Мама, я вернулся

Тихий, едва слышимый при полёте гул двигателя раздражает внезапно ставшие излишне восприимчивые барабанные перепонки, вынуждая Рена периодически отрываться от штурвала только ради того, чтобы потереть болезненно ноющие уши. Но и это не помогает в тот момент, когда он, пролетая над капитанским мостиком крейсера Мон-Каламари, чувствует там — среди врагов — живого, способного к Силе человека. Свою мать. Единственную, кто замечал в нём что-то помимо наследия Дарта Вейдера — опасного или великого, для кого как — его деда, как бы то ни было. Она замечала его детскую непосредственность и любовь к сладкому. Она замечала то, с каким восхищением смотрит мальчишка на своего дядю — единственного оставшегося в живых рыцаря-джедая, молодого и сильного человека, в чьих глазах неугасимый огнём пылала надежда на восстановление Ордена Джедаев. Именно поэтому Лея, видящая в сыне каждую черту, сходную с могущественным дедом, всё же решилась отдать его — своего маленького Бена — в обучение брату, надеясь, что в конце концов тот сможет вложить в ребёнка всё лучшее, что получил от своих учителей. Но Люк не смог, не уследил, не заметил явной опасности со стороны нового врага в Галактике — Сноука, своими хитрыми, тщательно выверенными действиями взрастившего в душе своевольного и живого юноши самые тёмные, близкие ситхам чувства. Именно тогда его мать — генерал Лея Органа, узнав о полном разрушении и уничтожении Нового Ордена джедаев, сотворённого руками единственного сына, официально отказалась от него, отказалась от собственной плоти и крови. И души. Только она не знала, что не весь свет в душе Магистра рыцарей Рен погас, уйдя, прогоняемый липкой, заполняющей все уголки души Тьмой. Где-то в глубине его сердца ещё остался крохотный островок любви к матери — к маме. Вполне возможно, что сейчас эта частица, почти разрушенная влиянием Верховного Лидера — бесспорно, великого лидера — внезапно оживилась, заставив Рена пропустить мимо внимания надрывный писк аппарата автонаведения, пропустить момент, когда должен был стрелять в собственную мать. Тепло, исходящее откуда-то со стороны корабля Сопротивления, легко, словно источник наизусть знал, как прорваться сквозь его ментальных щит, скрывающий намерения от каждого существа в Силе. Только один человек в Галактике мог сотворить такое. Его мама. Бен? Усталый женский голос, так похожий на звонкие и бодрые переливы Леи Скайуокер, как она, шутя, называла себя в те моменты, когда, взяв в руки тренировочный меч, отрабатывала вместе с сыном удары и атаки, показываемые смешливым и гордо взирающим на сестру с племянником Люком Скайуокером, прозвучал в его голове, словно она была совсем близко, сидела в том же истребителе, с удивлением оглядывая внезапно выросшего малютку-сына. Мамин голос. Такой же, как и много лет назад, когда она укладывала мальчишку спать, шёпотом спрашивая перед уходом, можно ли ей оставить его, уйти по своим — почти таким же важным, как семья, делам. Но утром всегда возвращалась, с радостными нотками распевая старинную песенку «Проснись и пой!», что не раздражало, пусть и, после приходилось идти на часто очень скучные уроки, на которых редко проходили что-то помимо истории Галактики и беспримерных точных наук. Мама, с её вечным Светом в душе, захватывающем всех вокруг, могла заставить его забыть о каждом плохом событии, найдя что-то хорошее даже в отрицательном балле по физическим наукам и поведению за то, что Бен, заскучав на лекции, диктуемой монотонным голосом пожилого учителя, начал конструировать гоночные моды самых невообразимых форм из подручных материалов — пластика, заклёпок, листов тетради и скоб, скрепляющих между собой части безынтересно скучной парты. Мама, там его, ЕГО мама. Один из пилотов Первого Ордена, заметив, что Главнокомандующий пропустил свой шанс уничтожить командный состав Сопротивления, резко пошёл на снижение, намереваясь самому уничтожить последний оплот Сопротивления и войти в историю Первого Ордена, как герой, своим выстрелом убивший саму Лею Органу. Кайло, Бен, её сын летел совсем рядом, а перенаправить истребитель — дело нескольких секунд, которых точно не хватит на одну перезарядку орудий. Рен, понимая, что сейчас придётся выбирать из двух действительно дорогих для него людей — отец не в счёт, с Ханом, который большую часть времени пропадал где-то на Внешнем Кольце, у него не было тех самых отношений отца и сына — резко выдохнул, нажимая на тёмно-красные кнопки, расположенные точно под большими пальцами. С грохотом, положившим конец Магистру рыцарей Рен, истребитель разорвало на множество обломков, в один миг разлетевшихся на много десятки метров в стороны. Больше ничто не держит его с Тьмой. Пора возвращаться домой. Подрагивающие от волнения пальцы с трудом смогли набрать на мелкой панели управления код связи с флагманом Сопротивления, о котором Кайло почему-то, видно, надеясь на возможность использовать его в будущем, не сообщил Верховному Лидеру. Равномерный писк ожидания соединения уже не казался таким мерзким, скорее беспокойным, трепетным, с каждой отсчитываемой секундой становящимся всё более и более тяжёлым, мучительным. А, спустя, может быть, пять или семь секунд, показавшиеся ему часами бесплодного ожидания, крейсер ответил таким знакомым, усталым женским голосом, в котором уже не было звонких задорных ноток. — Генерал Органа слушает. Кто это? Так долго он продумывал это разговор, продумывал, что скажет, как объяснит своё непонятное ей, наверное, предательство очередного учителя. Только вот, сейчас, в тот момент, когда всё должно случиться, в горле застыл предательский давящий ком, не дающий возможности сказать, как он хочет изменить своё — принятое несколько лет назад — неверное решение. — Мама, это Бен. На той стороне повисло недвижимое, выжидающее молчание, не сообщающее ему решение матери, не объясняющее его. Только едва слышимый шорох и потрескивание, бессмысленно отвлекающее от любого, который только можно уловить, звука голоса Леи. — Я вернулся. Последний крик, последняя просьба, нет, мольба о прощении, и Бен, разрыдавшись, упал на приборную панель, в ярости вжимаясь в острые рычаги управления, лишь бы прекратить эту мучительную боль потери — снова — единственного человека, который дорог его душе, его сердцу. Мама. Он больше не нужен своей маме. Услышав грохот и горький, не сдерживаемый никакими силами, плач не сильного и уверенного в себе Главнокомандующего Нового Ордена — её личного противника, а маленького мальчика, узнавшего, что не сможет увидеть маму ещё год, до тех пор, пока дела в Сенате не придут в норму, Лея тихо, мягко, и при этом жёстко, не теряя своей, выращенной за годы бесконечных боёв, выдержки, ответила. — Падаван Скайуокер, прекратите рыдать и возьмите на себя командование второй эскадрильей. Синий лидер сбит. Мама. Она простила. Она простила его! Мама, самый дорогой человек на свете, преданный им много лет назад ради мнимого возвышения и попыток закончить дела великого деда, который так и не успел лично извиниться перед дочерью, но всё же смог ценой своей жизни вернуть в Галактику надежду на то, что не всё так плохо, многое ещё можно исправить, пусть и ради этого полягут самые сильные, самые достойные. А он — Бен Скайуокер закончит дело своего деда — Энакина Скайуокера, вернёт всем Свет, потерянный слишком много лет назад. Скомканно стерев с лица слёзы, Бен с верой оглядел бескрайнее пространство космоса, раскинувшееся вокруг и, вдруг вспомнив один из уроков в Сенате, вытянулся во фрунт, приложив ладонь в чёрной перчатке ко лбу. — Есть генерал!