Хродульф и Бьорнольф. Нерасказанная история

Акатош извлёк из сердца своего пригоршню горящей крови и влил в руки Алессии, говоря: «Это тоже дар мой тебе, знак того, что соединена наша кровь и связаны мы клятвой…»

«Испытания святой Алессии» Пролог. Каков есть норд? Норд горяч сердцем, которое согревает его в долгие зимние ночи. Норд силён духом, который ведёт его сквозь битву. Норд благословлён, ибо он чтит Талоса. Век норда короток. Для него честь — пасть в бою, с мечом в руках, слыша песни Совнгарда и предвкушая Пир. Так Хродульфа учил его дед, перед тем как уйти в плавание на Саммерсет, с которого он не вернулся. Каждый день малыш Хродульф прибегал к докам и старался сквозь буран разглядеть подплывающий корабль под парусами и флагами гордого Солитьюда. И такие корабли каждый день приходили в порт, тем больнее для семилетнего ребёнка было не находить родное лицо в толпах моряков. Шли годы, а слова старика не выходили из головы Хродульфа. Но чем больше проходило времени, тем меньше он находил в себе сходство с нордом, про которого ему рассказывал его дед. Вера в Хродульфе была сильна, но идти за неё в бой — ни в коем случае. Согревал его долгими зимними ночами отнюдь не огонь в сердце, а пламя в камине и тёплая меховая куртка. И пока соседские мальчишки закаляли дух, очумело долбя деревянными мечами по манекенам на площади при Синем Дворце, Хродульф без конца сидел в своём доме у окна и читал о доблести древних нордов со страниц старых томов, привезённых ему дедом из разных частей Тамриэля. Мать Хродульфа, чистейшего сердца женщина, потерявшая мужа, когда её малыш ещё даже не родился, вполне одобряла образ жизни своего сына. Для неё потерять ещё одного близкого сердцу человека представлялось просто невозможным. Однако её мать, бабушка Хродульфа, совсем не собиралась мириться с тем, что внук протирает штаны о стул. Едва Хродульф родился она побежала в Восточную Имперскую Компанию и подписала с ними договор о найме Хродульфа. Всеми силами старая, но полная энергии, женщина подталкивала внучка к реалиям жизни в Скайриме. Имея в родословной корни Ворожеи, бабка и сама прекрасно освоила колдовство много лет тому назад и видела, что в будущем внука мало будет хорошего, если не заняться им. Ожидая, пока пройдёт двадцать лет с его рождения и договор вступит в силу, она несколько раз брала Хродульфа в море на лодке с пробитым днищем. Старуха затыкала дырку в лодке босой пяткой и неистово гребла к Северу. Одному только Талосу ведомо, как старушечья нога удержалась и не отмёрзла от ледяной воды. Достигнув же крайней точки отплытия, бабуля заливалась похожим на воронье карканье смехом, щёлкала скрюченными пальцами и растворялась в воздухе, оставляя после себя пару чёрных перьев. Надо признаться, в один из таких дней Хродульфу даже удалось достичь берега самостоятельно. Правда, это единственное, что он смог сделать: лодка затонула и юноша плыл по ледяной воде уже без судёнышка, после чего слёг с тяжёлым случаем пневмонии на целых три месяца. В остальные же разы, спасала его бабушка, вытаскивая с тонущей лодки в самый последний момент. И как не старалась его бабка, норда сделать норда из Хродульфа у неё не получалось. — И чего ты к нему прицепилась, мама? — Возмущалась мать Хродульфа. — Мальчик совсем рохля, а ты ему потокаешь, — ведунья смачно плевалась на пол, когда в разговорах затрагивалась эта тема, — я вижу его будущее, и ничего хорошего в нём нет! — Тогда закрой глаза, — спокойно отвечала ей дочь, не верившая в то, что судьбу человека можно было прочитать, — и отложи подальше свои карты. Мой сын проживёт долгую жизнь и он проживёт её не зря. Старуха сокрушённо качала головой. Она-то знала. Она-то знала всё. В день своего двадцатилетия Хродульф, накануне поговоривший с капитаном судна, на котором должен был отплыть в своё первое путешествие, чувствовал себя вполне воодушевлённо. Первое путешествие лежало в Виндхельм, что не так уж и далеко. А значит, уже через пару месяцев он вернётся к матери и бабке. Правда вот, должность бедняге досталась не самая завидная: отгонять корабельных крыс от ящиков с зерном в трюме. И обещали за это немного: всего сотню септимов, которые его мать зарабатывала за день в лавке овощей, а бабка за один проданный эликсир от гонореи. Однако, опираясь на своё весьма небедное положение, Хродульф относился к этому как к приключению, о которых он так много читал будучи ребёнком. Путешествие прошло весьма спокойно, он вернулся домой в срок, к сияющим от гордости за него женщинам, в родной город, по которому он успел так сильно соскучиться. — Теперь-то видишь, что жизнь красивее книг, которые ты читаешь? — Спрашивала его бабка. — Я видел только здоровенных крыс в трюмо и доки Виндхельма, бабушка, да ещё прошёл в таверну, где от недостатка опыта упал с одной бутылки нордского мёда, — смеясь ответил парень. Получив смачный подзатыльник, он смущённо замолчал. Дедушка, не вернувшийся с Саммерсета, тоже увлекался мёдом, за что получал такие же смачные подзатыльники от старой колдуньи. — А её встретил? — Кого? — Ту самую… Юноша смущённо покраснел. О таком он точно не собирался разговаривать с женщиной, которая могла на сотню лет превратить его в злокрыса. Десять лет Хродульф бороздил моря Тамриэля. Успел побывать и на могиле своего деда на Саммерсете, мельком увидел полуразрушенную Воронью Скалу на Солстейме, побывал он и в мрачных каналах Рифтена, где у него увели жалованье за месяц и как-то раз даже попытался перепить некого Сэма Гавена, что не увенчалось успехом — проснулся он на утро голым в кнааве и надписью «Залетай ещё разок» на мягком месте. Однако, за десять лет он так и не нашёл себе пару. Не обделённый красотой, крепкий и статный, квартирмейстер на самом огромном судне Восточной Имперской Компании, молодой человек никак не мог найти себе жену. Влекло его что-то совсем другое. Что-то, в чём он боялся себе признаться, ибо совсем не тому учил его дед, когда Хродульф был ребёнком. Сам по себе сильный, он хотел, чтобы кто-то обнимал его не менее сильными руками, чтобы не он был опорой, а кто-то был ею для него. И пока его товарищи вовсю заделывали детей, сам Хродульф отчаянно пытался найти ответ внутри себя. И искал он его, пока капитан судна не назначил ему отпуск на три месяца и не отправил в родной Солитьюд.

***

Эта война пугала меня. Открытое море теперь не казалось мне домом, оно казалось мне опасным врагом. Работа в Восточной Имперской Компании не оставила мне права сохранить нейтралитет, для буквально восставшего из мёртвых Ульфрика Буревестника и его обезумевших сторонников, я был таким же врагом, как генерал Туллий. Мой прекрасный корабль «Бегущий по льду» стал уже не просто торговым судном, везущим продукты и драгоценности, а военным объектом, на котором мы возили оружие и деньги из Сиродила, чтобы поддерживать Империю в Солитьюде. Моя бабка, старушка Присцилла, совсем сошла с ума из-за этого: заставила меня выучить несколько заклинаний школы разрушения и «Водное дыхание», будто мои неловкие руки могли защитить меня больше, чем добрый десяток легионеров на борту. Мать же моя пила её успокоительные настойки едва ли не литрами и вся поседела. Будучи кваритрмейстером «Бегущего по льду», я не имел права оставить судно ввиду своих политических соображений, если не хотел лишиться должности, позволявшей мне сохранять за собой приличный дом в городе и возможности содержать свою семью. Угроза затаилась и в небесах, где теперь снова летали драконы, которыми в детстве меня пугал дед. Как-то раз над нами даже пролетел один, но на корабль, по счастью, не обратил внимания. По слухам, это именно из-за него Ульфрику удалось избежать казни. Как и загадочному Драконорожденному, который теперь, опять же по слухам, держал путь на Высокий Хротгар, чтобы поговорить с Седобородыми. Во время одного из путешествий до Солитьюда нас настиг шторм. Он не нанёс кораблю никаких существенных повреждений, лишь немного потрепал парус, но возможности добраться до города, ориентируясь по звёздам, у нас не осталось. Единственной надеждой оставался маяк у Солитьюда, но, Талос их всех подери, в ту ночь что-то пошло не так. На смену шторму пришёл туман. — Капитан, огня маяка не видно, — доложил юнга Стеверу, нашему капитану. — Держим курс точно на запад, — властно приказал тот, — я столько лет в море, что доберусь до Солитьюда без всяких там маяков! Стевер глянул на меня и махнул головой, мол, подойди. — Доложить о состоянии судна, — он отдал приказ. — Состояние судна удовлетворительное, капитан. Запасы в порядке, повреждения внутренние отсутствуют, повреждения внешние — дыра в парусе. Груз в сохранности, — доложил я. — Можешь идти. Через пару часов ты будешь дома, Хродульф. Я кивнул. Мне уже не терпелось ворваться домой к матери и бабушке, сказать им, что я в полном порядке и поставить бутылочку «Алто» на стол. Стоило мне только размечтаться о доме, как раздалось столь несвоевременное известие: «Земля!» Мы проплывали какой-то небольшой островок, резко разрезающий молочную туманную пелену, больше напоминающий скалу, торчащую из воды, присыпанную сверху чёрной землёй. Что-то ударило по дну судна. Я тут же кинулся к борту и перегнулся через него, чтобы посмотреть. Из-под воды на меня глядели два маленьких змеиных глаза. Аргонианин! Раздался голос капитана: — Господа, объявляю, что это наше первое за десять лет нападение. Хватайте оружие! В парус вонзилась горящая стрела и он моментально вспыхнул. Нос врезался в рифы и судно замерло. Неизвестно откуда взявшиеся, с острова к кораблю побежали бандиты. — Храни нас всех Талос, — выдавил я и сложил пальцы для заклинания. В руке моей тут же заплясало пламя, но спустя пару секунд погасло, а у меня закружилась голова. Видимо, старуха меня сильно переоценила. — Хродульф, — закричал капитан, — придётся тебе вернуться в свой трюм к крысам! Беги туда и следи за золотом. Головой отвечаешь перед самим Туллием! Я пулей понёсся в самый низ, где стоял огромный сундук имперцев. Сверкая пятками, я иронично подумал, что огонь в моём сердце, ведущий меня сквозь битву, горит как-то слабовато. Пробежав мимо имперцев, я влетел в каюту с сундуком и запер за собой дверь, надеясь, что воины справятся. Однако, шум битвы всё приближался и приближался ко мне, легион отступал, а значит, дела шли невероятно плохо. Страх, подобно пожару, заметался внутри меня. Руки начали трястись, как у любителя скумы в завязке, выхода просто не было. Бой шёл всего на одном уровне надо мной, но скоро стих. Голоса людей были мне незнакомы. Бандиты взяли врех. Судно накренилось. Видимо, тот Аргонианин всё-так смог пробить корабль снизу. — Эй, Диджа, кажется, это здесь, — раздался голос прямо у твери в каюту. — Отйди, пёс-с-с, — змеиный голос оказался женским. Дверь дёрнулась — Я чую человека, — прошипела она, — он там внутри. Боитс-с-ся. В дверь начали долбить чем-то тяжёлым. Пара минут и замок просто вылетит из неё, а меня прикончат прямо здесь, рядом с грузом Империи. Я начал оглядываться по сторонам в поисках оружия, но не мог найти ровным счётом ничего, что могло бы мне помочь. Если я умру здесь — меня провозгласят героем. Век норда короток, так меня учили. Погибнуть в бою — величайшая честь. Вот только я не в бою погибну, я просто сдохну, потому что беспомощен. Я повернулся к стене, с уст моих само слетело заклинание. В дерево врезался огненный шар, моментально образовав пробоину, из которой хлестала ледяная вода. Десять секунд и она уже была мне по колено. — Что он делает? — Донеслось из-за двери. Я отрекаюсь от того, чему меня учили. И если я выживу, если выплыву и доберусь до города, то больше никогда не буду бояться того, кем являюсь на самом деле. Я прочёл ещё одно заклинание и мягкая, тёплая аура окутала меня. «Водное дыхание» сработало. Кое-как выбравшись через пробоину, я почти по самому дну плыл как можно дальше оттуда, пока заклинание не потеряло силу. А вместе с ним и я. Очнулся я на складе Восточной Имперской Компании у Солитьюда. Грудь и горло до безумия болели. — Не дёргайся, дезертир, ты наглотался воды, — произнёс жёсткий женский голос откуда-то из темноты. — Кто ты? — Выдавил я сквозь боль и кашель. — Легат Рикке, — отчеканила она. Я тут же подорвался и встал ровно по струнке перед легатом. Такая встреча точно не сулила ничего хорошего. — Ты бежал, оставив имперский груз на растерзание мародёрам. Что ты можешь сказать в своё оправдание? Я молчал. Не столько от стыда, а от того, что я и видел-то её плохо, не говоря уже о том, чтобы говорить с ней. — Я так и думала, — каждое слово было похоже на звук удара молота по наковальне, — за такое казнят в Сиродиле, но ты из Скайрима. И дезертиром тебя считать полноценно нельзя, потому что ты не давал присягу. Но про своё место в Восточной Имперской Компании можешь забыть! Я лично доложу генералу Туллию о твоих «успехах», Хордульф. — Я Хродульф… — Тем для тебя же и хуже. Она глянула мне в глаза и покинула тёмное помещение. Я плюхнулся обратно на лежанку, с которой встал и удар моментально отозвался болью в груди. Я весь скрючился и завыл. Темнота поглотила меня быстрее, чем на морском дне. На следующий раз я проснулся под потолком родной спальни в своём доме. Рядом с кроватью на кресле дремала мама, а бабушка гремела склянками этажом выше, на чердаке. Грудь уже не болела, а во рту чувствовался мягкий привкус целебного эликсира. По моей щеке прокатилась слеза. Из-за трусости я потерял дело всей жизни, которым так дорожил. Бездарная и бесполезная война! Пропал бы пропадом безумный Ульфрик! Теперь мне некуда идти, негде теперь зарабатывать золото. Дверь бесшумно отворилась и вошла бабушка. Глянув на меня, она замерла на мгновение, но потом подошла к кровати с какими-то пузырьками в руках. — Как ты себя чувствуешь, Хродульф? — Шёпотом, чтобы не разбудить маму, спросила она меня. — Как ребёнок, — прошептал я в ответ, утирая слёзы. Она опустилась на колени у кровати, положила тёплую морщинистую руку мне на лоб и начала бормотать заклинания. Древние, не такие, какими пользуются ныне. Будто, из какого-то другого места. — Что ты делаешь? Она не ответила, продолжила шептать. — Пожалуйста, прекрати… — Помолчи, — тихо, но твёрдо произнесла старуха, — я пытаюсь понять, как теперь тебе помочь. До самого утра она бормотала свои заговоры с рукой у меня на лбу, пока я просто смотрел на каменный потолок, разрезанный сосновыми балками, по которым ползли лучи рассветного солнца. Так тяжко на душе у меня не было больше двадцати лет, с тех самых пор, как с Саммерсета не вернулся мой дед. — Нельзя тебе влюбляться, дитя моё, — прохрипела она, когда солнце озарило лучами город, — к погибели это тебя приведёт, будь уверен. — Я десять лет плавал по свету. Видел столько красивых женщин, готовых пойти за мной в воду и огонь. И ни одна не оказалась мила моему сердцу. Не думаю, что теперь, здесь, я встречу кого-то, с кем захочу встретить старость, бабушка. — Любовь твоя грозит явиться из снежной бури, — шептала ведунья, глядя в окно, — она-то и уведёт тебя в страну пепла, где встретишь ты свою смерть. — Нет никакой страны пепла, бабушка. Есть страна золотых песков и бесконечных снегов. Есть острова-страны посреди океана и глубоко под землёй. А пепельных стран я во всём мире не видал. — Пусть так, дитя моё, — старуха улыбнулась, — надеюсь, страшная судьба твоя тебя не настигнет. Когда снова в море? Надеюсь, не скоро. — Никогда, теперь уже. Легат Рикке сообщила, что я лишён за трусость места в Восточной Имперской Компании. Моё судно уже, скорее всего, покится на дне, а сам я дезертир, и клеймо это навсегда останется на мне. Она опять уставилась в окно. Долго молчала, а потом просто вышла. Мама так и не проснулась. Должно быть, всю ночь не смыкала глаз. Что ж, посплю и я. Нужно признать, что жизнь моя круто изменилась с того момента. В городе меня и раньше узнавали, но подходили, чтобы поздороваться и спросить о том, где я побывал, а теперь же в меня тыкали пальцем и ставили в плохой пример детям. И ведь никому не объяснишь, что мало моей вины в крушении «Бегущего по льду». И донести до них, что я сожалею в разы больше тоже не получалось. Всё чаще и чаще я проводил ночи в «Смеющейся Крысе», откуда меня выпинывали наутро, чтобы я не изверг содержимое желудка на стол или на кого-нибудь из посетителей. Все мальчишки, с которыми я худо-бедно общался в детстве, а ныне взрослые мужчины, просто делали вид, что не знают меня. Однако, моя семья не бедствовала. К неплохому доходу моей матери и бабушки прибавились довольно приличные сбережения, которые я накопил, бороздя моря. Не стану скрывать, этого могло хватить, чтобы выкупить полгорода и взять бутылку мёда в придачу. Но тратить их я не спешил. Признаюсь, в глубине души я всё ещё надеялся найти себе жену и обзавестись детьми. Уехать из этого города, может, даже из Скайрима. Забрать с собой маму и бабушку и зажить одной большой и счастливой семьёй, давно позабывшей о моём позорном побеге. Дни я проводил сидя в своей комнате, которая почти превратилась в библиотеку. К коллекции заморских книг, привезённых дедом, я добавил и свои собственные. За время отставки я успел постичь даэдрический язык, но заклинания по-прежнему давались мне туго. Стоило напрячься чуть больше, чем следует, как тут же начинала кружиться голова, а из носа текла кровь. Бабушка наотрез отказывалась учить меня магическому мастерству: — Моя магия — магия ворожей, а не эти новомодные штучки Коллегии Винтерхолда! Такой ответ я слышал каждый раз, стоило мне подойти к старухе. Мама же очень настойчиво мне советовала посетить Коллегию. Однако, заставлять народ относиться ко мне с ещё большим презрением и недоверием я просто не хотел. Все мы знаем, что к Коллегии люди относятся, мягко говоря, с опасением. Да и предсказание бабки о любви из снежной бури не давало мне покоя, хотя и старался не думать о нём, в тайне лелея надежду, что если любовь настигнет, скажем, при летнем зное или осеннем дожде, то злого рока я сумею избежать. Но одинокие дни сменялись один за другим. Всё чаще и чаще я напивался, всё больше и больше времени проводил взаперти с книгами. Всяческие желания, цели и мечты покинули меня. Я не стремился больше найти новое дело, снова выйти в море или заново заслужить уважение Империи, которая уверенно шла к победе с Драконорожденным в первых рядах. Я просто осел, лёг на дно, как потонувшее судно.