«Дурману девочка наелась, Тошнит, головка разболелась, Пылают щечки, клонит в сон. Но сердцу сладко, сладко, сладко: Все непонятно, все загадка, Какой-то звон со всех сторон:..» Бунин «Дурман»
—Я люблю тебя, Чиминни~ ***** Как давно это было? Год? Два? Нет. Больше... В момент, когда я услышал эти слова, казалось, глаза выпадут из орбит. Сердце задало бешеный ритм; внезапный, ничем не мотивированный поток лавы что разливался внутри. Сумасшедший ритм, что отбивался в висках и покалывания на кончиках пальцев. Захотелось рассмеяться, кричать так, чтоб голос сорвать... Это называется счастье? Тогда я впервые услышал от тебя эти слова. Но знаешь, я совру, если скажу, что не ждал, что не жаждал. Когда это переросло во что-то большее? Я ведь просто любил проводить время с интересным человеком, и совсем не важны обстоятельства нашей встречи, просто в один момент я стал замечать как депрессивная, холодная фигура с неопрятно уложенными блондинистыми волосами стала чаще околачиваться рядом. Как я стал зависим от советов, упрёков, поучений этой самой "фигуры". Меня всегда злило, что во всех спорах правда оказывалась на твоей стороне, после чего ты кидал невозмутимое "я больше повидал", а после "не волнуйся, я выбью из тебя эту дурь", и знаешь, злость всегда испарялась и на ее место приходило смущение, ведь если собирается " выбивать", значит будет больше времени, проведенного вместе. До сих пор самое теплое воспоминание, когда я удобно усаживался около тебя, читавшего очередную книгу, и задавал детский вопрос "Хен, а что это значит?" И ты всегда отвечал, начиная с фразы "Понимаешь, Чим,..". Ещё я стал зависим от твоей поддержки. В период труднейшей ступени социализации личности, или просто подросткового возраста, когда некоторые, особо закомплексованные, дожив до своих восемнадцати лет начинают ненавидеть себя, и больше того свою внешность, лишь твое грубое "не ной" могло остановить крик души. Я помню, как ты подходил ко мне заплаканому, садился на корточки, положив одну кисть на мою макушку, и нежно шептал "самый красивый, самый умный, самый лучший". Рука трепала былые темные пряди, а ты, прижимаясь своим лбом к моему, мягко улыбался. Сердце до сих пор трепещет при воспоминаниях об этом. Мы вроде были друзьями, но каждый такой раз я чувствовал волнение и робость рядом с тобой. Только ты мог усмирить цунами в душе, лишь мягко улыбнувшись. А я просто не мог отвести взгляд. Лисьи глазки сужались, носик морщился, тонкая линия губ размыкалась, явя свету маленькие белоснежные зубы. А ещё меня всегда бесили твои поклонницы. То, как они кокетничали, приводило меня в ужас. Забавно было смотреть, как ты пытаешься от них вежливо избавиться, но тщетно, ибо у таких девушек сообразительность коньком никогда не была. В тот день я уезжал из города. Ты настолько обиделся на меня из-за внезапной поездки, что даже не пришел провожать. А ещё это признание... Не знаю, почему тогда не сжал тебя в объятиях, не ответил как всегда смущённо "я тоже, безумно". Почему я тогда лишь глупо развернулся и направился скорее к аэропорту? Лишь поднимаясь по трапу к самолёту я, на последок оглянувшись, сумел найти тебя глазами за стеклом приемной, что была примерно в трехсот метрах от шасси. Я видел, как ты волнуясь пытался вытащить информацию у кассира; честно говоря, в тот момент я почти развернулся, но незнакомец за мной выплюнул мрачное " поторопитесь" и я бесцельно шагнул в самолёт. Три года тянулись мучительно долго. Именно мучительно. Ты порвал все связи, поменял номер, не отвечал в соц сетях. Обиделся. А я все эти три года следил за тобой, листая ленту твоего Твиттера, просматривая фотографии, вдумчивые цитаты, короткие комментарии. В один день ты выложил фотографию своей новой девушки. Увидев ее, я долго не мог прийти в себя. В груди разлился холод, ком подступил к горлу, захотелось метать... Вернувшись домой, я и не надеялся на встречу с тобой, хотя, признаюсь, не забыл, но судьба решила по-другому. Однажды гуляя по парку, я заметил странный силуэт, развалившийся на скамье, где мы с тобой обычно проводили прошедшие будни. Расположившись подле силуэта, что окинул голову на спинку скамейки, я узнал родной профиль. Ничего не мог сказать тогда, лишь подвинулся ближе и опустил голову на плечо. —Глюки?—лишь выдохнул ты—отлично, Мин, ты сошел с ума. Только сейчас смог прошептать: —Я скучал, хен... Ты снова замолчал, положив свою голову поверх моей. —Тебя ведь здесь нет? —Я здесь. —Не правда, это просто дурман. —Дурман? —Дурман. —Хен, а что это?—голос дрогнул, сердце больно защемило, ностальгия накрыла с головой. —Понимаешь, Чим, это что-то опьяняющее... — Не понимаю, Хён... —"Не видя, видит взор иное, Чудесное и неземное, Не слыша, ясно ловит слух Восторг гармонии небесной ..."—цитата Бунина, позже я заучил ее наизусть. —Хен —Да, Чим? —Будь моим дурманом.—я сплел наши пальцы рук, все ещё не отважась смотреть в глаза. —Буду... И ты стал им. Твое присутствие стало для меня необходимым, улыбка исцеляющей, объятия бесконечными, поцелуи желанными. Мы почти не расставались с того момента, будто боясь надолго оставлять друг друга в не зоны видимости. Эти три года благополучно были позабыты, и я рад был этому как никогда. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Жаль, я не могу закончить нашу историю со словами "надеюсь, так будет и в будущем", ибо будущего нет. Я слишком счастлив был с тобой. Помню, ты читал мне "Поющие в терновнике" Маккалоу, тогда, в полусне, разум четко разобрал лишь:" когда человека любят слишком сильно, боги ревнуют, и забирают его себе". Я слишком сильно тебя любил... Осуждай меня, назови глупым, ненормальным, но, знаешь, один раз опробовав дурман, назад дороги нет. Сейчас я сижу на нашем любимом месте - на балконе твоей квартиры - и держу в руках пустой стакан, в котором ещё минуту назад было достаточное количество разбавленного с водой снотворного. Достаточное, чтобы снова увидеть твою улыбку, нахмуренный носик, беспорядочно уложенные блондинистые волосы. Достаточное, чтобы снова услышать у уха тихий шепот "самый красивый, самый умный, самый лучший". Достаточное, чтобы стакан выпал из рук и пульс остановился. Достаточное, чтобы одинока слеза прокатилась по остывающей щеке, а абстрагированый разум на последок вспомнил "Я люблю тебя,Чиминни~" Дурман опьяняет. Я люблю тебя, Юнги-я.«Наутро гробик сколотили. Над ним попели, покадили, Мать порыдала... И отец Прикрыл его тесовой крышкой И на погост отнес под мышкой... Ужели сказочке конец? »