Объятия

Мордекай не понимает, почему Ригби так относится к брату. Дон дружелюбный, умный, веселый, ответственный, с ним интересно, он обладает обширными познаниями во многих областях, а его привычка объятий — ненавязчивых, крепких, сильных — дополняет список, завершая его выводом: Дон отличный парень. Мордекай общается с Доном с детства, так же, как и с Ригби. И с недоумением наблюдает, как их отношения становятся с годами все хуже и в итоге превращаются во что-то совершенно невероятное. Кричать собственному брату, что ты его ненавидишь, чтобы он не подходил к тебе, что лучше бы его не было — Мордекай никогда не подозревал, что Ригби способен на это. Но это так: при одном упоминании брата Ригби свирепеет, при встрече ведет себя просто возмутительно, а объятий Дона избегает, как огня. Мордекай старается держаться, по возможности, в стороне от ситуации — ведь Ригби его самый близкий друг, и он должен быть за него в любом случае. Но когда Дон ласково предлагает обнять Ригби, а тот, выдав громогласную оскорбительную тираду, убегает, Мордекай все же, нахмурившись, идет за ним в решимости положить этому конец. Ригби в их общей комнате сидит на полу, прижавшись к стене спиной и уткнувшись лицом в колени. Его спина подрагивает, учащенное дыхание выдает ярость. Мордекай подходит к нему, опускается на одно колено рядом и кладет руку на плечо. — Не дело так поступать с братом, друг, — упрекает Мордекай, и Ригби вскидывает голову, уставившись на него. В злых прищуренных глазах — слезы. Мордекай вздрагивает и невольно сжимает руку на плече Ригби сильнее. Тот сбрасывает ее грубым движением. — Не трогай меня, — шипит Ригби, и в его тоне столько злости и боли, что Мордекая пронзает осознание. — Да, поступать с братом так — неправильно. Все еще разрываемый сомнениями, Мордекай не знает, как высказать пришедшую в голову мысль, но Ригби говорит сам. — Когда твой младший брат красивее, умнее, успешнее тебя, ты можешь ревновать и завидовать, но не ненавидеть. Как ты не понял. Какой ты идиот. Ригби хватает ртом воздух, собираясь с силами для продолжения, а Мордекай молчит, думая о том же: как он мог не понять, и какой же он идиот. Во взгляде Дона не братская любовь. Выше на голову, он прижимает к себе Ригби, в случаях, когда этого добивается, сильным и властным движением. Готов примчаться с края города ради исполнения любой просьбы Ригби. Когда это началось? Мордекай помнил, как в детстве Дон восхищенно высказывался в адрес Ригби. Смотрел на него с восторгом. Когда же восторг сменился интересом, а объятия перестали быть невинными, Ригби стал избегать брата. По наклонной с каждым годом. Все дальше во мрак. — Он удерживал за руки, давил на меня своим телом… — шипит Ригби, и его боль, сочащаяся из горьких воспоминаний, накрывает и Мордекая. — И я ничего не мог. А на людях объятия. Я ненавижу… Ригби захлебывается воздухом и ужасом, кашляет, уронив голову и закрывшись за челкой. На пол капают слезы бессилия и ненависти. Мордекай понимает, что обнимать Ригби нельзя, но, как иначе успокоить, не знает. Касается нерешительно спутанных русых волос и, не получив сопротивления, робко гладит. — Друг… я не знал. Я его больше на порог не пущу. Ты его больше не увидишь. Никогда, — рвано обещает Мордекай, в глубине души понимая, что этого недостаточно. Ригби поднимает на него мокрые глаза и шмыгает носом. Мордекаю хочется от отчаяния выть, от злости на себя, такого непонятливого идиота, от ненависти к Дону, совершившему то, за что не прощают. Никто не имеет права обижать Ригби. Никто не смеет так с ним поступать. Ригби утирает слезы и, вцепляясь в футболку Мордекая, благодарно утыкается лбом ему в грудь. Мордекай, замерев на мгновение, касается губами его волос и обещает: «Никто больше». Руки Ригби, преодолев расстояние рывками, переползают на спину Мордекая. Тот, тяжело дыша, ждет, пока Ригби отпустит от этого порыва. Нельзя касаться его. Нельзя ломать сильнее. Ригби прижимается объятием, словно пытая сам себя, выжидая, на сколько его хватит. Наконец, отстраняется с явным облегчением. И невесомо касается губ Мордекая своими. — Спасибо, друг, — шепчет он, и Мордекай не знает, что делать теперь. Смотрит на Ригби широко распахнутыми глазами и взваливает дальнейшее развитие ситуации на него. Тот глядит в синие глаза напротив, не отрываясь, и видит во взгляде Мордекая растерянность и отголоски любви. Нерешительной, искренней и совершенно не похожей на чувства Дона. И дает судьбе еще одну возможность развития сюжета. — Если ты когда-нибудь коснешься меня против моей воли, я убью тебя… друг, — обещает Ригби и приникает к губам Мордекая снова. Тот, по-прежнему, не касается его, и Ригби, пытаясь игнорировать мерзкие призраки прошлого, сам кладет его руки себе на талию. Мордекай отвечает на поцелуй с неисчерпаемой нежностью, ласково поглаживая его по бокам. И Ригби изо всех сил надеется, что на этот раз все будет иначе.