Новогодний подарок

Бизон ушел, а Батя еще долго стоял посреди темного, одинокого двора. Он не услышал от друга ничего нового, но все же прокручивал в голове его слова. Новогодняя ночь подошла к концу. В доме не горело ни одно окно, кроме Ритиного, все уже спали. Из ближайших дворов не доносилось ни криков, ни музыки, ни тем более салютов. Небольшой городок почти весь уже спал. Иван вздохнул и еще раз оглянулся на желтый свет единственного окна. Лично у него новогоднее время ожидания чудес еще не закончилось. Можно сказать, только начинается. Вернувшись в квартиру, Булатов столкнулся в прихожей с одевающимся Физиком. Тот уже созвонился с Бизоном, которого успел потерять за время географических баталий с Котом, и теперь собирался к нему. — Дорогу найдешь? — поинтересовался Батя. — Да, мы же ходили к нему сегодня. К тому же Кот, вроде, вызвался проводить... — несколько растерянно проговорил Серега, — только не уверен, что дождусь его... С Мурой ушел прощаться, — улыбаясь, добавил Физик, отвечая на молча заданный вопрос командира. Булатов прошел на кухню, обнаружил там одну только Уму, вытирающую хрустальные бокалы. Спросил, где Багира, на что Олеся ответила, что они с Женей отправили Багиру отдыхать: «Она же с самого утра все готовила, а мы только днем приехали». Вздохнув, Батя вернулся в прихожую, попрощался с Физиком и Котом, нашедшим-таки в себе силы выпустить из рук новообретенную невесту. Затем осторожно прошел к закрытой двери спальни и тихонько приоткрыл ее: комнату освещал неяркий свет небольшой лампочки возле кровати, Рита лежала на боку, подложив руку под голову, а вторую зябко спрятав под собой. «Прилегла ненадолго, заснула и замерзла... Надо бы укрыть, но, если зайти сейчас, может проснуться». Иван осторожно прикрыл дверь и отправился в гостиную, помог девушкам разложить диван. Порассматривал появившиеся цветные места на картах парней, пока Мура и Ума застилали диван приготовленным Ритой заранее бельем. Затем пожелал им спокойной ночи и вышел, закрыв дверь гостиной. Постоял несколько секунд в сомнениях. Все же было бы куда лучше, не будь здесь ни Муры, ни Умы. Поймут же, что никуда он не ушел. Но выбора, увы, не было. Батя опять подошел к спальне, осторожно заглянул, вошел и тихо закрыл дверь за собой. Рита по-прежнему дремала. Иван осторожно накрыл ее свободной частью покрывала. Взгляд задержался на соблазнительном изгибе одетого в облегающее платье тела. Нет, вот об этом он думать сейчас не будет. Он и так всю ночь старательно об этом не думает. «И что теперь делать?.. Не будить же ее...» Поозиравшись в растерянности по сторонам, Иван уселся прямо на пол возле спящей женщины. Садиться на кровать не рискнул — она бы тут же проснулась. А Батя вдруг неожиданно понял, что еще не совсем к этому готов. Усевшись, тут же чуть приподнялся — чтобы залезть в карман джинсов. Снова по возможности удобно устроившись на покрытом ковром полу, оглянулся посмотреть, не разбудила ли его возня Риту. Ее ровное дыхание он слышал, но ему хотелось ее увидеть. Спит. Иван вздохнул, повертел в руках предмет, который только что с трудом извлек из кармана. Бархатная поверхность была приятной на ощупь. Нажал малюсенькую кнопочку. В свете лампы блеснуло позолотой колечко. Батя посмотрел на него, закрыл крышку и положил коробочку на пол рядом с собой. На всякий случай так, чтобы проснувшаяся Рита ее не увидела. Еще раз вздохнул, провел по лицу рукой. Тихо усмехнулся, вспомнив выражение лица Бизона несколько минут назад при виде этого кольца. Но улыбка тут же исчезла. Кроме Борькиной физиономии вспомнились и его слова. Фразы «Пойдем-ка выйдем» Булатов ждал примерно с середины их застолья. Ровно с того момента, как Бизон ринулся вслед за вышедшей — если не сказать, убежавшей — Ритой. Понял, что надо было все-таки идти самому, он не сразу: Борька ушел успокаивать «сестренку» раньше. А потом Бизон с Котом куда-то ушли и тогда уже сомнений не осталось — очередному очень нелегкому разговору быть. Хорошо, если Бизон дотерпит до окончания вечера. Дотерпел. Тогда, в коридоре он лишь молча кивнул и начал обуваться. Лучшего момента для разговора было не придумать — Рита занята на кухне с девчонками. Боря, секунду посомневавшись — видимо, не ожидал такого быстрого согласия, тоже начал обуваться и только принялся зашнуровывать берцы, как из гостиной его позвал Физик. Бизон неуверенно поглядел на Батю, а Иван кивнул: «Иди, я на улице подожду». Не спеша спустился по ступенькам, вышел во двор, огляделся и, поежившись от холода, застегнул молнию куртки. Поправив на голове шапку и спрятав руки в карманы, уставился в темное небо. «Надоела уже эта полярная ночь... Когда ж уже светло будет...» Наконец сзади послышалось пищание домофона — открылась дверь подъезда. То, что Бизон нервничает, Булатов уловил сразу — по тяжелым шагам, под которыми громко хрустел снег. Обычно Боря передвигается значительно тише и мягче — несмотря на немаленький вес. Бизон обошел неподвижно стоящего Батю, развернулся к нему и уставился немигающим взором, не обещающим ничего хорошего. В такие минуты друг полностью оправдывал свой позывной. «Разве что пар не идет», — подумалось Ивану. Впрочем, пар-то как раз шел. На морозе выдыхаемый воздух тут же превращался в белесое облачко. — И? Бизон еще помолчал и на секунду отвел взгляд в сторону. — Передумал. С другого хотел начать. «С прямого удара правой? Взгляд такой, будто — да». — Начни уже с чего-нибудь. Боря тут же вскинул голову и опять уставился в глаза командира: — Что за цирк с коробкой? — выпалил он. — Ты о том, что они одинаковые с Котом? — Да. — Это совпадение. Казалось, ответ произвел эффект разорвавшейся бомбы. Бизон изменился в лице, будто услышал то, что очень не хотел и очень боялся услышать. Вот только Булатов не мог понять, что именно его так взбудоражило. — Я не пойму, что ты так разволновался из-за этого? — пожал плечами Батя. Его вообще довольно удивляла тема разговора. Он ожидал совсем других претензий. — Ты не поймешь?! — воскликнул Боря. — Ну да, ты действительно не поймешь. — Бизон! — Ты знал историю, которую рассказывала Агата про свою подругу? — Да, знал, — после общения Бизона с Котом тот факт, что об этой истории знает Боря, не удивил. — Тогда какого... черта ты выбрал для своего подарка такую же коробку?? — Случайно, — еще раз пожал плечами Батя. — Наверно, засела в голове эта красная коробка... Не знаю. Просто когда покупал оберточную бумагу, выбрал красную. Чего-то яркого хотелось, — Бизон все это слушал, не отрывая напряженного взгляда от его лица. — Да объясни ты уже, что тебе не так? Казалось, ровный, спокойный голос действует на Бизона, как красная тряпка на быка. В данном случае вместо быка — бизон, а вместо тряпки — коробка. — Что мне не так?! А то, что Рита могла знать ту же историю! Тебе не приходило это в голову? Булатов молчал. Обдумывал. Мысль действительно в голову не приходила. — А ты представь, что она знает. И у нее и у Муры очень похожие коробки. И тут выясняется, что в Муркиной коробке. Ты думаешь, она продолжала бы ожидать, что в твоей — просто подарок? — Но... подожди... она... она знает? — нотки беспокойства в голосе Ивана все-таки появились. — Не знаю, кажется, нет, — чуть сбавил обороты Боря, но тут же вскинулся опять: — А если б знала?? Открывает свою коробку, а там... сапоги с варежками! Что Бизон так кипятится от одной лишь возможной угрозы Ритиному спокойствию, было понятно. Булатов еще раз прокрутил в голове ее реакцию на его подарок... Вроде, она совершенно искренне была рада. Ничто не говорило о том, что она ждала чего-то другого. Тем более такого. — Ты об этом хотел поговорить? — Нет. «Значит, все-таки о песне», — с тоской подумалось Бате. Песня была ошибкой. Сейчас он уже это понимал. Булатов не мог знать, что Бизону в этот момент сильно хотелось спросить про «наш Новый год», но выдать Риту тот не мог. — К чему был Высоцкий? — спросил Боря. — Борь... Я знаю, что... не надо было. Понял уже. — «Не надо»?! То есть это было… просто так?! Тебе просто захотелось ее спеть? — Бизон чуть не задохнулся от возмущения. И даже почти виновато опущенная голова Булатова его пыл нисколько не остужала. В памяти всплыл момент, когда Рита выбежала. Он не подумал тогда о том, как ничего не подозревающая о его планах Рита услышит эту песню. Ему просто хотелось ее спеть. Ей. «Хотел, как лучше... Получилось...» Только когда Боря ринулся за выбежавшей Багирой, он понял, что получилось «как всегда». — Она... тогда... — спросил командир тихим голосом. — Она плакала? Раньше, чем какой-либо ответ, Батя увидел сжавшуюся в кулак руку. Затем поднял голову. Понял, что Бизон молчит только по одной причине — если заговорит, если скажет то, что сейчас думает, это приведет к их ссоре. Каких сил Боре стоило сдержать и язык, и руки, Булатов не знал, но догадывался. И видел, и слышал. — Ты... ей... пел? — напряженным голосом спросил Бизон. — Да. — Тогда какого хрена? — в намеренно спокойном, на самом деле, еле сдерживаемом, тоне слышалось еще больше эмоций, чем минуту назад, когда Боря почти кричал. Понимая, что никаким иным способом он друга не успокоит, Булатов молча полез в карман. Все равно же он узнает. Первым. На появившуюся в его руках коробочку Боря смотрел огромными, вытаращенными глазами. Для верности, чтоб уж не оставалось никаких сомнений, Батя ее раскрыл. Колечко тускло отразило белый свет далекого фонаря. С полминуты Бизон молча на него пялился. — Твою мать. Батя с усмешкой наблюдал, как Бизон развернулся, походил туда-сюда, вернулся и уставился на него. Все это — с непередаваемым выражением лица. — Мог бы предупредить! — Ну, извини, — улыбнулся Булатов, пряча кольцо обратно в карман. Бизон посмотрел на него, на засовываемую в карман коробочку, снова на него и, еще раз развернувшись, сделал пару-тройку шагов. — Да твою же мать! — повторил он оттуда, обращаясь то ли к Булатову, то ли к мирозданию. — Тебе опять что-то не нравится? — с улыбкой спросил Иван. — Километры потраченных за сегодня нервных клеток, — пробурчал Бизон. Пооглядывался по сторонам, нагнулся, набрал в ладони снега, слепил из него приличных размеров шар... и запулил его со всей силы в ближайшее дерево метрах в пяти. Поглядел на куски белого снега на темном стволе, отряхнул руки и уставился в небо. Потом повернулся к Бате и добавил: — И не только за сегодня. И не только моих. Смысл последних слов был очевиден. Булатов принял и этот упрек, чуть наклонив голову. Да, наивно полагать, что кольцо решает все проблемы. Бизон вернулся, молча всмотрелся в лицо командира, как будто искал там ответ на какой-то лишь ему известный вопрос. Впрочем, о чем он думает, Батя примерно представлял. — Лучше поздно, чем никогда, — наконец, произнес Боря, тем самым высказывая свое одобрение. — Чувствую в этом какое-то «но»... — проговорил Батя, снова пряча замерзшие руки в куртку. Бизон покивал: — Но. Если... — Боря замолчал, подбирая слова, — в общем, теперь у тебя неприкосновенности не будет. Мы теперь, считай, родственники. И ты мне теперь зять, — позволил себе чуть улыбнуться Боря. — Зять? — Угу, — молчаливое обещание убить за любую обиду будущей супруги ясно читалось в голосе ее названного брата и этом его коротком «Угу». Булатов молча протянул руку другу. Тот ее пожал и хлопнул командира по плечу. — Удачи, — кивнул в направлении джинсового кармана. — Спасибо. Такие разговоры случались редко. Ну, то есть такой случился лишь однажды, сегодня. А подобные ему бывали и раньше. Начались еще в Тайфуне. В последний раз о Багире они говорили перед отъездом сюда, на Север. Батя оглянулся, вгляделся в лицо спящей женщины, вслушался в ее дыхание. Спит. «Удачи», — мысленно повторил он. «Она мне пригодится». «Нет», как возможный ответ, он даже не рассматривал. Но… отчего же тогда он ожидает момента, когда Рита проснется, с опасением?.. В любви Багиры он не сомневался. Давно. Настолько давно и настолько не сомневался, что привык. Что считал само собой разумеющимся. Он был уверен, что она согласится работать с ним — и она согласилась. Он был уверен, что она никогда его не оставит — и она не ушла к Шальному, когда тот приглашал ее в свою группу. Он был уверен, что она поедет вместе с ним куда угодно — и она поехала работать с ним на Север. Она всегда была рядом. Тогда, в Питере, перед отъездом Бизон говорил, что, если он, Батя, позовет Риту с собой, но оставит ее на прежней дистанции, это будет подлостью. Боря много тогда чего говорил. О возрасте. О женщинах, с которыми Иван заводил романы. О Рите, ее жизни и ее праве на счастье. Впрочем, это все Иван слышал от друга не раз. Он и тогда сказал привычное: «Я тебя услышал». Их отношения остались прежними. Началась работа, все пошло по накатанной. Рита была рядом и во всем поддерживала. Зачем было что-то менять?.. Лишь приезжая в пустую и чужую квартиру, Иван вспоминал о том, что Рита — еще и любимая женщина. О том, что она могла бы сейчас быть рядом. И это «рядом» — совсем не то, что на работе. Но приходил новый день, возвращались привычные заботы и привычный уклад. Зачем что-то менять?.. Как не было бы это странно, все изменил... Шальной. Его появление... Иван инстинктивно на мгновение прикрыл глаза. Он до сих пор с непонятным страхом вспоминал Ритино лицо в ту, самую первую минуту, когда она встала и повернулась к вошедшему контр-адмиралу. Ее глаза... И с ужасом вспоминал последующие дни. Когда каждую минуту он ждал, что вот-вот Багира скажет, что «Максим» опять ее куда-то звал. Туда, где теплее, веселее и нет контр-адмирала Булатова. Почему-то сейчас он вдруг поверил. Поверил, что она устала. Поверил, что ее терпение не вечно. Поверил, что она может уйти. Когда-то давно, в Тайфуне, список доводов «против отношений» был довольно обширен. Самый первый — о невозможности работы в одной команде — уже полностью исключал любые компромиссы, а кроме него были и другие. Сейчас из всех «против» остался лишь один. Иван слабо себе представлял их семейную жизнь. Но и свою жизнь без Риты теперь уже не представлял. Понял это там, на площадке возле их бункера, в ту секунду, когда Багира ринулась к Шальному в последней надежде защитить группу. Столько неуставного и женского было в этом ее шаге, в ее взгляде, в причинах — не будь она уверена в толике своего влияния на Шального, не вела бы себя так. Вот тогда он, Булатов, и понял: он может сейчас потерять свою группу и свою Багиру. Группа осталась, даже с некоторыми привилегиями. Багира... осталась тоже. Шли дни, а о Шальном она не заговаривала. Вообще, казалось, забыла о нем, как будто и не приез... — Батя? Ты что здесь? «...зжал», — додумал про себя Булатов. «Вот и приехали». Так же сидя на полу, он развернулся к Рите. Она приподнялась на локте и встревожено на него смотрела. — Бать? — Рита огляделась, заметила покрывало на себе и взглядом нашла часы. Она спала примерно полчаса. — А чего ты здесь? Где все? И почему ты на полу? — Задавая вопросы, Рита поднялась, села на кровати и подтянула сползшее покрывало на ноги. — Девчонки спят в гостиной, Физик у Бизона, Кот ушел домой. — А ты? С ответом Батя не торопился. — А я... охраняю твой сон, — с этими словами Иван протянул руку, нашел теплую Ритину ладонь и легонько ее сжал. — На полу? — на прикосновение Рита решила не реагировать. Слишком непонятным было... все. Батя помолчал, провел пальцами по теплой коже: — «Дом хрустальный на горе для нее... Сам, как пес бы, так и рос в цепи...» Рука под пальцами дрогнула. «Идиот... Нельзя же на одни и те же грабли два раза подряд наступать!» Только что, всего несколько минут назад Бизон подробно расписал весь этот чертов новогодний вечер так, как его, наверняка, видела Багира. И вот снова он совершает ровно ту же ошибку. Еще одно чувство вины прибавилось к и так немаленькому списку «заслуг». На одной чаше весов самолюбие, эгоизм и страх что-либо менять. На другой увеличивающееся с годами чувство вины и... жизненно важная потребность в том, чтобы она была рядом и была его. Может быть, на этих весах, наконец, перевесила вторая чаша? И именно она привела его сегодня сюда, а вовсе не Шальной, будь он неладен? Серые глаза в полумраке комнаты смотрели на него с непониманием и... затаенным испугом. «До чего надо было довести любимую женщину, чтобы она... боялась?» — вдруг прозвучало в голове Булатова. Почему-то голосом Бизона. — Рита... я... — Иван замолчал, хотя понимал, что каждая секунда продолжающегося непонимания пугает ее еще больше, — ...ты простишь меня? — За что? — спросила Багира почти шепотом. — За сегодня. За... за все. Только по тому, что он отвел взгляд, — он, самодовольный контр-адмирал Булатов, вдруг почти виновато отвел взгляд! — Рита предположила, что подразумевалось под этим емким «все». Но что именно он имел в виду? Штаб? Недоверие? Борисова? Север? Отданную ему жизнь? — За все, в чем виноват перед тобой, — он все же посмотрел ей в глаза. Было в его взгляде что-то такое, что заставило Багиру не торопиться с уточняющими вопросами. Не время. — И за то, что... не сделал этого раньше... — Батя куда-то отвернулся, выпустил Ритину руку. Она пыталась в свете настольной лампы разглядеть, что происходит, но смысл его последних слов... пугал и лишал способности думать. Вдруг в ее руке что-то оказалось, а пальцы ощутили какую-то бархатную приятную мягкость. Булатов убрал ладонь и Рита смогла увидеть, что держит в руке. В ошарашенном сознании лениво проползли мысли о том, что вот теперь все встало на свои места. Пазл сложился. И «наш Новый год», и Высоцкий — даже в двух вариациях, и много разных мелочей, удивлявших ее сегодня — в его взглядах, словах, интонациях... — А... а Васька? — Багира продолжала не сводить взгляд с поблескивающего в свете лампы колечка. Посмотреть в глаза Булатова она сейчас не смогла бы и под страхом смерти. — Совпадение. — Ничего себе! — качнула головой Рита. Говорить о Коте было куда проще, чем реагировать. Значит, вот так она выглядит? Сбывшаяся мечта?.. Но почему она сейчас почти спокойна?.. Было тревожно, пока не понимала, к чему он клонит, и зачем он вообще здесь. А теперь… на смену тревогам пришло спокойствие. Всем тревогам. Всем. Вот так вот в один миг. Долгое-долгое многоточие окончилось точкой. После нее — новое предложение. И теперь у нее есть шанс сделать так, чтобы оно закончилось восклицательным знаком. Не вопросом. И не еще одним многоточием. — Рита... — переполненный беспокойным ожиданием родной голос заставил женщину все-таки посмотреть в любимые глаза. Пантера в душе Багиры радостно улыбнулась: «Как же приятно видеть его волнение». Она так долго молчала, что он успел испугаться. Пантера вальяжно потянулась, распустив острые коготочки. А спрятав их, прикрыла глаза, делаясь похожей на милую домашнюю кошечку. — Скажи это. Иван смотрел на нее снизу вверх, за пару минут ее молчания успев сменить сотню эмоций на всегда таком непроницаемом лице. Он сам не ожидал, что так сильно испугается. И что она так сильно ему нужна. Пришлось набрать в грудь воздуха, чтобы произнести эти слова не прерываясь: — Ты станешь моей женой? Спросил и почти поверил, что она может ответить «Нет»! Вместо ответа Рита молча взяла кольцо и надела его. Она привыкла все делать сама. Полюбовалась, как смотрится колечко на руке, и, наконец, позволила себе улыбнуться. Оперевшись о кровать, Иван поднялся с пола, присел рядом с Багирой — она только успела чуть подвинуть ноги, освобождая ему место — и взял в руку ее ладонь. Поднял к губам, поцеловал и хотел сказать «Спасибо». Не успел. Звук из коридора они услышали одновременно, и оба тут же напряглись. Тихий осторожный скрежет замка входной двери. Кто-то его открывал, пытаясь сделать это максимально незаметно. Переглянулись, Батя резко и бесшумно поднялся, а Багира, потянувшись к тумбочке, выключила лампу. Из коридора свет в спальне виден не был — высокий порожек полностью закрывал просвет под дверью. Батя быстро и тихо дошел до двери и осторожно — буквально на несколько миллиметров — приоткрыл ее. Пока шел, в голове пронеслись десятки предположений о том, кто это может быть — враги, разумеется, были на первом месте, и сотни разных мыслей: о спящих в гостиной девчонках, об отсутствии оружия, о домофоне в подъезде, о телефоне, оставшемся в куртке... Рита соскочила с кровати, но осталась возле нее: если командир подаст сигнал «к бою», в ящике тумбочки лежит нож — единственное доступное оружие. Где-то на заднем плане мыслей сознание поправило: «Не командир, а будущий муж», но сейчас не время было вникать и осознавать. Фонарь на противоположной стороне двора давал лишь призрачный отсвет, вся комната погрузилась в почти полную темноту — спасал лишь усыпанный снегом двор, из-за него было чуть светлее. Иван оглянулся и махнул рукой: «Подойди». Рита — на всякий случай, тихо — подошла и теперь, вблизи, увидела, что Батя... улыбается. «Не Батя, а Ваня», — тут же подсказало сознание. Рита кивком спросила: «Что там?», вместо ответа Булатов посторонился, уступая ей место у двери. Успокоившись, что никакой, по всей видимости, угрозы нет, Багира заглянула в щель приоткрытой двери. В прихожей весьма самозабвенно целовались Кот и Мура. «Тьфу ты! Ну, Васька! Напугал! Как дети, ей-богу!» — Ты же сказал, он ушел? — еле слышно спросила Рита. — Ушел, — она не увидела, но почувствовала, как совсем рядом Батя кивнул, сдерживая смех. Из прихожей послышался Женькин прерывающийся шепот: — Кот, ты... ненормальный! Мы же... уже... все решили! — Это ты... все решила, — прошептал Вася, не переставая ее целовать. — А я не могу ждать. Чего именно Кот не может ждать, было настолько очевидно, что Рита смутилась. В другой ситуации вид этой парочки не за что не вогнал бы ее в краску, но сейчас прямо за ее спиной стоял... будущий муж. Командир, друг, любимый мужчина. Муж. Непривычное, нереальное, не имеющее к ней никакого отношения слово! Судя по крадущимся шагам, Мура ушла в гостиную — одеваться. Подслушивающие Багира и Батя не видели и не знали, с каким трудом Кот отпустил ее от себя. Девушка выбежала к нему с такой скоростью, что успела второпях натянуть лишь джинсы. Сверху осталась футболка, в которой Мура легла спать. То, что под этой футболкой больше нет ничего, Вася понял сразу, как только прижал девушку к себе, - и моментально растерял половину еще чудом имеющегося самоконтроля. Если, направляясь сюда, он еще допускал, что только попытается Женьку уговорить, то теперь точно решил — "заберу, утащу, выкраду, как угодно!" Как там Батя пел сегодня? «Украду, если кража тебе по душе»! И если не по душе — тоже. Что произошло, догадаться было совсем нетрудно. Наверняка, Васька позвонил Женьке по телефону от двери, код домофона он знал, а вот открывать дверь квартиры Багиры отмычкой, слава Богу, не решился. В том, что у него даже в новогоднюю ночь оказалось бы с собой что-нибудь подходящее для взламывания замка, Рита не сомневалась. Жизнь давно приучила быть готовым ко всему. А дверь — осторожно и тихо — открывала Мура, увидевшая куртку и ботинки Бати. О, Господи! — это же они завтра будут поглядывать на них с Батей с подозрительными взглядами?.. Или им будет не до них? Собой будут заняты? Ладно, все равно все станет известно, как ни скрывай. По лицу Багиры пробежала маленькая смешливая улыбка — представила, как расскажет Борьке о таких переменах в жизни. Наконец, «дети» ушли. Даже умудрились о чем-то шепотом поспорить, Рита не вслушивалась. Лишь услыхала открывшуюся дверь, выглянула, в уже темной прихожей на фоне света с лестницы заметила целующего Женьку Кота — это он так решил бороться с их спорами? молодец! — и дверь закрылась. Батя через нее прикрыл дверь спальни, положил руки на ее талию и развернул лицом к себе. Она попыталась увидеть его глаза, но теперь смотрела на него против окна — и так достаточно скудного источника света — и видела лишь темный силуэт. Как в контактном бою вслепую, пришлось ориентироваться на остальные ощущения. На его руки, немного несмело поглаживающие спину, на дыхание — частое и неровное, от чего в миг изменилось свое собственное! В отличие от Риты, Батя прекрасно видел ее глаза. Давно — очень давно! почти всю жизнь! — знающим друг друга людям не нужно много света, чтобы в темноте без труда «прочитать» эмоции на родном лице. Он поднял руку, отвел завитый локон, заправил его за ухо, осторожно, мягко, нежно коснулся щеки — буквально кончиками пальцев. — Так ты согласна? — Ты... сейчас о чем? — голос предательски дрожал, как ни старалась Рита сохранить хотя бы видимость спокойствия. Да, она сама надела кольцо, это было решение, мгновенно принятое разумом. Разумом, привыкшим к быстрому решению боевых задач. Только сейчас, под его руками, разумом завладели чувства. — О рае в шалаше, — улыбнулся Булатов. Багира хмыкнула: — А я и так в нем. Чем тебе не шалаш? — кивнула женщина на окно, подразумевая простирающиеся за ним ледяные просторы. О том, что она здесь из-за него, Рита не сказала, но это подразумевалось и так. Вот только рая в этом шалаше он ей так и не создал... — Рита... — он притянул ее ближе, крепко прижимая к себе. Испугавшись, что он сейчас скажет что-то такое, что все испортит, — например, «Прости меня», в которое она не поверит, а придется делать вид, что верит! — Багира, чуть откинувшись, чтобы хоть немного видеть его лицо, произнесла полушутливым тоном: — А я, Вань, — на секунду замерла, примериваясь к ощущениям от произнесенного имени, — все равно терем с балконом на море хочу больше! — Купим, — тут же ответил Батя. — Дачу продадим и купим. Рита опустила голову и задумалась. Таким неожиданным было это множественное число. Неужели это, правда, возможно? Семья... Настоящая семья? Мир, в котором их двое, а не он и при нем она? Мир, в котором возможно выполнение ее желаний? Стало страшно и от этого чувства она уткнулась в его плечо. Странно искать спасения от него... в нем же. Вдохнула такой знакомый запах. Родной. Родной запах, родные руки, родной голос. Вдруг, проявив чудеса интуиции и телепатии, родной голос тихо прошептал: — Верь мне. Как будто понял ее сомнения и страхи. А, может, понял? Может, все не настолько плохо, как ей иногда казалось в своих обидах? Рита на грани слышимости прошептала: — Очень хочу верить. Иван поцеловал светлую макушку и всмотрелся в лицо поднявшей к нему голову Риты. Поцеловал лоб — он был ближе всего. И, поняв, что не может остановится, в порыве доказать любимой женщине хоть что-то, взяв ее лицо в руки, стал покрывать его поцелуями — лоб, виски, нос, щеки... Багира сама остановила его. Вспышкой в сознании промелькнула база Тайфуна, фраза «Поцелуй меня»... И все еще вспоминая то ощущение, Рита потянулась к его губам. Она привыкла все делать сама. Пантера зажмурила свои желтые глазки, выгнулась изящной черной дугой, выпрямилась и победно улыбнулась.

***

Почему-то в квартире было душно и жарко. Как будто действительно ради Нового года топили очень сильно. У Риты тоже было душновато, но там их было больше. А здесь они только вдвоем с Физиком, и то дышать нечем, хоть окна открывай. Но за бортом слишком морозно. Бизон в который раз перевернулся, устраиваясь поудобнее. Почему-то спать не хотелось. Мысли то и дело возвращались к Рите и Бате. Интересно, она ему сразу «Да» сказала или ну хоть немного помучила? Хотелось второго. И ну ее к черту, всю мужскую солидарность. В случае с Ритой она у Бизона не работала. Как оно все будет? Как они жить будут? Колечко — конечно, замечательно, но оно — начало, а не конец. Только самое начало... Да и вторая — то есть, первая — парочка. Тоже не все так гладко. — Серег... спишь? — прошептал Бизон. Тишина. — Серег!.. — децибелы шепота чуть увеличились. С дивана послышалось ворчание и сонное бормотание. — Физик!.. — Бизон... Чего тебе? — Спишь? — Нет, блин, кроссворды отгадываю, — возмутился Серега тем же шепотом. — Как ты думаешь, у Кота с Мурой... получится? Физик не отвечал так долго, что Боря уже решил, что тот опять заснул. — Не знаю, — наконец, донеслось с дивана. В полный, обеспокоенный и проснувшийся голос. «Мда». — Но надеюсь, что да. «Аналогично», — подумалось Бизону. Про обе пары. Серега хмыкнул и добавил: — Во всяком случае, я Коту пообещал, что убью его, если сильно косячить будет. Боре стало смешно. Да, может, с мужьями невестам и не очень повезло, а вот друзья у них точно самые лучшие! Хотя... Да и мужья, в общем-то, тоже ничего. — Ладно... Давай спать. — Зачем только будить надо было?.. — пробурчал Серега, поуютнее устраиваясь под одеялом. Впрочем, довольно скоро с дивана донеслось лишь мерное посапывание. «Черт! Забыл у него спросить, кому он звонил! Ладно, завтра спрошу». Бизон закрыл глаза, представил, как завтра Рита будет ему рассказывать, что Батя сделал ей предложение («Надеюсь, его хватит на то, чтоб сделать это по-человечески!»), улыбнулся... И спустя несколько минут к мерному посапыванию добавилось негромкое похрапывание.