secrets I have held in my heart

      Очередная репетиция. В зале собралась чуть ли не вся молодежь труппы Ермоловского. Худрук рассказывает, как лучше отыграть роль молодого барина в новом спектакле. Меньшиков, как и всегда, эмоционален, активно жестикулируя, а его глаза горят. Однако до Петрова слова худрука доносятся так, будто мужчина говорит на расстоянии нескольких сотен метров от него. Если Саша сфокусирует взгляд на губах Меньшикова, он может даже что-то и поймет из сказанного, но он не может. Петров не может оторвать свой взгляд от рук Олега Евгеньевича, от этих длинных пальцев, на которых сверкают камни, окованные серебром и золотом колец.       Признаться честно, Саша никогда не находил кольца чем-то привлекательным. Некоторые из девушек, с которыми он встречался, как в институте, так и после, любили надевать эти украшения, но тогда они совсем не цепляли взгляд Петрова – ну украшения и украшения, ничего особенного. А теперь все поменялось. Словно что-то щелкнуло в голове и каждую репетицию, каждую встречу с художественным руководителем театра им. Ермоловой, Петров всеми силами заставлял себя фокусироваться на чем угодно, но лишь бы не опускать взгляд на руки Меньшикова. Иначе он пропадет с головой, растворится в своих мыслях.       Так и сейчас, сидя в полукруге, в репетиционном зале, Саша плывет в своих рассуждениях, которые он ведет у себя в голове.       «Господи, как же изящно смотрятся эти перстни на руках Олега Евгеньевича».       Ах, эти длинные пальцы Олега Евгеньевича, за которыми Саша наблюдал неустанно, когда тот играл на фортепьяно во время своих концертов или репетиций, чтобы создать правильную атмосферу для отыгрыша той или иной сцены. Петров следил, как голодный зверь, за тем, как скользят пальцы мужчины по бело-черным клавишам инструмента.       Снаружи даже не подумаешь, какие мысли роятся в голове у молодого человека – кажется, будто он, как и все остальные, слушает наставления режиссера и наматывает на ус. Потому что если бы все узнали, о чем на самом деле думает Петров, то тот бы сгорел со стыда, и плевать на годы учебы в ГИТИСе, где тебя учат забывать о стеснении. Саша задумывается над тем, каким на вкус оказался бы металл колец Олега Евгеньевича – был ли он немного солоноватым, потому что сейчас, даже с включенным кондиционером, в помещении жарко. А может жарко лишь только ему? Потому что прямо сейчас Петрову кажется, что он потеет, как шлюха в церкви, а его дыхание, как у загнанной лошади.       Петров представляет, как стоит перед худруком на коленях, не отводя взгляд от карих глаз мужчины. Господи, эти глаза - отдельная строчка в списке грехов Александра Петрова. Он не может подобрать правильное описание для цвета глаз Меньшикова, лишь знает, что стоит ему взглянуть в эти глаза, его утянет подобно свету, которого затягивает в себя черная дыра, поглощая до самого последнего фотона и совсем не оставляя надежды сбежать. В своих мыслях Саша облизывает губы и подносит к ним руку мужчины. Если сфокусироваться на картинке, он даже может почувствовать теплоту, что исходит от кожи Меньшикова, когда прижимает к своим губам его указательный палец. Затем Петров чуть приоткрывает рот и проводит кончиком языка по всей длине пальца мужчины. В фантазии молодого человека, Олег Евгеньевич запускает вторую руку в его русые волосы и шепчет что-то. Саша следит за губами.       «Хороший мальчик».       Сердце Петрова колотится, как двигатель одного из тех спортивных авто, что стоят рядом с отелем по соседству с театром. Саша не отрывает взгляд от этих карих, сводящих с ума, глаз, когда берет палец в рот. Он вбирает его до тех пор, пока губы не дотрагиваются до костяшки, и тогда парень двигает головой назад. Он повторяет движение пару раз и худрук шумно выдыхает, прикрывая глаза. Тогда у Петрова на лице появляется хитрая улыбка, и он вбирает второй палец себе в рот. Парень играется, то заглатывая до самых костяшек, то выпуская изо рта, оставляя на губах тонкую полоску слюны. Он вылизывает кончиком языка контур перстня с темно-синим камнем – Олег Евгеньевич говорил как-то название этого минерала, но в настоящий момент память Петрова предает своего владельца. Саша чувствует, как его волосы цепляются за крепления перстня на второй руке мужчины, когда тот проводит ладонью, поглаживая. Порой рука Меньшикова двигается к лицу парня и оглаживает большим пальцем скулу. Саша мысленно смеется над своими размышлениями, которые в тот момент подкидывают ему замечание о том, как Олег Евгеньевич, подобного своему персонажу в «Гоголе», часто отмечал, как мало ест молодой человек. «Петров, снова бутербродами всухомятку перебиваешься?! Тебя не учили, что организм не может прожить чисто на сэндвичах из автоматов и огромном количестве кофе? Вот вроде взрослый парень, а за тобой все присматривать надо! Хоть суп тебе приноси на репетиции!»       Ох, знал бы Меньшиков, как Саша мечтал о том, чтобы мужчина за ним присмотрел, чтобы научил, как надо, чтобы воспитал. Сколько раз он представлял руку мужчины у себя на шее, сжимающую сзади, словно успокаивая, возвращая на землю. Сколько раз Петров представлял, как руки Меньшикова сдвигались вперед, сжимая шею парня, лишая кислорода – не настолько сильно, чтобы причинить вред, но достаточно, чтобы мозг на какие-то доли секунды заволокло туманом, а по телу вместе с кровью распространилось горячее и тягучее удовольствие.       Все это происходит в голове Петрова, пока он сидит в окружении коллег по театральному цеху, слушающих наставника. Саша не слышит голосов, которые разносятся по залу, когда актеры задают вопросы, уточняя ту или иную деталь. Петрову кажется, что они все сидят в полумраке, несмотря на то, что все лампы в помещении включены. Руки молодого человека впиваются в ткань джинсов, пытаясь удержать сознание в реальности. Саша чувствует, как падает, как едва сдерживается, чтобы не заскулить.       «Саш, все нормально?» - слева раздается голос девушки. Мозг не определяет, кто разговаривает с парнем. Петров кивает на автомате, стараясь снять с себя ненужное внимание.       «Скоро перерыв, дотерпи», произносит голос в голове молодого человека. Взгляд падает на песочные часы, стоящие на фортепьяно - судя по тому небольшому количеству песка, что осталось в верхней части, из отведенных двух часов осталось еще около минут десяти и репетиция закончится. Вдруг его глаза фокусируются на том, что к нему подходит Меньшиков – он идет уверенным шагом, прямо на парня.       «Господин Петров у нас уже, видимо, задремал?» - Меньшиков машет перед лицом Саши ладонью, а затем складывает руки на груди. «Или нет, голубчик?»       «Я внимательно слушал, Олег Евгеньевич» - и тут, будто по волшебству, Саша выдает последние несколько фраз, произнесенные худруком. Саша смотрит в глаза Меньшикова и невольно сглатывает набежавшую слюну. Мужчина довольно хмыкает, на секунду удерживает взгляд на Петрове, а затем поворачивается к другому актеру, - «Ершов, вот что ты опять ржешь?!»       Саша выдыхает, в очередной раз благодаря свой мозг за то, что тот может запоминать информацию, даже когда кажется, что сознание находится совсем в другом месте.«Саня, надо с этим что-то делать, а то мы все просрём и никакой талант нас не спасет от позора на премьере», мысленно говорит Петров сам себе и откидывается на спинку стула, потирая ладонями лицо.       Еще пара минут и художественный руководитель театра им. Ермоловой объявляет окончание репетиции. Актеры поднимаются со своих мест и, взяв свои сумки, идут по направлению к выходу.