Цена ошибки

      Всю ночь у троллей весело кипела работа по постройке и обустройству деревни на новом месте, что нашёл для них Розовый король. После побега из Бергентауна они удалялись от города как можно дальше до тех пор, пока Розовый король не остановился и не воскликнул: — Вот здесь! Здесь мы вновь построим нашу цивилизацию и возродим нашу деревню и она будет ещё лучше и краше! Здесь бергенам нас ни за что и никогда не найти! Все восторженно закричали, везде виднелись сияющие радостью глаза и лица счастливых троллей. Розовый король, улыбаясь, поднял руку и торжественно объявил: — Но это ещё не всё! У меня для вас сегодня есть ещё одна радостная новость! Он жестом пригласил из толпы стоящих там Розочку с Цветаном, и когда они подошли, встал между ними, по-отечески обняв обоих за плечи. — Вы все знаете мою дочь, принцессу Розочку! — торжественным голосом начал Розовый король. Ответом ему был дружный радостный рёв сотен ртов, кричащих только одно слово: «Да-а-а!», — А так же, — продолжил свою торжественную речь троллиный король, — вы все не понаслышке знаете нашего верного друга и просто хорошего парня Цветана! Розовый король сделал небольшую паузу, давая повторному радостному рёву немного поутихнуть. — Так вот, — старый тролль сияющими глазами смотрел на разноцветную толпу. — Я с превеликой радостью и счастьем в сердце хочу объявить всем вам об их завтрашней свадьбе, на которую приглашаются все, без исключения! Счастья и любви вам, дети мои! — О, папа, — Розочка нежно обняла старика, чмокнув его в щёку. — Спасибо тебе большое! В ответ Розовый король нежно прижал к себе дочь, и на его глазах показались слезы, которых старый тролль совсем сейчас не стеснялся. Цветан просто стоял и, улыбаясь, глазами полными любви смотрел на Розочку. Та, заметив это, ласково освободилась от объятий отца и, подойдя к парню, просто взяла его руки в свои. Цветан привлёк девушку к себе и их губы, наконец, встретились, давая волю давно нахлынувшим чувствам. Они так и стояли, при ярком свете луны, слившись в страстном поцелуе, под восторженный рёв толпы, искренне радующейся этому новому, счастливому союзу двух влюблённых сердец, бившихся в этот миг, как одно целое…

***

Тихоня неподвижно сидела на кровати, низко опустив голову, пустым, безразличным взглядом смотря на причудливые щели и выбоины в каменном полу. Горло продолжало жечь невидимое пламя, девушке сильно хотелось есть и особенно пить, но в камере не было даже воды, а солдат лишь презрительно хмыкнул, глядя на все её немые попытки объяснить ему, что ей нужно. В сердце девушки царила давящая тоска, ей хотелось кричать от ужаса при мысли, что завтра она будет казнена при всём народе и, главное, при её любимом короле, но крика не было… Горящее огнём горло не давало ей шанса даже простонать, не то, что крикнуть, и Тихоня с ужасом думала о том, как ей объяснить всё её королю, если жуткое снадобье палача не даёт ей сказать даже слова? Что теперь делать, как ей теперь быть, неужели всё потеряно и она проиграла? А так хотелось жить! Так хотелось хоть раз обнять его, почувствовать его тепло и ласку, посмотреть в его глаза и хоть раз назвать его своим любимым… Но, почему?! Почему получилось всё именно так? Чем она это заслужила? Ведь всё, чего ей в жизни хотелось, это только быть с ним… Неужели она просит так много? В этот момент поток мыслей девушки прервал скрежет поворачиваемого в замке ключа и глухой скрип отворяемой стальной двери камеры. Вздрогнув от этого звука, Тихоня быстро подняла голову, и ей захотелось дико закричать от нахлынувшего на неё безраздельного страха при виде знакомой фигуры, заслонившей собою весь дверной проём. Палач аккуратно закрыл за собою дверь и, вновь подмигнув ей, уселся рядом с девушкой, с немым ужасом смотрящей на него снизу вверх. — Привет, крошка, — весело проговорил громила. — Вот, шёл мимо, дай, думаю, загляну к своей подопечной, проверю, как там у неё дела. Как горло? — участливо спросил Тихоню палач. — Болит? Девушка продолжала молча смотреть на своего мучителя, так что тому пришлось самому себе отвечать на свой вопрос. — Ну конечно, о чём это я! — хлопнул он себя по лбу. — Конечно же болит, я же знаю действие снадобья, сам, как-никак, его владелец. И пить, наверное, тоже очень сильно хочется, да? Палач улыбнулся, глядя на девушку, и достал из кармана небольшую плоскую металлическую фляжку с ребристым колпачком. Отвинтив крышку, он протянул флягу Тихоне со словами: — На. Выпей воды. Это поможет смягчить боль. Да и жажду утолишь заодно. Видя колебания девушки, громила рассмеялся: — Да не бойся ты, не отравлю я тебя. Пей. Там вода, слово даю! А я, как ты уже, наверное, поняла, слов на ветер не бросаю… Тихоня, боязливо глядя на палача, всё же взяла флягу и, недоверчиво понюхав, сначала отпила маленький глоток, а потом, поняв, что во фляге и в самом деле просто вода, жадно припала к ней, с наслаждением глотая холодную, освежающую раскалённое горло влагу. Палач, с каким-то странным выражением, похожим на удовольствие, смотрел, как девушка пьёт, и весь процесс просто молча улыбался, не сводя с неё глаз. Почти полностью опустошив флягу, Тихоня сдержанно кивнула палачу в знак благодарности, протягивая её обратно. Тот усмехнулся, забирая флягу, и, внезапно посерьёзнев, вдруг спросил её: — Ты, наверное, сейчас гадаешь, зачем я пришёл сюда, верно? — Палач, глядя на смутившуюся девушку, зубасто улыбнулся. — Так вот, не буду ходить вокруг, да около, а скажу тебе сразу, что да, пришёл я сюда действительно не случайно. Я просто хочу тебе сегодня открыть две моих самых сокровенных тайны, тайны, которые я ещё никому и никогда не говорил… Ты будешь первой, кто о них узнает, Тихоня. Так вот, — палач мгновение помолчал, выбирая фразу. — Слушай. Тайна первая. Ты, конечно, можешь мне и не верить, но всё дело в том, что мне совершенно не нужны тролли, чтобы быть счастливым. Я уже давно понял, что счастье вполне может быть и без них. Меня, например, делает счастливым моя работа! — палач жутко улыбнулся, глядя на вновь сжавшуюся от страха Тихоню. — Мне она очень нравится и другой мне не надо. И тайна номер два, — громила, со странным блеском в глазах, не отрываясь смотрел на девушку. — Видишь ли, крошка, вторая тайна заключается в том, что мне очень нравишься ты… Громадный берген почти вплотную придвинулся к Тихоне, будто мрачная скала нависая над ней. Девушка испуганно вжалась в каменную стену, словно пытаясь раствориться в ней, с ужасом глядя на жестокое лицо палача. — Я уже давно безумно в тебя влюблён, Тихоня, — палач горящими глазами, словно удав, пожирал девушку. — Я давно понял, что ты особенная, не такая, как все! Знала бы ты, сколько времени я мечтал об этой встрече. Сама понимаешь, при моей профессии я не очень избалован женским вниманием, особенно таким, как твоё! Ты всегда меня на дух не переносила, всегда норовила убежать с моего пути, воротила нос при моём приближении, старалась пройти как можно быстрее мимо меня, как будто я прокажённый какой-то! А я всегда втайне любовался тобою, мечтая о тебе и только о тебе… И вот надо же! Не было счастья, да несчастье помогло! Палач злобно усмехнулся и продолжил свою гнусную исповедь: — Отпустив троллей, ты совершила ошибку и, попав сюда, в эту камеру, ты оказалась на моей территории! Теперь я здесь главный, и пройти мимо меня так просто уже не удастся! — громила вдруг внезапно переменил злобный тон, и мягким, почти ласковым голосом проговорил: — Впрочем, парень я не злопамятный, и готов всё тебе простить, всё твое равнодушие по отношению ко мне! Я не знаю, что у вас там за дела с Поварихой, и за что она тебя так невзлюбила, но, скажу тебе честно, я не хочу твоей смерти… Скажу тебе больше, я даже готов договориться с Поварихой об отмене твоей казни, но только при одном условии. Палач, плотоядно глядя на замершую от ужаса девушку, медленно, цедя слова, проговорил: — Тихоня… Будь моей женой! Выходи за меня замуж! Видя исказившееся от страха и отвращения лицо девушки, палач поспешно добавил: — Сначала хорошенько подумай! Разве у тебя есть какие-то варианты? Твой любимый король тебя не спасёт, даже не мечтай об этом! Единственный берген, который может тебя спасти от завтрашней казни, это я! Только я могу договориться с Поварихой, чтобы сохранить тебе жизнь! Разве ты не хочешь жить? Согласись, быть женой палача гораздо лучше, чем быть казнённой им же завтра, на городской площади! Ничего, что ты меня не любишь, я это как-нибудь переживу, — громила криво ухмыльнулся. — Главное, я люблю тебя, а там, как говорится: стерпится, слюбится. Ну? — палач вплотную, тесно придвинулся к девушке, обдавая её своим дыханием. — Соглашайся же, дурёха! Жить будешь! Палач, уже не контролируя себя, облапал Тихоню, горящими глазами зверя смотря на неё. Одна огромная когтистая лапа палача легла на колено девушки и медленно поползла вверх, задирая белые панталоны служанки, а вторая попыталась пролезть под старенькое, штопанное в некоторых местах платье. В голове у девушки словно взорвался ослепительный, огненный шар. Содрогаясь от охватившего её приступа ярости и омерзения, девушка со всей силы, наотмашь, хлестанула мерзавца правою рукою по щеке, намеренно полоснув маленькими коготками по всей её длине. Громила отшатнулся, в изумлении глядя на Тихоню и, морщась, удивлённо потрогал несколько кровоточащих полосок, появившихся на его щеке. Девушка, тяжело дыша, яростно смотрела на палача, готовая в любой момент вновь дать отпор, если понадобится. Тот, проведя пальцем по щеке и заметив на нём после этого несколько капель крови, задумчиво слизнул их и, мрачно улыбнувшись, посмотрел на Тихоню. — Полагаю, это означает «нет»? — палач с деланной печалью покачал головой. — Признаться, я и не ожидал от тебя другого ответа, но всё же, в душе надеялся на иной исход… Скажи мне, — громадный берген с выражением недоумения смотрел на девушку. — Неужели твой любимый король стоит того, чтобы за него умереть? Ты готова вот так, не задумываясь, отдать за него жизнь? Даже после того, как он сам, лично подписал указ о твоей казни? Но почему?! Почему ты это делаешь? Это же глупо. Я не понимаю… Тихоня продолжала с яростью и презрением на него смотреть, и в этом взгляде палач прочитал то, что порою не выразить и всеми словами. — Ясно, — мрачно выговорил он. — Значит, женою моей ты не желаешь быть… Что же. Тем хуже для тебя! — жёстко добавил палач. — Ты сделала неправильный выбор, крошка, и за это ты поплатишься! И, в конце концов, — палач злобно ухмыльнулся, глядя на девушку, — я всегда получаю то, чего хочу! Пусть даже и ненадолго… Достав из кармана кожаных штанов ключи, палач вставил один в замочную скважину и, дважды провернув, с глухим скрипом открыл дверь. — Не уходи далеко, крошка! — весело проговорил он, жуткими глазами смотря на замершую на кровати девушку. — Я сейчас вернусь, только улажу одно дело… Подмигнув, громила закрыл за собою дверь и подошёл к одиноко стоявшему невдалеке стражнику. Тот вопросительно посмотрел на подошедшего к нему палача, гадая, что тому от него понадобилось. — Эй, служивый, хочешь заработать пару золотых монет? — громила продемонстрировал солдату сверкнувшие у него на ладони два жёлтых кругляшка. Стражник, вытаращив глаза от неожиданно свалившегося на него богатства, радостно закивал головой. — Конечно! Что я должен сделать? — О, ничего особенного, — палач радушно улыбнулся. — Просто иди, покарауль где-нибудь в другом месте, подальше отсюда, а потом, где-то через часок, вернись. Мне нужно… поговорить…. с нашей заключённой. С глазу на глаз. Задать ей кое-какие вопросы, ну и всё такое прочее. Мы, палачи, не любим, когда нам мешают в нашей работе, ну, ты понимаешь. Что на это скажешь? Согласен? — Да без проблем! — солдат довольно запихнул протянутые монеты в карман. — Делайте вашу работу, господин Палач, а я пойду, посплю часок. — Вот, это дело! — похвалил мысль солдата палач. — Иди. Поспи, служивый, а я пока закончу мою работу… Подождав, когда стражник уйдёт, палач тщательно запер все двери, ведущие из коридора в темницу и, убедившись, что остался совершенно один, весело насвистывая, направился в сторону камеры Тихони, попутно доставая нужный ключ. Открыв замок, он тихо, по-звериному, вошёл и, глядя горящими глазами на сжавшуюся на кровати от дикого ужаса фигурку девушки, негромко произнёс: — Ну, вот дорогая, я и вернулся…