь их поднять. – Простите меня, пожалуйста, я не должна была знать, это совсем не моё дело, мне так неловко, простите, – лепетала она в панике. – Ничего от вас не скроешь с вашим драконьим нюхом, – сказала Люси с улыбкой. – А теперь шутки в сторону, дамы и господа, – судя по бодрому тону Эрзы, от своего недавнего поражения в споре она уже вполне оправилась, – это очень радостное событие, и мы должны его отметить. – Ха-ха, с радостью, я бы хотел побывать на первом историческом застолье, где Люси не напьётся, - весело заявил Нацу, заработав от Люси полный обиды взгляд. – Можно подумать, я всегда напиваюсь! – Да постоянно! – Дурак! Люси была такая смешная, когда обиженно дула свои и без того пухлые щёчки. Нацу невольно улыбнулся, глядя в её огромные карие глаза, и впервые подумал о том, как здорово будет, если родится девочка, похожая на Люси, и у него будет целых два большеглазых чуда, которых он будет любить больше всего на свете. От нахлынувших чувств Нацу не смог сдержать внезапного порыва и обнял Люси за плечи, притягивая её к себе. Он уже морально приготовился к тому, что сейчас она отстранится, как обычно, и попросит его соблюдать приличия, однако вопреки всем её железным принципам, этого не произошло. Напротив, она лишь крепче прижалась к нему, положив голову ему на плечо. – Надеюсь, вы понимаете, Нацу Драгнил, что вам придётся быть вдвойне обходительным со мной в эти девять месяцев? – игриво спросила она, понизив голос, чтоб её мог услышать только он. – Не понимаю, о чём вы, будущая Люси Драгнил, я всегда с вами вдвойне обходителен, – он подхватил её тон, широко ухмыляясь. – Как-то незаметно, – Люси снова надула щёки в шутливом упрёке, и они оба тихонько засмеялись. Нацу чмокнул её в лоб, думая о том, насколько огромным может быть счастье, состоящее из таких простых компонентов. Рядом были его ненормальные друзья, впереди – приключения, а в его объятиях – любимая девушка, которая вскоре подарит ему самое ценное сокровище, которое только может быть у человека – семью.