Сдайся мне

Тебя зовут Каркат Вантас, и ты паришь, ты умираешь, ты нахер разбиваешься на осколки, потому что ты должен, по-другому не было бы смысла. Твоё тело отдаляется от самого себя на молекулярном уровне. Ты туман. Ты дым. Ты никак не можешь всё ещё быть цельным, ты просто не можешь, это не та вещь, которая может происходить. Ты слишком расслаблен. Всё внутри тебя – это тихое спокойствие и сладостное умиротворение, и ты слаб от мягкого, бледного блаженства, и от тебя не осталось ничего, чтобы оставаться цельным, поэтому ты таешь. Или испаряешься. Или и то, и другое сразу. Это было бы страшно, терять голову вот так, думаешь ты. Ты был бы в ужасе от того, насколько это странно, вот только Гамзи здесь. Ты в безопасности в кольце его сильных, прохладных рук; одна рука в твоих волосах, дразнит тебя у основания твоих крошечных, недоразвитых рожек самыми кончиками своих когтей, и от этого дрожь пробегает по твоей спине. Его вторая рука - под твоим свитером, ладонь плотно прижата прямо на уровне твоей насосной мышцы, массируя маленькими, успокаивающими круговыми движениями твою кожу, и каждый раз, как она скользит вниз, он дотягивается своей наименьшей конечной частью кисти до верхнего личиночного шрама на твоём боку и касается его подушечкой пальца. Его лицо прижато к твоему, и он оставляет маленькие, крошечные поцелуи, мягкие, как порхающие жучки, на твоих взорных щелях, и на кончике твоего нюхательного узла, и на твоём подбородке, и щеках, и лбу. Он тихо урчит на высокой частоте. Гамзи держит тебя, и трогает тебя, и мурлычет так ласково для тебя, и ты нахер теряешь голову в его руках, и тебя это совершенно устраивает. Твой сумасшедший горе-джаггало в последний раз целует твой подбородок, перед тем как его дыхание невесомо касается твоего горла, а за ним – его губы, полдюжины миниатюрных, болезненно нежных, маленьких поцелуев-порхающих жучков, которые заставляют тебя вздыхать и обратно наклонить твою голову ближе к руке, которая всё ещё творит чудеса с твоими рогами. Ты не осознаёшь, что только что обнажил своё горло перед ним, пока он не открывает рот, и ты чувствуешь его клыки, только самые кончики, совсем уж ненавязчиво покоящиеся на твоём адамовом яблоке, где он мог бы прокусить тебя насквозь, и ты не смог бы сделать ничего, чтобы его остановить. Ты думаешь, возможно, этот дрожащий, слабый плач изошёл от тебя, но ты честно не уверен, что вообще в состоянии издавать звуки в данный момент. Урчание Гамзи пресекается мягким, тихим смехом, и его клыки исчезают с твоей шеи, и его губы возвращаются назад, нежно, медленно поднимаются вверх по твоему горлу и изгибу твоей челюсти, танцуют по уголку твоего рта, перед тем как он заключает ваши губы в таком лёгком поцелуе, что ты бы даже не почувствовал его, если бы не был так чрезмерно чувствителен к его прикосновениям. Он целует тебя снова. И снова. Медленно, с большим напором, пока его язык не проникает в твой рот, чтобы чиркнуть по кончикам твоих бесполезных, тупых зубов, и он прижимает свой рот к твоему, и вы делите одно дыхание на двоих какое-то время, просто вдыхаете друг друга, словно воздух вам не нужен, словно ты мог бы выживать на одной лишь его жалости, и блять, блять, ты думаешь, может, ты мог бы, в этот момент. Он отстраняется, и ты щебечешь, и он смеётся и снова начинает урчать, трётся своей щекой о твою. Его рука оставляет твои рога и проводит линию вниз по твоему боку, чтобы присоединиться к другой, под твоей кофтой, в этот раз на нежной, уязвимой плоти твоей грудной клетки. Он погружает свои конечные части кисти в выемки между твоими грудными распорками и проводит кончиками своих когтей по твоей груди прямо вниз, до края твоих джинсов, прямо напротив места, где ему было бы так просто выпотрошить тебя, и мысль о том, как ты бессилен перед ним сейчас, заставляет тебя трепетать. Он ведёт себя, как извращенец, осознаёшь ты. Полный ублюдок. Он точно клонит к «игре на острие», и он даже не спросил тебя, вот сволочь, он просто принялся за тебя своими клыками и когтями, напоминая тебе о том, какой ты невероятно мягкий и незащищённый перед этим шизанутым высшекровным локомотивом. Тебя это злит, ты собираешься отчитать его. Ты собираешься. Ты собираешься… боже, ты так уязвим. Ты в такой безопасности. Его клыки вернулись обратно, в этот раз возле твоего лица, и он прикусывает твою щёку в сантиметрах под твоим глазом, и твои глаза закатываются. Он мог бы сделать тебе больно, он мог бы сделать тебе по-настоящему больно, и вместо этого он обнимает тебя, будто усталый, тающий песок, бережно удерживая тебя в руках, которые могли бы сломать все твои кости, лишь сжав немного. Эти длинные, острые, прекрасные клыки покусывают изгиб твоего губчатого сгустка, когда они могли бы порвать его к херам. Его когти нежно, медленно описывают круги на твоём животе, и он мог бы разорвать тебя, он мог бы, он мог бы, он мог бы. Ты не осознаёшь, что дрожишь, пока он не начинает говорить. «Тише, лучший друже, - мурлычет он, - Тише, ну, ну. Просто расслабься, Карбро. Просто дай я займусь тобой». Его клыки опять на твоём горле, за ними – поцелуй. «Ты чувствуешь это? – шепчет он в твою кожу, и в его голосе что-то зловещее, - Чувствуешь, как ты слаб передо мной? Какой ты, ёб твою мать, маленький и хрупкий в моих руках, моя бледная любовь? Чувствуешь, насколько ты беспомощен?» Ты жалобно скулишь, и он снова целует твои губы. «Не беспокойся нисколько, мой Диамант. Я держу тебя, Каркат. Мой маленький, слабый, хрупкий Каркат. Я держу тебя, тссс. Сдайся и уступи мне. Вот так. Шшшшш». Он прав, он прав. Ты такой слабый. Ты такой слабый, и он такой сильный, и ты никогда не позволяешь ему заботиться о тебе, ты никогда не позволяешь, но тебе стоило бы, он гораздо сильнее тебя, гораздо могущественнее- «Шшш, - говорит он опять, медленно, с придыханием, утыкаясь носом в твои волосы. Он проводит кончиками когтей по твоим личиночным шрамам, и ты всхлипываешь, - Шшшшшшш, вот так. Покорись мне, ёб твою мать, возьми и позволь себе получить заботу. Крошка вроде тебя всё равно не смогла бы меня остановить, если бы я возжелал заставить тебя, и ты знаешь это. Дай этому случиться, Карбро. Отпусти». Ты так и делаешь, ты отпускаешь, и, если ты думал, что паришь, - ты не прав, ты тонешь, ты тонешь, и ты не можешь это остановить (ты осознаёшь, внезапно, что он пытается сделать. Он хочет запустить твой рефлекс подчинения, сделать тебя полностью безвольным и усмирённым, он хочет тебя беспомощным, и это, ты не можешь, это слишком-) «Шшш, шшшшшш, бледнобро, я держу тебя. Отпусти». Его рука охватывает твою шею, и он не сжимает, он бы никогда (но он мог бы-) Ты не имеешь ни малейшего ёбаного представления, как тебя зовут, и та рука вокруг твоей шеи прохладная, и сильная, и мягкая, и тебя накрывают волны.