Пакость

Иван был на редкость красив собой. Он был высок и хорошо сложен, лицо было детское, несмотря на то, что Ивану было 18 лет. Глаза были весьма редкого цвета – аметистовые, они были выразительны и на всё смотрели с детским любопытством. Щечки были пухлые с лёгким румянцем и еле заметными веснушками, всё это дополнял нос с горбинкой, который ничуть не портил черты лица. Волосы пепельного цвета лишь дополняли всю эту картину, челка, ложащаяся немного набок, которую иногда Иван сдувал с глаз, дабы не мешала, скрывала лоб. Ваня всегда улыбался своей дружелюбной улыбкой, но если его разозлить - эта улыбка невольно начинала пугать, и казалось, что в комнате понизилась температура на несколько градусов, но такое случалось редко, ведь Ваня был терпелив, но всё же всему есть конец. На данный момент Иван жил со своим крёстным, который с недавних пор стал его опекуном. Семья Байльшмидт была весьма состоятельна, и посему могла себе позволить загородный дом, в котором проживал вместе с ними Иван, но так было не всегда, до этого Ваня жил с родителями, которые, к слову, очень любили сына и души в нём не чаяли. Они жили, как обычная русская семья – отец и мать работали, а Ваня – учился, вечером они втроём ужинали, обсуждали разные темы, смеялись и жаловались на маленькие сложности друг другу. Казалось бы, такое будет всегда, ничего не помешает, но всё рано или поздно заканчивается. Иван остался на ночевку у друга, что, собственно, его и спасло. Где-то в два часа ночи его разбудил звонок на мобильный, еле проснувшись, Иван всё же встал с кровати и взял телефон. В телефоне прозвучал мужской, хриплый голос, который сообщил о гибели родителей Ивана. Они сгорели в собственной квартире, пока спали, подозрение было на неисправную проводку. Сначала парень подумал, что это просто дурной сон и пару раз ущипнул себя. Убедившись, что это всё же не сон, телефон упал, а сам Иван осел на пол, пытаясь сдержать слёзы, и не закричать от безысходности и боли. На похоронах его всячески поддерживал крёстный и друзья. Вскоре Иван переехал к Гюнтеру, который вследствие стал его опекуном. Гюнтер был одного роста с Иваном, но он был худощав, обладал добрыми, небесного цвета глазами. Волосы были белые, убранные в хвост на затылке. По характеру он был мягок и добр, но когда нужно, всё это улетучивалось со скоростью света . Гюнтер познакомился с отцом Ивана очень давно, когда тот приезжал в Москву из Германии по делам. Встреча была очень банальна, Гюнтер подошел к обычному прохожему, дабы спросить, как проехать к Кремлю и этим самым прохожим оказался отец Ивана – Александр Брагинский. Этот русский объяснил всё четко и ясно, но решил всё же провести его куда нужно. По дороге они разговорились и впоследствии договорились еще пару раз встретиться. После того, как Гюнтер уехал, они с Александром стали переписываться письмами. Это положило начало их дружбе. Они еще пару раз виделись в Москве, когда Гюнтер приезжал по делам в этот город. В начале двухтысячных Гюнтер решил переехать в Россию со своей семьёй и наконец-то встретиться со своим другом. И у него это удалось, для Александра это был приятный сюрприз, наконец-то увидеть своего давнего друга, с которым он так давно не переписывался, что уж там говорить о встречах. Жены их нашли общий язык, всё же, им есть о чем поговорить, особенно, когда у обеих сыновья. **** Когда Иван переехал в дом Байльшмидтов, его не все встретили с распростертыми объятиями, Гилберту не понравился новый «сосед», и он всячески стал пакостить Ивану. Гилберт – сын Гюнтера, был чуть ниже Ивана, но возрастом они были одного. Гилберт обладал выделяющейся внешностью среди окружающих, у него были выразительные, кроваво-красные глаза, бледная кожа и ко всему этому дополнялись белые, густые волосы. Нос был прямой и немного вздёрнутый, выделялись скулы. Лоб скрывала челка, которая шла немного набок, но ничуть не мешала Байльшмидту. У Гилберта был властный и жёсткий характер, совсем никак у его отца. Альбинос всегда получал своё, а в речи его преобладало слово «Великий», которое Ивану уже успело поднадоесть. Все пакости Гилберта Иван терпел, а альбиноса это лишь больше бесило. Гюнтер это всё замечал, но не собирался вмешиваться в это всё, мол, сами разберутся, не маленькие уже. И вот однажды Гилберту всё же удалось вывести Ивана из себя, за что очень сильно отхватил по своей мордашке, но всё же добился того, чего так желал, а точнее, кого. Гилберт был давно влюблен в Ивана, еще с той встречи, когда им обоим было по пятнадцать лет, когда Гилберт увидел уже не обычного ребенка перед собой, а весьма красивого юношу. Тогда Гилберт просто по уши влюбился в него, но виду не показал и так последние три года, они виделись лишь пару раз в году, а сейчас его мечта просто живет в соседней комнате! Немец всячески пытался привлечь Ивана к своей персоне, вывести его из себя или еще что-нибудь, но Иван терпел его выходки, и это несказанно бесило альбиноса. **** Иван как обычно сидел в своей комнате и читал очередную книгу, не замечая, как Гилберт прокрался в его комнату и подошел ближе. Этот немец быстро отобрал у Ивана книгу и достал зажигалку, он оскалился и поджег книгу, став следить за меняющимися эмоциями Ивана, который сначала побледнел, а потом жутко взглянул на Гилберта, что тот аж поежился от этого взгляда. Книга быстро погасла, как только Иван выхватил её из рук Гилберта, а сам немец попятился назад, чуя, что вывел русского из терпения. Гилберт не был трусом, но инстинкт самосохранения включился как-то сам. - Чего ты добиваешься, Гилберт? – проговорил Иван, угрожающе смотря на парня, и казалось, что температура в комнате резко понизилась. Гилберт лишь улыбнулся во все тридцать два зуба и скрестил руки на груди, вызывающе смотря на русского. - Я всего лишь пытаюсь добиться твоего чертового внимания, тупой русский, - съязвил парень, нахмурив брови и перестав улыбаться, ожидая реакции русского. Иван же услышав этого, с начало подумал, что ему послышалось, и недоумевающе посмотрел на немца, но взглянув на него, он понял, что не послышалось, и что Гилберт явно не пошутил. Иван подошел к Гилберту поближе и с размаху врезал ему в челюсть. Парень отшатнулся от русского и схватился за место удара, что-то шипя на немецком. - Чертов русский! Я ж люблю тебя, черт подери! - И я тебя, - услышав эти слова, Гилберт замер, и в туже секунду его притянули к себе руки Ивана, крепко обняв и поцеловав в лоб, - давно уже, именно поэтому я терпел все твои пакости, а ударил за то, что ты повредил столь хорошую книгу, дурень.