гирлянда

      Анна никогда особо не украшала свою квартиру на Новый год: детство, выпавшее на лихие девяностые, научило её довольствоваться малым. Она даже ёлку ставила через раз, когда была не слишком загружена работой. И её это вполне устраивало.       А Эмили — нет.       Эмили вихрем ворвалась в её жизнь, перевернула всё, что было можно и нельзя, и показала совершенно иную реальность. Сказывалась и разница в возрасте (Анна была на десять лет старше), и разница менталитетов. Эмили жила полно, брала у жизни все предоставляемые удовольствия и пыталась научить этому Анну. Получалось плохо, Анна упиралась, не желая менять привычный уклад, дело двигалось медленно, но Эмили не сдавалась, таскала её по кинотеатрам, ресторанам, паркам развлечений и предлагала уволиться и махнуть с ней в Америку.       Америка представлялась Анне, которая ни разу не выезжала дальше Москвы, другим миром, а она была уже не так молода, чтобы без раздумий разрушить всё, что столь тщательно возводила долгие годы. Она знала, что Эмили верит, будто Америка сможет изменить её в лучшую сторону, но сама понимала, что начинать нужно здесь, в России, что её отправная точка находится в стране, в которой она родилась.       И когда Эмили в очередной раз предложила Анне поехать на Новый год в Америку, боясь, что в противном случае та снова проведёт его уныло, она не стала отмахиваться, а только улыбнулась и сказала, что этот год собирается встретить не так, как раньше, пусть и в России. «Нужно же когда-то начинать жить», — добавила она, зная, что эти слова понравятся Эмили. Действительно, та приняла это без всяких возражений, лишь удивлённо вскинула тонкие брови и пробормотала: «Ну, как хочешь». И Анна принялась за дело.       Сложно было перестраивать себя и думать не об отчёте за прошедший месяц (Анна всегда готовила его заранее), а об украшении дома. Она попросила Эмили купить ёлку, на что та с радостью притащила живую, которая своей макушкой почти доставала до потолка; украшали они её долго, перебили половину игрушек (между прочим, совсем новых и дорогих!), а ёлка после этого заметно облысела. Увидев результат их труда, Эмили только цокнула языком, но Анна была в полном восторге: она-то в жизни так не заморачивалась над украшениями. Оставалось одно: повесить на окно гирлянду, как это сделали все их соседи. Но с этим-то как раз и возникла заминка: Анна почему-то никак не решалась, вмиг у неё появились неотложные дела, и она протянула до самого тридцать первого декабря. Эмили вздыхала, качала головой, порывалась сделать всё сама (для неё эти несчастные гирлянды имели большое значение), но Анна останавливала её.       Наконец, не выдержав стенаний Эмили, вечером тридцать первого числа она залезла в кладовку и выкопала из её глубин старую гирлянду, сохранившуюся, наверное, ещё с восьмидесятых годов. Лампочки были крупные, тяжёлые, покрытые толстым слоем пыли, так что пришлось протереть их, прежде чем начать вешать на окно. Эмили, правда, скептически осмотрев гирлянду, заверила, что работать она всё равно не будет и зря Анна вообще это затеяла. «Ещё старее не нашлось?» — ехидно поинтересовалась она, но Анна хмыкнула и продолжила развешивать гирлянду, скотчем прикрепляя шнур к окну. Выходило плохо, скотч постоянно отклеивался, и она изрядно потрепала себе нервы, пока справлялась с этой задачей. Когда всё было готово и Анна удовлетворённо рассмотрела результат своей работы, Эмили воткнула вилку в розетку. И тут назрела новая проблема.       Гирлянда работала только наполовину, красные и зелёные лампочки не светились вообще, и Эмили победно улыбнулась: «Видишь же, я говорила, что это бесполезное занятие!» Но Анна, целый час провозившаяся с гирляндой, так просто сдаваться не собиралась. Округлив глаза, Эмили наблюдала за тем, как её девушка отдирала скотч, пока не сняла всю гирлянду.       Электрик из Анны, честно говоря, был никакой, однако она умудрилась починить неработающие лампочки. Стрелки часов медленно, но верно приближались к двенадцати; оставалось примерно полчаса, и Анна поняла, что уже ничего не успеет.       Впрочем, можно было поступить по-другому.       Эмили всё ещё посмеивалась над неудачей Анны, когда неожиданно та накинула на неё гирлянду. «Ты, конечно, мало похожа на окно, но это лучше, чем ничего», — так она аргументировала свой поступок. «А ещё на тебе она смотрится намного лучше», — шёпотом добавила она на ухо покрасневшей Эмили.       До Нового года оставалось совсем немного, и, сидя в темноте, слушая поздравительную речь президента, обнимая светящуюся в прямом и переносном смысле Эмили, Анна сознавала: вот оно, начало её новой жизни, она буквально на руках его держит. И стоило ли вообще так долго цепляться за свои скучные серые будни, если всё могла решить одна гирлянда? Начало положено, и это самое главное.       А обмотанная гирляндой Эмили, положив голову Анне на плечо, мирно дремала, убаюканная речью президента, и в полудрёме думала о том, как в следующем году она уговорит её поехать в Америку.       Всё было хорошо. Впереди им приветливо улыбалась новая жизнь.