Счастье для каждого

Снег падал большими и пушистыми хлопьями. Смотря на него из окна, сложно было поверить в то, что он холодный, настоящий, а казалось, будто это перья лебедей, что закрыли своими крыльями все небо. Город ещё за месяц начал готовиться к этому вечеру и ночи. Он сиял улыбками граждан, смехом детей. Все ждали, что с ними сегодня произойдет Рождественское Чудо. И оно обязательно произойдет! Верхние слои, а в большинстве своём коренные дворяне и духовенство, медленно, подобно сотням ручейков, стекались в дом Брагинских. Они каждый год устраивали балы по поводу Рождества, Крещения, Вознесения и ещё с сотни церковных праздников. Их любили настолько же сильно, как и летние барбекю на природе у семьи американцев, что в Петербург переехали по соглашению, но в считанные дни успели завоевать любовь и уважение у местных. – Мама... Мамочка, – девочка трёх лет дергала подол строгого платья худой, почти болезненного вида женщины. – Подожди, Мэри, – последовал довольно грозный ответ. Зелёные и неестественно яркие глаза дамы были прикованы к мельтешашей среди толпы подтянутой фигуре мужчины. Он взмахивал своими белокурыми волосами, ослепительно улыбался и уже успел вогнать в краску какую-то молоденькую девушку, которая поспешила поскорее удалиться в уборную, дабы избежать дальнейших проблем и чувствуя на себе пронзительный взгляд изумрудных глаз. Мисс Бонфуа терпеть не могла эти балы и ходила на них только затем, чтобы приглядывать за дочкой, которой нужно было с детства показывать общество и приучать к тому, как следует себя там вести. Алиса, до замужества Керкленд, сжала губы в тонкую полосочку, пересекаясь со своим супругом взглядами. Тот смущённо улыбнулся, но обратно направился без пререканий. Правда, до дрожайших домочадцев он так и не дошел... – Герр Байлдшимдт! Какими судьбами!? Я думал, после прошлого проигрыша ты и носа не сунешь не то что в Петербург, в Россию! – он подскочил к мужчине в военной форме, но вовсе не военного поведения, выправки – он громко смеялся над своими же пошлыми шутками, беря с подноса очередной бокальчик шампанского. – Франциск! Бонфуа! И ты здесь, дружище! И не напоминай мне об этом позоре! Я был пьян и весел! – в голосе его промелькнула толика обиды, которую тот тут же скрыл громким хриплым смехом. Гилберт Байлдшимдт был из тех, кто жить не мог без азартных игр. Если была возможность засунуть свой длинный нос в подобные мероприятия, то он с радостью ею пользовался. И извечно проигрывался в большинстве случаев. А затем затевал дуэли из-за, якобы, нечестной игры и его оскорбленный чести. Но тем не менее из сотен передеряг, в которые этот человек влипал каждый божий день, он же и выходил самым целым и довольным. А ещё пьяным в стельку. – Как твои дела? Как твоя ненагляд... – Гилберт не договорил, прикусывая язык, только заметив на горизонте бывшую Миссис Керкленд, которая неслась на них, подобно стихийному бедствию. Она прекрасно знала, чем заканчиваются встречи "старых друзей" и ей вовсе не хотелось краснеть за непутёвого муженька и в этом году. – С Наступающим, Алиса! – приветливо улыбаясь, поздоровался Герр, стараясь выглядеть более естественно и отвешивая ей галантный поклон. Жену друга он побаивался, как и многих подобных ей женщин. Почему-то вспомнилась одна особа, которая имела кудрявые волосы и повадки парня-задиры. Ему ну очень не хотелось встретить ее здесь, сейчас, и вообще когда-либо. Темное прошлое в лице девушки с глазами, цвета миндаля, которое он не горел желанием вспоминать, вспомнилось очень некстати. – И вас, – сухо ответила на это Мисс Бонфуа, явно не собираясь продолжать эту беседу. Она вообще считала этого немца человеком крайне недостойным и дурно влияющим на ведомого мужа. А ещё на дочку, которой нужно было смотреть на людей высокоинтеллектуальных и глубоко-нравственных. И брать пример, разумеется. И мало кто знал, что Гилберт был одним из выдающихся физиков, что его постоянно приглашали преподавать по различным университетам мира. Так часто бывает, что люди видят только плохое, помнят только негатив, а потом удивляются, почему счастье обходит их стороной? Мужчина неловко растрепал свои волосы рукой, переглядываясь с Франциском. Тот только сочувственно улыбнулся, извиняясь и уводя ребенка и жену к столику с закусками. Байлдшимдт цыкнул, направляясь поближе к источникам музыки. Дирижировал, к слову, молодой, но очень талантливый парень. Очки в тонкой оправе, аккуратно уложенные темные волосы, острые черты лица – все выдавало в нем натуру высокого полета. Он был из тех людей, у которых во время занятий музыкой вырастают крылья. Родерих Эдельштейн считал, что женат на нотной папке, зарабатывал игрой в больших поместьях или уроками музыки для детей из богатых семей. Он был горд, зная себе цену. Только вот здоровье постоянно подводило... А ведь и доктор, который часто выручал дирижёра от извечных атак простуды, был здесь! Мужчина в строгой одежде и выражением лица "не от мира сего", мягко придержал за шиворот своего младшего брата, немного раздражённо на него фыркнув. Мальчик закусил губу, смотря, как его лучшего друга также быстро уводит за руку пожилой мужчина невысокого роста, с повязанным лентой черным хвостом волос и быстрой мелкой походкой. Халлдор тихо вздохнул, смеряя старшего брата взглядом, полным искренней детской обиды. А что Андрес ещё мог сделать? Если он сейчас отпустит братика к этому сорванцу и бездельнику, то они весь зал разгромят! Спас положение подошедший мужчина с необычным цветом глаз – они были алыми, словно гранатовый сок или свежая кровь. – Ого, Калиш... – казалось, Андрес Йёнсен смутился, но по его лицу навряд ли можно было бы отгадать настоящие эмоции. – И не один, – Штефан Калиш немного отодвинулся, открывая маленького мальчика, что прятался за его ногой. – Прошу представить вашему вниманию моего младшего брата. Аруиэль, не стесняйся. Парнишка с серебристыми волосами тут же оживился, протягивая руку новому другу и улыбаясь, представившись Халлдором. Только что подошедший мужчина довольно улыбнулся. Он был одним из уважаемых персон города, имел собственный бизнес аптек и кучу слухов и сплетен вокруг. Последние, кстати, отчасти касались и того мужчины, врача, с которым сейчас они завели милый разговор. – Мы давно не виделись. Рад, что появилась возможность, – Калиш улыбнулся на одну сторону, пожимая руку, протянутую ему Андерсом. – Я тоже... – тот отвернулся, едва-заметно улыбаясь и надеясь, что этого никто не заметил. Но заметили, Штефан заметил, так и не выпуская руку врача из своей. Неподалеку слышалось веселое щебетание двух девушек. – Аннушка, ты не волнуйся так, голубушка! Все прекрасно сложится, не смей сомневаться. Тут полно красивых молодых людей, авось и тебе кого-нибудь найдем, – первая особа тихо захихикала, прикрыв рот рукой. Ее бюст под большим вырезом тихо заколыхался, привлекая внимание проходящего мимо Бонфуа с семьёй. За что тот, кстати, немедленно получил сдержанный, но заслуженный, толчок в бок от любимой и ненаглядной жены. – Вот. Ольга права. Я это ей толкую с самого начала! Одели, словно королевну какую, а она все смущается. Да все офицеры у твоих ног будут! – вторая девушка надула губки, заправив за ухо прядку светлых волос и немного завистливо оглядев ту, которой, собственно, это все и предназначалось. А Анна Брагинская только смущённо улыбалась, не зная, как можно ответить на подобные комплименты в свой адрес. Это был ее самый первый настоящий бал. До этого отец держал своё самое главное сокровище подальше от Петербурга, боясь, что общество может испортить в ней ту неприкрытую доброту, затянуть плотными портьерами тот свет, который, словно из окон в ясный весенний день, лился из ее голубых глаз. Анюта росла в обществе природы, учителей, серьезной литературы, собаки Глаши и нескольких нянечек. А тут огни! Свечи! Люди! Девушка была растеряна и, кажется, забыла все уроки хороших манер от Ториса, своего давнего учителя, который, между прочим, тоже был здесь. Заиграла музыка для первого танца. По традиции это был Полонез. Кавалеры начали приглашать дам, и к Анне тоже подошёл мужчина, увешанный орденами, с гладко-зачесанными назад светлыми волосами и холодным, цепким взглядом голубых глаз. Девушка закружилась с ним в танце, думая о том, что не хотела бы провести всю свою жизнь с кем-то, подобным ему. Как бы галантен он ни был, сколько бы чинов не имел. Это все пустое. Хотя в современном обществе это и являлось именно тем, о чем мечтала любая девушка. Танец следовал за танцем, а Анне уже стал скучно. Ее развеселил только один из кавалеров. Тот был на голову ниже ее. Его светлые волосы были подстрижены под каре, а личико казалось совершенно женским, как, собственно, и одежда. Нет, он не был в платье, но его парадный фрак представлял собой что нежно-розовое, похожее на лёгкое пирожное. Он шутил про своих лошадей и последние тенденции петербургской моды, заставляя девушку тихо хихикать, прикрывая часть лица веером. Наконец Брагинская смогла вырваться на балкон, вычеркнув из своей книжечки имена нескольких последующих партнёров и попросив Наталью и Ольгу сообщить им о том, что "бедной даме стало дурно, здесь, право, так душно!". Девушка оперлась на перила, кутаясь в свою шубку, что успела взять из заботливых рук Оленьки и смотря на то, как красиво падает снег. – Извините, почему вы одна? Где ваш кавалер или няня? На таких балах молоденьким девушкам и правда было не принято расхаживать в одиночку. За голосом появился и его обладатель. В кудрявых волосах цвета солнечных лучей на листьях клёнов запутались снежинки, веснушки, которые разбежались по всему лицу, а, в особенности, по вздернутому носу, видимо, устроив там собрание, придавали его образу какой-то детской наивности и ничем не прикрытой радости от того простого факта, что он живёт. Голубые глаза с мягким прищуром внимательно разглядывали лицо девушки напротив. Та совершенно смутилась, отворачиваясь. – Мне стало нехорошо и я вышла подышать свежим воздухом. А Вы?.. Почему не танцуете? – ей и правда было нехорошо. Но не от того, что в помещении было душно, а оттого, что ее начало тошнить от фальши всех и каждого, кто там присутствовал. – Не люблю, когда люди ведут себя, словно нацепили маску наигранного счастья, – ответил мужчина, будто прочитав ее мысли. – Вы думаете, что они несчастливы? – осторожно спросила Анна, боясь, что может надоесть собеседнику обилием вопросов. – Большинство из них. Вон те двое явно счастливы, – он переклонился через перила балкончика, смотря куда-то вниз и, улыбнувшись, поправил очки в тонкой округлой оправе. Аня тоже поспешила взглянуть вниз, но тут же пожалела об этом. Там, на одной из уединенных за кустами сирень, что сейчас просто представляли собой голые ветки, покрытые снегом, лавочек, были увлечены друг другом двое мужчин: лучший врач города и тот, кто имел один из самых процветающих бизнесов в стране. – Кажется, они тоже устали играть. Что думаете? – поинтересовался тот у девушки, которая поспешила отвести взгляд от парочки, ведь подглядывать в чужое, сокровенное, личное и важное – не самое лучшее занятие. – А вы играете? Что-то было в этом человеке такое, что притягивало к себе внимание русской девушки, ей постоянно мерещилось будто тот светился, но она каждый раз одергивая себя. Глупости какие! – Мне незачем играть. Я и без того счастлив. К тому же мне очень приятно говорить сейчас с вами. Разве это не замечательно? – он по-доброму улыбнулся собеседнице, немного наклоняя голову. – Звучит приятно. Наверное, я поспешу отметить, что ваши чувства взаимны, – она тоже улыбнулась в ответ, расслабляясь. Отчего-то стало тепло на душе, будто там свернулся клубочком и замурлыкал пушистый кот. – У такой красивой девушки, как Вы, наверное, все танцы уже украли, не оставив мне шансов, – иронично заметил мужчина после небольшой паузы, почему-то зная, что это не так. – Вообще-то должно было остаться местечко... – задумчиво протянула Брагинская, доставая из-за пояса книжечку и проверяя своё расписание. – Катильон свободен, – вскоре заявила она, как-то победоносно смотря на мужчину напротив. – Тогда запишите там "Счастливый Мэттью Уильямс", пожалуйста, – хихикнул тот в ответ. Анна тоже хихикнула, быстро записывая то, что ей продиктовали. – До Котильона! – До Котильона, Анна! –Откуда Вы... – но спросить она уже не успела, ведь они зашли в зал, а Уильямс смешался с толпой. Его же девушка до ватных ног зацепила своей простотой, мягкостью движений, вдумчивостью и внутренним светом. Говорят, что подобное притягивается к подобному! В конце бала исполняли французский танец Котильон. Он представлял собой танец-игру, шаловливый и непринужденный. Кавалеры нем становятся на колени перед дамой, сажают ее, "обманывают",  отскакивают от нее, перепрыгивают через платок или карту. Он являлся как бы кульминацией. Именно этот танец потом вспоминали ещё месяцами, а то и годами. Брагинская в пол уха слушала, как какой-то мужчина с рыжими волосами, широкими бровями и сигаретой в зубах жаловался на то, что дела на рынке идут из рук вон плохо. Это был старший брат Алисы Бонфуа – Скотт Керкленд, одна из самых неприятных личностей в городе. Он насквозь пропах табаком и кровью. Его мешки под глазами достигали размеров Мариинской впадины, а голос походил на скрежет о наждачную бумагу. Любили его только за деньги, а в общем он был несчестнейшим человеком, который выбрал не тот путь, а теперь видел радость только в выпивке и жалобах. Ане было его искренне жаль, но она понимала, что таким людям уже нельзя помочь. Конечно, если они сами не захотят этого всем сердцем. Девушка убежала под предлогом желания попробовать те медовые пирожные с дальнего столика. Скотт не изъявил желания последовать за ней, а вместо этого направился к комнате для игр в карты. Довольно ожидаемое решение. А Анна и правда попробовала пирожные. И, смею заметить, те ей очень понравились. Неподалеку о ней говорила семья американцев, совершенно и ослепительно улыбаясь. – Крайне приятная девушка. Я был бы, возможно, рад, если бы она обратила на меня внимание, – сказал загорелый парень с пшеничными волосами, сверкнув линзами очков. Тут же его плеча коснулась ладонь бледной девушки с двумя шишками, состоящими из черных, словно смоль волос. Ее глаза с узким разрезом, смотрели почти без эмоций, но с тихим вопросом. Альфред тут же поспешил извиниться перед Сакурой, целуя ее руку и в собственное оправдание говоря о том, что просто отдал Анне дань уважения таким образом. Заиграли котильон. Мэттью чуть ли не подлетел к Брагинской, почему-то неловко краснея. Он немного волновался, ведь чувствовал явную симпатию к этой особе с пепельными волосами. Анюта сделала реверанс, сдержанно улыбнувшись. К сожалению, сделать что-то большее не позволял мерзкий этикет. Она уже прекрасно поняла для себя, что терпеть не может ни петербургское общество, ни самих петербуржцев, ни законы, ни балы, которые они придумали. Не будь этого всего, она бы танцевала так, как хотела, громко смеялась бы над чужими шутками и шутила сама. Начиная танцевать, она старалась отключиться, старалась забыть о том, где она и сосредоточиться на том, с кем. Простая формула счастья, которая сработала. Она чувствовала радость и видела ее в глазах напротив. Что-то мелькало между ними, сшивая две судьбы, два лебединых крыла, тоненькой красной нитью. Стрелка часов тихонько подбиралась к полуночи. Франциск сто раз извинился перед Алисой, пообещав, что больше она не будет испытывать такой эмоции, как ревность. Он очень постарается не допускать такого. И мисс Бонфуа великодушно его простила, улыбнувшись так, как улыбалась впервые, день знакомства. Гилберт Байлдшимдт, слушая музыку, но не танцуя, думал о том, что наконец согласится преподавать в каком-нибудь из университетов. И он о обязательно будет нести студентам знания. И шутки про монашек, которых он лишил девственности. И про пиво тоже. Куда же без этого? Андрес Йёнсен, краснея, согласился всё-таки переехать к Штефану Калишу под предлогом того, что ему нужна медицинская помощь в каком-то новом и ещё не до конца изученном заболевании. Но они оба прекрасно понимали, что Штеф полностью здоров и, даже более этого, полностью влюблен. Как и доктор. И они дадут своим младшим братьям лучшее образование и нравственное воспитание, вырастив из них настоящих людей. Ольга и Наталья так и не найдут себе женихов, а вскоре совершено забросят это занятие, открыв небольшой магазинчик женского платья и посвятив себя рюшами, бархатам и красивым женщинам. И именно эта мысль сейчас посетила головы обеих, когда они переглянулись. Тот забавный кавалер со светлым каре, Феликс Лукашевич, просто очаровал одного из приглашенных учителей – Ториса Лоринайтиса. Они уже намечтали, что будут путешествовать по миру и обязательно откроют свою фабрику по производству сладкого. Похоже, у этих двоих большое будущее. Докружив катильон, Мэтт и Анна упали на диванчик в приемной, громко смеясь. Почему-то этим двоим стало все равно на всех. Он были слишком рады, что нашли друг друга. А в их светлых, юных, полных мечт и надежд головах, зародилась идея о побеге. А Уильямс, будучи начинающим писателем, который совсем скоро станет известен не только в России, обязательно напишет об этом приключении роман. Отец Брагинской, увидев вскоре записку от дочери, только вздохнет. Знал ведь, что девочка эта, словно птичка: запрешь в клетке – умрет, выпустишь – улетит, но улетит счастливой. А для любого родителя самое важное, чтобы его ребенок был счастлив. И Анна будет. Хотя, постойте, она Уже счастлива. Часы побили полночь. Город затаил дыхание, считая удары курантов. А затем только реки шампанского до самого утра, которые игриво переплетаются со смехом и сотнями исполненных мечт.