Люби ради него самого

Уже следующим утром девушка незаметно вышла из потайного прохода, по пути нечаянно опрокинув декорации к «Королю Лахорскому». К счастью, было слишком рано, и никого из посторонних рядом не наблюдалось. Ленор не без радости вспоминала свое приключение, а ноги сами несли ее на крышу оперы. Путь казался бесконечно долгим, но вот наконец и заветная лестница. Нет более прекрасного вида на Париж, чем с крыши оперы! Моор стояла и наслаждалась этим свежим ветерком, этим зрелищем великого города, Эйфелевой Башни – главного символа Франции. Девушка искренне радовалась тому, как прекрасна жизнь здесь, на земле, а не под ней. - Под землей еще належимся, - бессознательно произнесла она и вздрогнула от своей же мысли. И тут она вспомнила об Эрике, и радость моментально куда-то улетучилась. – Эрик, почему вы выбрали себе такое место для жизни… - Оно единственное, где я чувствую себя в безопасности, - Моор даже не удивилась, что голос Призрака раздался у нее за спиной. – Временами я думаю точно так же, как вы сейчас, мадемуазель. Но всем нам иногда приходится чем-то жертвовать, - мужчина вздохнул и тут же сменил тему: - А сейчас вам стоит отправиться в кабинет отца. Он всю ночь не спал, и грозился утром обследовать все подземелья, чего бы ему это не стоило. В ваших же интересах этого не допустить, - едва Ленор повернулась, как Эрик уже пропал. Беспокойство снова вернулось на свое прежнее место. Девушка обменялась приветствием с мсье Реми и убедилась в правдивости слов Призрака – директор не покидал своего рабочего места с вечера прошлого дня. Моор аккуратно приоткрыла дверь и неслышно вошла: ее отец задремал, опустив голову на сложенные руки. Идея будить его показалась не очень удачной, и она решила пока занять себя чем-нибудь. И тут на глаза совершенно случайно попалось письмо – чуть помятое, будто его скомкали, но упрямый пергамент все равно развернулся… показывая неровные буквы, написанные красными чернилами. Точно такими же были ноты музыки Эрика! Черная печать все равно надломлена, и Ленор без каких-либо угрызений совести выудила эту бумагу так, чтобы спящий мужчина ничего не почувствовал. Ей это удалось, и Моор бегло пробежала глазами содержимое письма: «Мсье Моор! Я повторяю свои условия только потому, что от этого зависит не только ваша жизнь. Итак, первое, - никогда не пытайтесь больше поймать меня, потому что такие действия легко счесть за оскорбления, а оскорблений я не терплю и уж тем более не прощаю. Второе – самое простое условие – каждый месяц господа Дебьен и Полиньи выплачивали мне двадцать тысяч франков, которые вы должны будете положить в конверт и оставить в ложе номер пять. Сдавать ее кому-либо запрещено – помните это, дорогой директор. И последнее – мне неизвестно, действительно ли мадемуазель Ленор ваша дочь или нет (хотя это объясняет, почему вы так хотите от нее избавиться), но она останется здесь и будет учиться пению. P.S. Но только не у Карлотты Остаюсь вашим покорным слугой, П.О.» Улыбка, появившаяся было на лице Моор, угасла, когда она задумалась над содержимым письма. Отец мог подумать, что это она попросила Призрака оставить ее здесь… «А ведь ты и впрямь могла так сделать, - прошипел внутренний голос и ехидно добавил: - Только вот не догадалась. Или гордость не позволила? Но он, как видишь, и сам все понял…» Ленор только опустила голову, аккуратно разгладила послание – точнее, руки делали это машинально, в то время как мысли пребывали где-то далеко. Письмо снова лежало на столе, как ни в чем не бывало, а девушка присела на диван, стоявший недалеко от двери, целиком уйдя в чтение свежей газеты, также валявшейся на столе ее отца. - Ленор? Вернулась, - вздох облегчения оторвал девушку от чтения, и та с улыбкой подняла взгляд: - Да, папа. - Отлично, - мсье Моор встал – слишком резко для человека, только что проснувшегося – взял со стола знакомую девушке бумагу, окончательно смял ее и бросил в камин с такой ненавистью, словно она нанесла ему личное оскорбление. - Ты немедленно уезжаешь, - вдруг понизив голос, сказал мужчина и, будто не замечая удивления дочери, продолжил: - Поедешь в Прованс, к своей тетке, миссис Рог – сестре твоей матери. Сегодня же вечером тебя доставят на корабль, а в Провансе тебя уже будут ждать. Я написал ей еще вчера – ответа, конечно, пока нет, но не сомневаюсь, она будет не против. - Мне казалось, ты принял его условия, - удивилась Ленор, имея в виду, конечно же, не только двадцать тысяч франков и пятую ложу. - Мне тоже так казалось, - сухо ответил Моор, в памяти которого всплывали слова Перса. – Но тебе здесь оставаться небезопасно. - А тебе? – молнией сверкнул в голове девушки этот вопрос. Ей очень не хотелось думать о том, что мог сделать Эрик, если не выполнить его условия. Хотя последние события ей показали многое… Мсье Моор глубоко вздохнул: - Я не хочу, чтобы ты была рядом, когда… - он запнулся, огляделся по сторонам, будто бы начинал сомневаться, что они здесь одни – но пересилил себя и договорил: - Когда я избавлю Оперу от этого шарлатана. Ленор ахнула, и ее отец искренне был уверен, что это от страха. Что ж, так даже лучше – истинную причину ее изумления ему не стоило знать. - Если понадобится, я приведу в подземелья всех жителей Парижа, которых только можно купить за деньги, - с нескрываемым раздражением продолжал директор, - так или иначе, его схватят, и вот тогда… У Оперы снова будет только один директор. Странное состояние испытывала сейчас девушка – она снова находилась в безвыходном положении. Вечером ее отошлют, а завтрашним утром, скорее всего, куча народу отправится искать жилище Эрика… Она взглянула на отца и сразу поняла, что отговаривать его сейчас бесполезно. В то же время какая-то часть упрямо настаивала на том, что попробовать все же стоит, и Ленор возразила: - Отец, но я бы хотела остаться… К сожалению, на этот раз спокойствие изменило директору – сказывались бесконечные прения с Карлоттой, встречи с инвесторами, беседы с полицейскими, у которых мсье Моор пытался что-нибудь разузнать о Призраке Оперы – разумеется, безуспешно. Его лишь поздравили с забавным розыгрышем и прекрасной актерской игрой. - Ты уедешь, понятно тебе?! – мужчина ударил рукой по дорогому столу красного дерева так, что чернильница угрожающе звякнула. – Если я что-то говорю, твоя обязанность не рассуждать, а подчиняться, слышишь? Ты все-таки моя дочь! - Но это не точно, – едва слышно произнесла Ленор перед тем, как громко хлопнуть дверью с той стороны. «Ты ничего не можешь сделать, - упрямо шипел внутренний голос, - попыталась возразить, получила за это, а теперь приди в себя и не лезь больше в это дело». - Заткнись, - посоветовала Моор, и ее взгляд устремился куда-то вдаль темного коридора оперы. – Если Эрик считает, что у него больше, чем у кого бы то ни было прав на Оперу, тогда… он ее создатель! – девушка просияла от своей догадки. – Поэтому он единственный, кто знает все ходы и выходы, все потайные двери и ловушки. Вот что мне нужно! Ленор сорвалась с места и понеслась к сцене – это был единственный шанс встретить человека, которому она дважды была обязана своим спасением из подземелий. Сердце билось где-то в районе горла, но ее бег увенчался успехом, потому что среди толпы народа в пестрых костюмах она заметила знакомую каракулевую шапку. - Мсье Перс! Подождите! – закричала Моор, очень надеясь, что мужчина услышит ее голос посреди всего этого хаоса. И снова девушке повезло – тот, кого она искала, недоуменно оглянулся и, заметив Ленор, улыбнулся. - Мадемуазель Моор, рад, очень рад познакомиться с вами… - Да, мне тоже, - голос предательски срывался от быстрого бега по большей части оперы, но сейчас это не имело значения. – Мне нужна ваша помощь. - Конечно, - немного озадаченно кивнул Перс. – Какого именно рода помощь вам от меня требуется? - Чертежи архитектора, строившего это здание, - по изменившемуся выражению лица мужчины Ленор еще раз убедилась в справедливости своих предположений. – И в первую очередь подземелий. Несмотря на то, что их разговор велся тоном, едва не напоминавший шепот, Дарога взглядом указал в сторону. Когда они отошли, Перс воскликнул: - Вы хотите спуститься в подземелья?! - Да, - невозмутимо кивнула Моор, - у меня нет выбора, иначе уже завтра… В общем, мне очень нужно попасть в подземелье, - запнулась Ленор, избегая смотреть в темные глаза Перса. - Очевидно, вы не отдаете себе отчета в том, чего просите, - таким голосом обыкновенно говорят с сумасшедшими, и Дарога, вне всякого сомнения, относил юную дочь директора именно к последним. – Любому постороннему человеку дорога туда заказана, понимаете? Вас вырвали оттуда, а вы почему-то хотите вернуться. - Вы меня не понимаете, - впервые в своей жизни девушка испытала такое бешенство пополам с отчаянием, и это заставило ее забыть о вежливости. – С вами или без вас, но я попаду в подземелья, - с этими словами она развернулась, чтобы уйти, но услышала позади себя глубокий вздох и поздравила саму себя с этой победой. - Следуйте за мной, - Дарога решился на это с тяжелым сердцем. Однако Моор не шутила – она выполнила бы свою угрозу и наверняка бы бесследно пропала в этих катакомбах, не пройдя и десятка шагов. Этот путь Ленор не забудет никогда: несколько раз она едва не свернула себе шею, когда пол уходил из-под ног, открывая зияющую пустоту. Да, Перс был прав – посторонним тут путь заказан… В голову девушке начали закрадываться неприятные мысли, что они сбились с пути, потому что от поворотов и ловушек уже кружилась голова, а концу этому аду не было видно. Несколько раз голос, словно читая ее мысли, предлагал вернуться назад, и в последний раз она едва не согласилась; но нет – неужели она отступит? И они продолжали идти вперед, к подземному озеру. И долгий путь наконец увенчался успехом – воздух стал влажным, а впереди можно было услышать шелест волн, целующих камень. - Простите меня, мадемуазель, однако Эрик мне не обрадуется, - едва слышный голос раздался над ухом Моор, на что та понимающе кивнула. Перс буквально растворился в непроглядной тьме подземелий, а Ленор стояла и тщетно шарила рукой по стене в надежде добыть лодку. После нескольких минут тщетных поисков она не придумала ничего лучше, как громко позвать Призрака – и только эхо послужило ей ответом. «Блеск, - внутренний голос снова был тут как тут, - гениальная идея, дорогая. Мы застряли в подземелье! А если отец снова начнет нас искать, как ты выкрутишься? А если Эрик сам все узнал, и больше сюда не вернется?» От таких не самых обнадеживающих мыслей начала появляться паника, подавить которую оказалось не так-то просто; девушка успокаивала себя, как могла, но по-настоящему ее успокоили только шаги, раздавшиеся за спиной. Сомнений быть не могло – только один человек мог ходить так, как Призрак. - Вы? – казалось, Эрик черту бы так не удивился, как Ленор. - Я, - кивнула та, в то время как мужчина наклонился, коснувшись стены, и в то же мгновение появилась знакомая лодка. Моор про себя возмутилась – она ведь обследовала эту стену, и безрезультатно! - Очень рад, - усмехнулся Призрак, повернувшись и делая приглашающий жест. – Вы что-то забыли? В голосе Эрика сквозила издевка, а вместе с ней любопытство; гостья исподлобья взглянула на Призрака, который спокойно работал веслом, и гадала – покажет ли он свою заинтересованность, или продолжит издеваться, полагая, что она сама все расскажет? - Знаю, хоть вы мне и не поверите, но я желаю вам добра, - вздохнула Ленор, у которой не было желания играть в игру под названием «Кто кого перемолчит». Если бы она умела видеть в темноте, то непременно бы заметила бесконечно удивленный взгляд мужчины, которым тот одарил ее в этот момент. Но, к сожалению, такой способности у девушки не было, а Эрик вскоре отвернулся, задумчиво глядя на черную поверхность воды. - Мой отец недоволен тем, что ему кто-то ставит условия, - тихий голос Моор замирал в тишине этого места, отражаясь от стен. – Он приложит все усилия, чтобы поймать вас. И уничтожить. - Поймать меня не так просто, а уничтожить еще сложнее, - золотистый взгляд сверкнул во тьме, и неподвижные глаза остановились на девушке. - Однако я здесь, - спокойно произнесла гостья, - а если соберется не один десяток, а может, не одна сотня человек? Боюсь, что кому-нибудь удастся пройти. Эрик задумался. Он не мог отрицать очевидной правоты этого замечания – кому-нибудь да удастся… кому-нибудь, кто общался с Дарогой, которому тот рассказал обо всех ловушках, изобретенных еще во дворце Персии… ее отец не так глуп, как предыдущие директора. А если он еще и догадается найти чертежи подземелий, то тогда положение станет точно не в пользу Призрака. - Судя по вашим словам, мадемуазель Моор, у вас есть план, - едва заметно усмехнулся Эрик, подавая руку гостье, которая вышла из лодки, поправила платье и совершенно серьезно кивнула: - Представьте себе. Для этого вам придется меня убить. Второй раз за один вечер мужчина впадал в крайнюю степень замешательства, и все благодаря одному и тому же человеку. - Правда? – улыбнулся Эрик, и почувствовал знакомую пенджабскую удавку, которую всегда носил с собой. - Разумеется, - Ленор задумчиво склонила голову вбок, - вы вполне могли слышать наш недавний разговор в кабинете, когда директор отказался выполнить ваши условия. И, как следствие, захотели отомстить… - Хотите сделать из меня шантажиста? – это был скорее не вопрос, а утверждение; Моор лишь пожала плечами: - Я лишь хочу помочь. Хотя, должна признать, мне хочется совсем другого… - Не понимаю. - Все это, - она обвела рукой его подземные владения, - прекрасно, но не забывайте, что вы живете под землей. Это… не совсем то, о чем мечтает каждый. Вспомните, - Ленор не дала Эрику перебить себя, - хоть я и мало что знаю о вашей жизни в Персии… «Твое счастье», - едва не сказал вслух мужчина. -..но там вас ценили, не так ли? И если бы сейчас была неотвратимая угроза потерять свои подземные владения, то почему бы не начать снова заниматься тем, что вы любите? Призрак молчал. Прошло несколько минут, прежде чем раздался его голос – тот самый спокойный, завораживающий голос, который Моор так любила: - Кажется, вы действительно добры по своей природе, раз пришли предупредить Эрика о грозящей ему опасности после всего… после всего, что он вам сделал. А о том, что вы говорите… когда я был в Персии, то время, проведенное там, нельзя назвать счастливым. Многие оказались там настолько глупы, что пытались сдернуть маску. Большинство за это поплатилось, - мужчина холодно и равнодушно улыбнулся, вспомнив о своих прошлых жертвах. – Но проблема была не только в маске. Я, как бы это сказать… пришелся не ко двору, - он рассмеялся, но этот смех пугал девушку еще сильнее, чем блеск сверкавших золотом глаз. – Но ваша мысль интересна. В ней что-то есть. Но скажите… - Эрик помедлил с вопросом, который, кажется, задавать ему было не слишком удобно: - Вы правда думаете, что наверху для меня возможна жизнь? - Да, - совершенно серьезно кивнула Ленор. – Подумайте над этим, и эта мысль непременно увлечет вас. Но, чтобы свыкнуться с ней, нужно время… - Совершенно верно, - согласился Эрик, - так сейчас… вы действительно готовы мне помочь? - Помогу вас во всем, кроме убийств, - улыбнулась Моор, но в ее улыбке было что-то серьезное. Мужчина покачал головой и сел за письменный стол, сочиняя новое, внеплановое письмо директору Оперы, к которому Ленор приписала несколько строк в самом конце. Теперь оставалось только ждать, и вполне очевидно, что Призрак не пожелал оставаться в подземелье; он отправился, чтобы отнести письмо, и внимательно проследить за реакцией отца девушки. Хотя вполне очевидно, что он на все согласится, Эрик никогда не надеялся на случай – он предпочитал все держать под своим контролем. Опасения Ленор оправдались – мсье Моор заметил ее отсутствие и догадался, где она. Правда, пока он сам не знал, по своей воле или нет, но ход мыслей и мужчины вырисовывался правильный. И он, несомненно, догадался бы о многом, если бы Голос – подумать только, в его кабинете! – не отвлек его от размышлений. - Вы совершили огромную ошибку, отказавшись принять мои условия, - пока мсье тщетно пытался найти источник этого голоса, Эрик, беззвучно посмеиваясь, провернул свой трюк – он подбросил письмо, гадая, какая на него будет реакция. Успокоится ли директор или продолжит свое нелепое сопротивление. – Мое терпение на исходе. Если вы не одумаетесь, завтра к утру будет множество трупов, и среди них один вам будет очень хорошо знаком. Мужчина видел, как изменилось лицо директора, и удовлетворенно хмыкнул – теперь его точно оставят в покое. Наконец-то. Неужели нельзя было все понять с первого раза? - Если мои требования, содержащиеся в предыдущем письме, будут сегодня же выполнены, завтра мадемуазель Моор отправится в Прованс, как вы и хотели. Если же нет… - Я все понял, - вздохнул мужчина, и Эрик почувствовал давно забытое чувство сладкого удовлетворения. Он отстоял свое убежище, но после слов Ленор оно и впрямь вдруг показалось ему каким-то… жалким. Он жил, будто трус, прикрываясь под мистической личиной Призрака, а на самом деле самым банальным образом прятался, удовлетворяя свое самолюбие за счет страха, нагоняемого на всех людей, обитателей Оперы. Правильно ли это? Он не думал. Все люди были ему одинаково противны; он никого не выделял, следил за судьбой каждого, усмехался, злился и иногда творил справедливость – но в своем понимании. Все поверили в Призрака, и мужчина сам уже не сомневался в том, кто он есть. Он даже не задумывался над тем, чего хочет и чего не хочет – например, хочет ли весь остаток дней провести под землей. Раньше этот вопрос не возникал, а сейчас… ему напомнили, что он человек – и что-то проснулось в нем. Он впервые серьезно задумался над тем, сможет ли снова выйти на поверхность – рискнет ли, после всего, что с ним произошло? Ведь едва людям стоит взглянуть на его лицо, как все меняется. «Быть может, так ведут себя не все люди?» – и эта удивительная мысль зажгла в сердце Эрика то, чего он никогда не чувствовал раньше – огонек надежды, которая пока слабо, но все же согревала его сердце. Необыкновенное ощущение… Мужчина остановился и закрыл глаза, словно наслаждаясь этим внутренним светом; теперь он понял те слова, которые ему сказала Ленор, но, что еще важнее, он понял весь их смысл. Да, шестнадцатилетняя девчонка смогла все-таки заставить его к себе прислушаться. Вообще, она успела натворить много интересного. При воспоминании о Моор на лице Эрика появилась улыбка – а ведь она согласилась уехать, когда Призрак бесстрастно сообщил ей, что этого требует ее жертва. Память напомнила, что согласилась девчонка не так, как того ожидал Эрик – ведь нельзя забывать, что она видела его лицо, настоящее лицо, от взгляда на которое почти все падали в обморок. Нет, не согласилась, но стояла и думала… а потом как-то невесело произнесла всего одну фразу: - Видимо, мне все-таки суждено покинуть Оперу. И все. Такое молчаливое согласие без капли энтузиазма; хоть Эрик и не знал, о чем она думала (а думала девушка и о своих новых знакомых, и об отце – и ни с кем ей не придется попрощаться, ну и, конечно, еще об одном человеке, стоящим прямо перед ней). По одному взгляду, брошенному на Призрака, Ленор все поняла и улыбнулась, но улыбка получилась какой-то неестественной. Девушка сама на себя разозлилась; но злись или не злись, а непонятное чувство грусти все же присутствовало, хотя она и сделал то, что должна была сделать. - Все будет исполнено, - голос Эрика нарушил тишину совершенно ненужными словами – мужчина и сам знал, что он говорит очевидное, но не мог промолчать, потому что впервые за долгое время ему хотелось говорить. – И завтра утром вы отправитесь в Прованс. Ленор открыла было рот… и закрыла его, словно передумала что-то говорить, лишь кивнула, выражая свое молчаливое согласие. Предстояла последняя ночь, и у девушки не было сил притворяться, что все хорошо и она счастлива. Или хотя бы немного рада. Эрик будто бы чувствовал ее настроение, поэтому не пытался завести разговор, а словно молча пытался ее подбодрить, играя на органе. Предлагать вино ему также показалось неуместным, поскольку это было бы похоже на то, что они что-то отмечают. Двое «заговорщиков» просидели так, не проронив ни слова, пока часы не пробили полночь. Ленор вздрогнула и посмотрела на Призрака, и снова будто через силу улыбнулась: - Уже так поздно… а нам завтра рано вставать, не так ли? - Да, - быстро кивнул Эрик. – Доброй ночи. - Доброй ночи, - эхом отозвалась девушка, скрываясь в комнате. Когда Ленор оказалась в одиночестве, она встала напротив зеркала, как всегда, расчесывая волосы перед сном. И в какое-то мгновение она снова ощутила злость – не на Эрика и не на своего отца, а на саму ситуацию. А может, на саму себя? Ведь это ее идея привела к тому, что она завтра уезжает… А хотя чего она ожидала? Она последовала за ним, он соблаговолил ее не убивать; она отплатила ему тем же, и теперь они квиты. Никаких знаков обоюдной симпатии не наблюдалось. Кроме поцелуя. «Эрик наверняка забыл об этом, - к своему удивлению, Моор почувствовала, что краснеет перед собственным отражением. – И уверена, тысячу раз поклялся никогда больше не предлагать мне ничего крепче воды». Никто не спал в эту ночь, хотя утром, как ни странно, ни Эрик, ни Ленор не чувствовали усталости. За малозначимым разговором, который велся просто, чтобы не молчать, прошел еще час; нельзя было сказать, тянулось время или бежало – но проходило оно неловко. - Нам пора, - мужчина встал. За ним встала и Моор, в очередной (и последний) раз садясь в лодку. - Теперь вам будет легче, - попыталась пошутить гостья и в ответ на вопросительный взгляд пояснила: - Ведь больше незваных гостей не будет. - Надо будет не забыть поблагодарить Дарогу, - словно самому себе напомнил Эрик и улыбнулся: - Ведь его стараниями вы остались живы в свой последний визит. - Мне грустно уходить, - просто сказала Ленор. «А мне грустно вас провожать», - мелькнула мысль в голове Эрика, и он сам на себя разозлился. Экипаж уже ждал. - Вам пора, - Призрак настойчиво пытался понять, почему его мучает чувство вины – не из-за того же, что из-за этого обмана ей приходится уезжать. - Знаете… сейчас я поняла одну важную вещь – мне не стоило сюда приезжать, - Эрик удивленно воззрился на девушку, но та смотрела куда-то вдаль, и вдруг совершенно неожиданно обняла мужчину. Тот вдруг совершенно не к месту вспомнил, что так же внезапно она его поцеловала – и несмотря на свою реакцию, он не успевал отстраниться. Или не хотел. Но сейчас его руки неловко обняли Ленор. Так они простояли несколько минут – а может, секунд, но когда Эрик отстранился, Моор, больше на него не глядя, села в карету, которая поехала прочь от Парижской Оперы. Когда Эрик вернулся, на его столе был конверт, скрепленный его же печатью. Это заставило его улыбнуться и медленно вскрыть печать, развернув пергамент. На нем была всего одна фраза: «Уходи из этого ада». И сейчас Призрак больше чем когда-либо был похож на человека. Он зашел в комнату Ленор, встал перед зеркалом и снял маску, задумчиво вглядываясь в свое лицо. И вдруг понял одну простую вещь – он ее еще увидит.