Беседа между двумя лицами

*** «Наруто! Я убью тебя!» «Забудь. Обо всём забудь, понял!» «Надеюсь, это последний раз, когда ты позволяешь мне так касаться тебя, неудачник?» «А говорил, не позволишь. Лжец». «Наши дороги расходятся здесь. Прощай». *** Воспоминания о том времени – всё, что ты можешь чувствовать. Медленно угасая, они были больше, чем всем. А теперь позволь им вновь... Позволь им коснуться тебя, заполнить пустоты выжженной степи – изначально живой, наполненной любовью и мечтами. Ты всегда помнишь: близкие люди, что не отвернулись от тебя, на какой глубине пропасти боли ты бы ни находился... Учиха Итачи. Узумаки Наруто. Брат пребывал в этой тьме с той самой лунной ночи, когда луна погасла, и последние пятна прозрачного света – словно призраки прошлого – растворились в тяжёлых мазках безапелляционной кисти художника – орудия убийцы, в разводах проклятой крови вашего проклятого рода; если не раньше – добровольное заточение безвылазно, а Наруто... Этот солнечный искренний человек – воплощение любви, и в то же время ненависти – к одиночеству: вопреки мнению остальных, не боясь осуждения и стен непонимания, одинокий в своём едва наделённым толикой благоразумия порыве, спустился вслед за тобой в чуждые для самой природы его души ледяные болезненные мёртвые воды. Брат согревал тебя в этой тюрьме, не давая окончательно замёрзнуть. А Наруто... – Он тот, кто спас меня. И он не сомневался в том, что спасёт. Поставил на кон ради этого всё. Дружеские связи, столь необходимые таким как он, а после – мечту, всё, существование мира, существование Наруто. Великая жертва в угоду ненавистному одиночеству, чтобы не упустить последнего шанса достучаться, сказать: «Ты не один, Саске. Ты не совершил ошибки». – И я поверил в него. Снова. Доверил всё ему. «А как же Карин, Джуго, Суйгетцу? И они ведь не отвернулись, не предали. Понимали и разделяли боль. Так же незаслуженно прощали. Какая тогда разница, а?», – ты задавался этими вопросами в своё время. Ответ теперь найден. – Они не хотели меня спасать. Только шли рядом, там же где и я. Их тепла недостаточно. Им самим бы согреться. До самого конца, спрятанная, скрытая даже от меня, в сердце таилась надежда несчастного ребёнка... Спастись. Или быть спасённым. И не только у меня. Мы – жертвы, наши печальные судьбы превращают нас в монстров, выворачивают наизнанку; теряется целостность; мы совершаем непростительные ошибки и не можем уже сбежать из плена сожалений и цепей ненависти. Просто не всем довелось встретить ЕГО, не всем посчастливилось создать с ним нерушимую связь. «Несправедливость» – слишком детское слово. *** Из размышлений неоправданного преступника вырывают громкие неосторожные шаги в полуметре от входа в темницу, которые, отзвучав, внезапно стихли, и успокоились слегка встревоженные инстинкты. Прошло десять минут. Глухое промозглое мрачное пространство; обзор предусмотрительно закрыли, запечатали способности додзюцу, поток чакры свели на нет запретной техникой. И снова без признаков присутствия живых. Бояться нечего – тут только два варианта исхода. Наоборот, ему в кои-то веки спокойно; даже не верится: можно беспрепятственно погружаться в необходимые рефлексии; собственноручно поставленные барьеры сняты. *** Продолжим? Представь обратную историю вашей связи. Его вместо тебя, а тебя вместо него. В таком случае... Сможешь ли ты пронести свои чувства через тьму, руководствуясь лишь слепой верой? Сможешь ли ты, несмотря на все поступки и слова друга-отступника, не растерять её? Сможешь ли ты раз за разом, снова и снова, пытаться его вернуть? – Я думал об этом раньше. Он никогда не сдаётся. Навряд ли я бы смог... Пойти по выбранному им пути – я тут бессилен. Этим мы и отличаемся. Мне никогда не угнаться за Наруто. Они с братом всегда впереди. У меня нет силы пробуждать в монстрах сочувствие и любовь. Нет. Ошибаешься. – Моя карма – предательство и слабость. Я тот, кто не в силах отказаться от мести по своёй воле. Привязанности оказались ничтожными перед жаждой правосудия в собственном понимании, они не смогли удержать, не давали то, чего не хватало тогда. Я не ценил. Собственно, поэтому... Ирония в том, что потом Наруто старался исправить, как он считает, свои ошибки, он бился над тем, чтобы достичь признания. И понять меня. Он второй и последний, кому удалось. Девчонка, всё время вопящая о своей болезненной любви. Разве она не пыталась? – Бесполезность одного довода; она готова была махнуть рукой на свои безрезультативные пробы. Как и остальные – «желающие помочь». Единственное, к чему привело их желание: согласиться с необходимостью моей смерти и вызваться реализовать её самолично (в память о товариществе, надо полагать). Наруто один слепо верил, что для меня ещё не всё потеряно. Я незаслуженно важен для этого человека. Нет смысла искать причину и следствие в том, что касается чувств. Сакура тоже так и не нашла причину для себя. (А может и не нужна она. Кто знает). Главное – чувства. Хорошо, что не убил её. Безусловно. Ты уверен в том, что Наруто не простил бы? – Нет... Не знаю. Он говорит, что не допустил бы этого. Довольствуешься самообманом, Саске. Иллюзорное мышление как прикрытие страха разувериться. Отвечай себе честно. Ты помнишь. *** Бесконечному цукиёми пришёл конец. Приятно осознавать свою причастность к развеиванию столь мощной техники. Я всматривался в его лицо, не веря в то, как значимо для него наше единство. На его улыбку, на признательность, благодарность отвечал взаимностью. Как же всё-таки он повзрослел. Я пообещал жить ради его невообразимой идеи. «Чтобы все шиноби мира действовали вместе». Считаю её осуществление почти невозможным. Но что может быть невозможным с Узумаки Наруто? Отвлёкшись от заботы над ранеными телами, он вернулся ко мне, которого как раз нашла команда Така во главе с Орочимару. Их интересовали мои дальнейшие планы. – Саске... – подходя, позвал он. – Пройдёмся? – В такое время? – я недоверчиво посмотрел на друга. – Не уместнее ли сейчас помочь нуждающимся? – вмешался саннин, сверкая клыками. – Саске-кун в приоритете как всегда... Тот, кого я никогда не назову своим учителем, озвучил мои мысли и мои надежды. Наруто сжимал кулаки, какое то время ничего не отвечая на колкость. Но внезапно расслабился в позе и, схватив меня за руку, бросил через плечо: – С вами я ещё побеседую. Мне сразу стало понятно, к чему приведёт эта долгая прогулка. Мы шли под мёртвыми корнями дерева прародительницы, стараясь не обращать внимания на разлагающиеся трупы. – Можешь уже отпустить меня. Я не сбегу. – А... прости, – он быстро разжал свою обжигающую ладонь, неловко потрепав ею волосы на затылке. Остаток пути мы провели в молчании. Путь к разъяснению нерешённых вопросов между нами. Я предложил остановиться возле ближайшей реки. Безумно хотелось пить. И выспаться тоже. Накопленная усталость дала о себе знать в самый неподходящий момент. Я спустился к берегу. Прохладная вода манила, обещала исполнить грёзы об очищении от накопленной грязи. Гарантия освобождения. Или очередная фальшивка. Гладкая спокойная поверхность обманчива, не так ли? Подумаю об этом позже. Своевременно очнувшись, я быстро утолил жажду и повернулся к Наруто. Чтобы услышать: – Вернись домой, Саске. Его глаза бьют разрядом тысячи молний. Чидори не сравниться с их силой уничтожать. – Наруто, я не вернусь в Коноху, – вздыхаю. Ты даже представить себе не можешь, насколько я устал. Он замялся, прежде чем проговорить на одном дыхании: – То место, где кто-то думает о тебе, ты всегда можешь назвать домом. И снова осторожное безмолвие. Весь в своих, недоступных мне мыследвижениях. Так как я не нашёлся, что ответить, лишь выжидающе смотрел на него, спустя пару минут он продолжил: – Возвращайся не в Коноху. Возвращайся ко... – чувствую, как парализует тело, – к себе. Прежде всего, к настоящему себе. Он, наверно, не решается произнести что-то вслух. Рассчитывая подтолкнуть его, спрашиваю: – Что я могу назвать своим домом? Ты мой дом. – Я думаю... – запнулся, собираясь с силами. – Это люди, которые ждут тебя, Саске. Когда ты научился произносить моё имя с таким трепетом? – Конкретнее, Наруто. – Хех. Ты всегда был таким любителем поболтать, даттебаё? Ты знаешь. Твои друзья… Особенно она. Она простила тебя и любит несмотря ни на что. Вспомнил совершенно некстати. Он злит меня своей непроходимостью. – Ты говоришь о Сакуре? Разве дом – это не место, куда хочешь возвращаться? Я всерьёз хотел убить её. Есть ещё варианты? – Я не допустил бы этого. Его уверенность раздражает и восхищает одновременно. Противоречивость моего отношения к нему выбивает из колеи не меньше, располагает творить словесную чушь. – Не глупи. А если я убью её? Да что меня толкает говорить такое?! В особенности, сейчас, когда зарождается искренность... Его голос вмиг похолодел, мы снова отстраняемся на тысячи километров. – Не убьёшь. – Ты не был бы таким добрым со мной, зная, что я с ней расправился. – Я... – он подавился несказанными словами и просто вмазал мне. Внезапно. Старым добрым способом. И таким же по размаху воздействия. Перехватываю следующий удар. Отталкиваю в сторону. Мне нужен его ответ. – Я не настроен сражаться, – а что останется, кроме сражений? – Кажется, мы потеряли суть. Лучше перенесём этот разговор, – разворачиваюсь в обратном направлении, не желая выплёскивать на него накопленное раздражение. В таком состоянии любая мелочь превращается в конфликт, вплоть до войны, ведущей к необратимым последствиям. Усталость и злость на самого себя. Болезненные реакции не внесут ясность, не придадут разумности. С тобой очень сложно скрывать эмоции. – Куда ты пойдёшь?! – вслед удаляющемуся моему силуэту. – В Коноху. Они будут судить меня. – Саске... Не останавливаясь: – Не сейчас. – Подожди. Выполняю просьбу. Чего ему ещё нужно? – Я... – решаясь. – Я бы простил тебя. Не понимаю. – Хн. – Я простил бы, даже разрушь ты здесь всё, – он взмахнул рукой, мысленно рассекая окружающий пейзаж на множество неровных осколков. Я увидел это его проникновенными глазами, невзирая на то, что не мог поймать его взгляд. Не поднимая головы, Наруто сбежал. Он сбежал. Оставил меня с этим всем. С долгожданной болью осознания. Другой болью. Как же ты... Я боюсь твоего тепла. Боюсь принять то, чего нет, выдать желаемое за действительное. Ты убиваешь меня собой, Наруто. Самой возможностью чего-то невообразимого. Я хочу понять тебя. Я хочу наконец-то позволить тебе ворваться в мою жизнь. До конца, до последнего. Ты нуждаешься во мне? Так же? *** – Когда на нашу с ним историю смотришь со стороны, либо принимаешь решение, исходя из перспектив, ясность приходит намного быстрее. Я не умею смотреть с разных сторон, смотреть не только лишь со своей стороны, как это делает он. Не вижу перспектив. Никаких. Не хочу даже пробовать. Так будет лучше. Кто хочет, ищет возможности. Кто не хочет, ищет оправдания. Ты лжёшь себе. Ты хочешь, но боишься. Ты трус, Саске. – Заткнись. Видеть его улыбку недостаточно. Редкие касания – недостаточно. Твоё сердце давно принадлежит ему. Твоё тело принадлежит ему с той ночи. Твоего прощания. Ночь отпущения несовершённых ещё грехов. Твоя романтическая натура не даёт тебе возможности спокойно существовать в разработанной обществом – неважно кем – системе законов и кодексов морали. Всмотрись, ты ведь хочешь прочувствовать картинки из прошлого. Воспоминания заменяют сны и явь. – Прошу тебя, заткнись. Невозможно противиться соблазну испытать это вновь. Но даже подумать страшно. И бессмысленно. Никогда уже больше он не прикоснётся к тебе так. Разве эта уверенность не может обернуться ложью? Неоправданные надежды ранят больнее, чем собственный отказ. От шанса попробовать. Вы словно двоё трусливых котёнка, которые столкнулись с неподвластной им действительностью. Разве ты не догадываешься? Наруто ведь тоже не может забыть. Даже если сказка осталась сказкой. Он никогда не вытеснит из памяти ощущения, когда был внутри тебя, Саске.