Прямиком из детства

      Николай скучал, глядя на унылую серую улицу сквозь оконное стекло. На дворе почти январь, а погода совершенно не зимняя — снег, какой был, растаял, оставшись лишь редкими грязными кучками на обочинах. Все было серым, грязным и очень, очень грустным. Юноша вздохнул. Календарь на стене пылал ярко-красной датой, — 31 декабря — а новогоднего настроения не было и в помине. И даже успешно, с одной лишь четверкой закрытая сессия не радовала. Любимый человек Николая был по уши завален работой — новогодние дедлайны. Яков, разумеется, обещал, что постарается успеть до полуночи — но из-за бумажных башенок, высившихся по обеим сторонам от него, звучал он совсем неубедительно.       Гоголь перевел свой взгляд на наряженную елку за своей спиной. Увешанное поблескивающими игрушками, праздничное дерево радостно мигало лампочками гирлянды, сверкало пузатыми золотистыми шариками. С одной из верхних веток лукаво скалился Николаю шерстяной рыжий лисенок — любимая игрушка детства. Юноша задумчиво толкнул игрушку пальцем. Лисенок закачался на ветке. Николай грустно улыбнулся. В голову пришла мысль, что в детстве празднику радуешься больше, чем будучи взрослым. Глаза Гоголя затуманились — воспоминания всплывали в памяти запахом снега, радостным смехом, яркими цветами подарочных коробок под елкой.       …семилетний Коленька Гоголь 31 декабря не может усидеть спокойно на одном месте больше пяти минут — праздник же на носу! Бегает по всему дому, сует свой маленький любопытный носик во все углы. Пробегая мимо елки, задержался рядом с ней только затем, чтоб перевесить приглянувшуюся игрушку пониже, чтобы удобнее было любоваться бликами света на стеклянных боках. Заодно заглянул и под елку — а ну как Дедушка Мороз решил ему пораньше что принести? Но в шелестящей белой мишуре под ветками, долженствующей изображать сугроб, ничего нет. Фыркнул, будто лисенок — ну и что, все равно еще рано, вот ночью бородатый чародей точно принесет ему подарки. Зря он, что ли, был хорошим и послушным весь год?       Дальше по расписанию — гостиная. Родители на большом диване смотрят телевизор. На экране какая-то старая новогодняя комедия, Коле, в силу малого возраста, совершенно не интересная. Мама ласково улыбается Коленьке, отец треплет по волосам. «Лисенок», ласково звучит его домашнее прозвище. По-детски упрямо выворачивается из родительских рук — ему некогда, Новый год скоро, нужно весь дом оббежать, убедиться, что все к празднику готово!       Под понимающий смех мамы Коленька бежит на кухню. У плиты суетится дедушка Яким. Коля знает, что дед Яким не его родной дедушка — он старый друг их семьи. Но, поскольку так вышло, что родных дедушек и бабушек у мальчика нет, он торжественно назначил на эту должность Якима. Коля свято уверен, что лучше деда Якима дедушки не может существовать нигде в мире. С радостным визгом «Дедушка!» мальчонка виснет на Якиме. Дед улыбается Коле, называет «непоседливым озорником» и угощает пирожком, горячим, только что испеченным. Ребята с Коленькиного двора рассказывают, что вкусные пирожки и удивительные сласти готовят им бабушки, так же, как и вкусные борщи, и много-много разной другой еды. А у Коли вместо бабушки — пирожковой повелительницы есть дед, властелин кухни, с половником вместо скипетра. И пирожки у дедушки выходят — просто объеденье! Коле больше всего по нраву с яйцом и капустой.       Подкрепив свои силы пирожком, Коля отправляется дальше, в свой Великий Поход по дому, перед этим не преминув сунуть нос во все кастрюльки, исходящие паром и вкусными запахами на плите. Мальчик лезет было и к духовке, где за темным стеклом дверцы маняще румянится что-то вкусное, но дедушка легонько поддает ему кухонным полотенцем по ляжкам, и Коленька со смехом убегает с кухни.       Следующая остановка — его комната. Она последняя, здесь его обход заканчивается. Коленька с серьезным лицом выстраивает свои игрушки в рядок и важно объясняет им, что Новый год — особый праздник, и что они все должны вести себя так же примерно, как и он сам. Только тогда Дедушка Мороз принесет всем подарки! Проведя разъяснительную работу среди своей маленькой плюшево-матерчатой армии, мальчик довольно кивает сам себе и идет в зал, обратно к елке. Смотреть на переливающиеся в свете разноцветных лампочек игрушки и блестящую мишуру Коля может очень долго…       …из сладких воспоминаний детства Николая вырывает трель дверного звонка. Юноша растеряно оглядывается на окно — пока он сидел в раздумьях, за стеклом уже стемнело. Коля идет открывать, недоумевая, кто это пришел к нему в такое время. Яким почти не постарел — лицо его словно и не менялось с самого Коленькиного детства, только седины стало больше, да чуть поредели волосы на голове. — Дедушка?.. — неверяще бормочет Николай, хлопая глазами. Он что, уснул и видит сон? О дедушке Якиме ничего не было слышно уже лет пять точно. — Ну как ты тут, озорник? — со смехом обнимает его Яким. От него пахнет пирогами, прямо как в детстве, — Исхудал совсем! Ну ничего, сейчас мы это дело поправим… Николай ошарашенно проводил взглядом увесистые пакеты в руках деда, а потом, будто очнувшись, бросился помогать их нести.       Стоило Якиму расположиться на кухне, как он тут же принялся священнодействовать — и решительно выпер за дверь хозяина квартиры. Николай похлопал глазами, но предоставил деду полную свободу действий. Все равно он сам на своей кухне максимум кофе мог сварить или яичницу пожарить — на этом его кулинарные умения и заканчивались.       Ближе к десяти квартиру наполняют аппетитные ароматы. Николай неосознанно ведет носом и облизывается. Дед на кухне нестройно напевает что-то из Сердючки. Осознание этого заставляет Гоголя хихикнуть. Покачав головой на чудачества дедушки, парень включает на новеньком магнитофоне Синатру. Мягкий, тягучий голос в обрамлении скрипок и арф льется, заставляя сердце в груди трепетать от предвкушения чуда — почти как в детстве. Но чудеса и не думают кончаться.       На часах одиннадцать — а в дверь снова звонок. Снова гости? Так поздно? Николай в недоумении. Открывает дверь, опять позабыв посмотреть в глазок… и с порога утыкается во что-то большое, пушистое и рыжее, закрывающее весь обзор. Пушистое и рыжее отставляют в сторонку, и взору изумленного Гоголя предстает… Яков. На красном дизайнерском пальто — вот чудеса! — тают редкие крупные снежинки, а темные глаза сверкают, как звезды. В руках так ошарашивший парня в первые секунды плюшевый лисенок. — Коля, я успел. Закончил — и сразу к тебе. Вот, увидел в магазине и не смог удержаться… больно уж на тебя похож! С этими словами мужчина вручает игрушку Николаю и, шагнув вперед, целует его. И в этом поцелуе все невысказанное, о том, как скучал, как спешил, и как рад тому, что успел. Их радостное воссоединение прерывает ворчливый голос деда Якима, высунувшегося из кухни: — С порога — и сразу зажиматься. Ну, молодежь! Яков совершенно растерян. — А Вы, уважаемый, собственно, кто будете?.. — осторожно спрашивает он угрожающе скрестившего на груди руки Якима. — Дедом я прихожусь обалдую этому тощему, — отзывается дедушка. — Деда! Я не тощий, я стройный! — не выдерживает Коля. — Стройные березки бывают, а ты тощий. Кожа да кости, посмотри, до чего себя довел! А ну-ка, оба марш руки мыть да за стол — у меня уж все готово. Когда Яким гордо удаляется обратно на кухню, Яков шепчет Гоголю задумчиво: — Ты не упоминал, что у тебя есть дедушка… — О нем ничего не было слышно почти с самого моего детства, — отзывается Николай и, не удержавшись, нежно целует мужчину еще раз, одними губами, едва касаясь.       Без пятнадцати двенадцать — осведомляет циферблат. Коля и Яков с шутками и смехом спешно варят глинтвейн. Стол заставлен разнообразными салатами, дымится аппетитно запеченное мясо, красуется на блюде гора пирожков. Яким с улыбкой наблюдает за парочкой, лениво щелкая каналы на небольшом телевизоре.       Вот в чем заключается Новый год, — думает Коля, целуя Якова под бой курантов.       Не в пушистом белом снеге, не в блистающей елке, не в переливах гирлянд.       Праздник не в пузырящемся шампанском в бокалах, не в запахе мандаринов и не в цветастых фейрверках.       Праздник — в тех, кто рядом. В самых близких.