I'm your sir

      Обескровленные губы растянулись в противной и жестокой ухмылке. Тонкие и изящные холодные пальцы сомкнулись на чужом лице, с силой сжимая челюсть, заставляя лицо напротив сильнее кривиться не только от омерзительности собственного положения, но и от боли из-за медленно выворачиваемой кости.       Карлхайнц прекрасно знал об интрижках своей первой жены, не мог не знать: Корделия не стеснялась и приводила своих любовников прямо в его особняк. На самом деле королю вампиров было глубоко наплевать на то, чем там занимается его жена и перед кем она раздвигает ноги каждый проклятый день. Больше всего раздражало то, что его младший брат позарился на его собственность. Это уже была не просто интрижка, коими раз за разом промышляла его жена, даже не заботясь о том, что ее дети все прекрасно видели. Это переросло в куда более угрожающий его положению союз. — Интересно, Корделия, ты так мечтала обратить на себя мое внимание, но знала ли ты, что я обращу его именно так? — с усмешкой произнес вампир, скосив взгляд на прикованную к углу комнаты женщину, как же хорошо, что сейчас она скована и ослаблена настолько, что может лишь смотреть, как ее муж нависает над своим братом, так и норовя сломать тому челюсть с противным хрустом. — Ха. Думаешь я не знал о том, что ты чуть ли не ежедневно водила к себе различных мужчин, а мой брат наблюдал за тем, как ты с ними развлекаешься? Или ты думала, что мне неизвестно о вашей столь прочной связи? Интересно, что ты будешь чувствовать оказавшись на месте Рихтера, наблюдая как я буду развлекаться с твоим любовничком?       Рихтер попытался дернуться, но прочные оковы только сильнее впились в запястья, заставляя вампира шипеть и мычать от того с какой силой старший брат уже стискивал горло младшего. — Получилось превзойти меня, Рихтер? — с издевкой протянул Король Вампиров, намеренно теперь хватая мужчину за волосы, накручивая пряди на ладонь, заставляя брата запрокинуть голову и плотнее сомкнуть зубы, уже догадываясь о последующих действиях старшего, — Я прямо слышу как твои зубы крошатся друг о друга, расслабься и может быть даже получишь удовольствие.       Две пары острых зубов тут же сомкнулись на бледной шее, с силой прокусывая и с садистским наслаждением высасывая противную, горькую на вкус кровь. А Рихтер вторил ему: с каким-то мазохистским удовольствием зашипел, запрокинул сильнее голову, подставляя собственную шею и даже вновь задергался на кровати, звеня цепями.       К счастью или сожалению, но Карлхайнц не мог отказать себе в желании комментировать действия младшего, произнося каждое слово медленно, с издевкой, поглядывая на перекошенное то ли завистью, то ли злобой лицо своей первой жены: — Тебе это нравится, мой младший брат, кровь твоя кипит, а желание прямо витает в воздухе, — вампир легко содрал часть верхней одежды с Рихтера, рукой, облаченной в лайковую ткань перчаток, проводя по тяжело вздымающейся груди, легко щекоча кожу, с упоением наблюдая за тем, как младший брат снова заизвивался под ним.       Это доставляло немалое чувство удовлетворения, наслаждения. Ни один эксперимент не приносил тех эмоций, которые сейчас доставлял ему вид брата, распластанного под ним, все еще пытающегося вырваться из стальных оков. Как бы всем видом Рихтер не пытался показать свое отвращение к происходящему, но сердце, чей быстрый ритм с упоением слушал Карлхайнц, выдавало потаенное желание. Все это вызывало у старшего улыбку, больше являющуюся оскалом. Он вновь склонился над братом, сжимая ладонь на горле его, надавливая на кадык, заставляя младшего хрипеть, снова лязгать цепями, и прокусил кожу в районе ключицы, высасывая большими и жадными глотками терпкую, вяжущую язык кровь.       Все это заводило, очередное доказательство превосходства собственному брату, доказательство собственной жене, что не одна она тут умеет издеваться, и просто удовольствие от процесса. Желание разгоралось с новой силой, заставляя вмиг расправляться с ненужной одеждой, побуждая оставлять больше кровоточащих укусов на теле Рихтера, сжимать пальцы с силой на его коже до ярких отметин, душить младшего до хрипа и конвульсии, что неприятным звуком от цепей проходилась по ушам.       Не было никакого желания и повода заботиться о наслаждении младшего, только собственное желание стояло впереди. Рихтер сжимал губы, стискивая до скрежета зубы от неприятных ощущений, стоило Карлхайнцу переступить ту невидимую грань между простым унижением и унижением смешанным с похотью. Карл и не думал останавливаться, когда после особенно резких и грубых движений, младший не смог сдержать хриплого всхлипа. Он впечатывал буквально брата в кровать, под ритмичный лязг цепей и скрипы кровати, сопровождаемые единичными сдавленными вскриками и шипением сквозь стиснутые зубы.       Это продолжалось еще какое-то время, выдержки Карлхайнцу хватало, чтоб заставить Рихтера кричать, даже начать получать удовольствие и в мазохистском, унизительном желании ластиться к насильнику, умоляя того смиловаться. Наконец, Карл снова прокусил кожу на многострадальной шее, высасывая остатки крови из побледневшего и ослабленного тела, после поднимаясь, ловко собирая свои вещи и освобождая от оков Рихтера. Младший брат надолго запомнит этот урок да и не скоро еще оправится, а вот жена…       Король вампиров бросил безучастный взгляд на Корделию, что все это время не издала ни звука, даже не попыталась что-то сделать или сказать. Она лишь молча смотрела на каменный пол, изучая каждую неровность. В целом ей было плевать на Рихтера, но вот то, что Карлхайнц обратил внимание не на ее измену с младшим братом, а на то, что Рихтер посягнул на собственность брата. То есть не ее, Корделии, действия привлекли мужа, а его младшего брата. Это разжигало в души демонессы ненависть.       Тихо хмыкнув, Карлхайнц освободил и свою жену, покидая комнату. С трудом поднявшись, Корделия поплелась за ним, силы так и не вернулись к ней. О Рихтере, что остался без сознания лежать на обагренной его же кровью кровати, кто-нибудь позаботится, в крайнем случае — так просто он не умрет.