Flashback
— Хэ-э-эй, сестрёнка, побежали наперегонки? — два мальчика, похожие, как две капли воды, машут маленькими, по детски тонкими ручками в сторону сестры-близняшки, призывая к игре. Девочка поднимается с травы, взмахивая белокурыми волосами, отряхивает платье и с радостной улыбкой подбегает к братьям. — Давайте! Кто быстрее до Дуба — Ворчуна, тот и выиграл. Проигравшие выполняют желание. Идёт? — уперев руки в бока, вопрошает девчушка. Мальчики кивают и одаривают сестру одинаковыми улыбками с дырками от молочных зубов, выпавших вчера вечером. — Идёт. Только чур крылья не использовать! Побежали на счёт три, — в унисон восклицают мальчишки. — Раз, два, три, — хором воскликнули тройняшки и побежали, вкладывая все силы в, пусть и незначительную, победу. Платье вздымалось от быстрого бега, но ей было всё равно. Её захватил азарт и желание победить. Она не хотела проигрывать никому, даже своим братьям. Ветер звенел в ушах и трепал волосы, разнося запах клубничного шампуня по всему парку. Глаза затмила дымка победы, когда девочка поняла, что она вырвалась вперёд. Её братья бежали слегка позади, хохоча и улыбаясь. Вот уже и Дуб — Ворчун! Она почти добежала, почти выиграла. Сладкий вкус победы уже ощущался на кончике языка. — Сестрё-ё-ё-ёнка! Аккуратней! Стой, — на задворках сознания, не поглощённого диким желанием победить, слышит крики братьев. Пелена исчезает с глаз и в поле зрения появляется победная черта. Появляется слишком близко для победы, слишком близко для удара. Пытается затормозить пятками, но инерция слишком велика, а расстояние слишком маленькое. Закрывает лицо руками, стараясь сохранить хотя бы его. Кора дуба шершавая и твёрдая, а кожа ребёнка мягкая, гладкая, тонкая. Неравные силы и победитель определён заранее. Сначала нет ничего. Потом по ногам свинцом разливается тяжесть, а после пронзает боль. Девчушка падает на колени и убирает руки от лица. На руках виднеется влага. Слёзы выступили рефлекторно. Девочка трёт глаза, чтобы стереть с лица предательскую солёную жидкость и опускает взгляд на коленки. По двум ногами течёт тонкая струйка крови, прокладывая себе дорожку от острых коленок до маленьких стоп. Она слышит позади топот детских ножек. Это её братья. Она знает, ведь кроме них здесь никто не гуляет. А может просто не гуляет с ними? — Ой-ой, сестрёнка, да ты разбила себе коленки! Тебе, наверное, очень больно? — спрашивает старший из близнецов и с волнением смотрит на неё лазурными глазами, такими же, как у неё. — Давай мы тебя понесём? Мы сильные, сможем. К тому же, мы же твои братья, — младший подставляет своё плечо, а старший подаёт руку. Девчушка аккуратно поднимается, морщась от боли в коленках, и опирается на братьев. — А я, кстати, победила, — сияя, смотрит на братьев, — теперь будете выполнять моё желание. — Хорошо, дурында, но сначала дойдём домой и мама обработает тебе раны, — ухмыляются мальчики — Э-э-эй, сами вы дурынды, — острые локти бьют точно под рёбра. Близнецы охают, но начинают смеяться. Смех её братьев всегда заразительный, поэтому удержаться невозможно. Так они и идут, втроём, держась друг за друга и смеясь над жизнью. Падшие ангелы.End Flashback
Убираю руки от лица и смотрю на колени. По ним стекает кровь, оставляя багряные лужи и разводы на прежде безупречно-белой плитке. Падшие ангелы. Эти два слова въелись, как клеймо, в самую душу. Они смешались с кровью, и текут жидкой ртутью по всему организму, прямо в сердце. Их нельзя вывести кислотой, нельзя вырезать ножом. По жизни мы были одинокими, брошенными, отверженными. Люди боялись нас, запрещали своим детям играть с нами, а потом страх окончательно свёл их с ума. Они убили наших родителей, отрезав их крылья и забрав, как трофей. Люди забрали и меня с братьями. Сердце болезненно сжимается от воспоминаний, а крылья и пальцы рук начинают ныть. Моё тело помнит всё. Поднимаюсь на ноги, опираясь рукой о стену. На ней остаётся алый отпечаток. Удивлённо смотрю на свои руки и провожу ими по лицу. Кровь. Кровавые слёзы. Медленно передвигая ногами, начинаю приближаться к темноте. Из неё веет теплом и цветочным ароматом, свежей выпечкой и только что постиранным бельём. Слышу детские голоса и смех, ускоряю шаг. Медленно вхожу в темноту, и меня окутывает теплом, а нос заполняют благоухания. Вскоре, чернота начинает рассеиваться, уступая место яркому свету. В глазах яркие блики, ведь в темноте они отвыкли от света. Привыкшие глаза вылавливают знакомую поляну, пруд и дерево. Дуб — Ворчун. На полянке разложен клетчатый плед, на котором сидят четверо. Головы покрыты белокурыми волосами, в которых запутались блики солнца. Медленно начинаю спускаться по склону, стараясь не шуметь, но шелестящая трава меня выдаёт. Две головы поворачиваются в мою сторону и на меня смотрят две пары лазурных глаз. — Се-е-естри-ичка!!! — близнецы подскакивают и со всех ног несутся ко мне. — Пойдём же, пойдём скорее! Мы тебя уже заждались! — братья хватают меня за руки и тащат по направлению к пледу. Покорно следую за ними, не пытаясь скрыть улыбку печальной радости. Подхожу к пледу и сажусь на него. Мягкий, как и зелёная трава вокруг. Два других человека оборачиваются в мою сторону и одаривают тёплыми улыбками, полными нежности. — Мама, папа… — сердце сжимается, а потом начинает биться быстро-быстро. Заключаю их в свои объятия и чувствую кольцо рук за спиной, под крыльями. — Э-э-эй, мы тоже хотим обнимашки-и-и, — возмущённо восклицают мальчишки. — Так идите скорее сюда, — открывает объятия отец и заливается прекрасным смехом. Близнецы с хохотом и визгом бегут в объятия. Наверное, это и есть рай. Всё-таки, смерть и правда приносит облегчение. Небо затянуто чёрными тучами, его периодически разрезают белые полосы молний. Ветер завывает свою жуткую песнь, склоняя кроны деревьев к земле и задувая дорожную пыль в глаза и нос, заставляя болезненно щурится и стараться избавиться от раздражающих частичек. В воздухе пахнет озоном, что предвещает дождь. В этих краях давно не было дождя. Земля здесь такая же сухая и чёрствая, как и люди, живущие на ней. Сухость стала настолько привычной, что дождь - это угроза, отрава, опасность. Все люди смотрят в грозный небосвод со всепоглощающим ужасом. Страх поселился в их треснувших от сухости душах. До людских ушей доносится звук лопаты, выкапывающей последнюю тюрьму тела. — Тащите её сюда! — пожилой мужчина оттирает пот со лба и оставляет грязные разводы на нём. Его редкие волосы развевает ветер, грозясь вырвать с корнем, а маленькие поросячьи глазки прищурены, чтобы защититься от надоедливой пыли. Он вонзает лопату в рыхлую землю возле могилы и опирается на неё, почёсывая зудящий нарост на щеке. Два парня, одетые в комбинезоны, запачканные кровью, несут ношу. Один из них держит в руках грязный тканевый свёрток, из которого выглядывают белокурые локоны, а второй — перевязанные дубовой верёвкой белые крылья. - Хах, эта продержалась дольше своих братьев, живучая тварь, — восклицает парень, несущий крылья, и заливается хрюкающим смехом — Да-а-а, и всё-таки красивая она была. Эх, если б только была человеком… — вздыхает второй, опуская взгляд на свёрток. Он бы позабавился с этой девчонкой подольше. — Хватит, копошиться, бросайте её, да домой пойдём. А то дождь уже на подходе, — ворчит мужчина и откашливается, оставляя на руке кровавый след. Тело с глухим стуком падает в могилу, а сверху его закрывают крылья, которые вскоре исчезают под слоем твёрдой земли. — Ну, вот и управились, а теперь по домам, — вытирая о фартук руки, пробасил мужчина, — моя жена сегодня порося запекла. Может, зайдёте? Парни переглянулись и кивнули, обнажив неровные жёлтые зубы. Это был их последний ужин. В тот вечер погода бушевала. Ветер выбивал окна, впуская в дома ливень, а молнии били в опасной близости от земли. Несколько таких молний попали в дома деревни и сожгли её дотла, оставив только кучи пепла и обуглившиеся кости. Ангелы мстили за своих падших собратьев. Ангелы всегда остаются ангелами.