Чертовски странно

      Когда Шота был маленьким, мама часто рассказывала на ночь сказки. Не про принцесс, замки или драконов, а про людей, что предназначались друг другу самой судьбой, чьи души навеки вечные были соединены красными ленточками. Женщина, хоть и улыбалась, пока рассказывала, все равно плакала. И почему-то казалось, что его родителей явно свела не судьба, а самая простая любовь, которая способна на гораздо большее. Айзава не верил в соулмейтов, потому что одно только их упоминание заставляло маму вздрагивать, будто что-то случилось. Мысленно мальчишка сравнивал ее со старой чашкой. Все еще красивой и твердой, но с небольшим сколом. Словно в маме что-то надломилось, словно в душе ее до сих пор ютятся сомнения и боль, то, о чем она не может забыть до сих пор. Шота не верит в судьбу, потому как именно она заставила его маму страдать.       Мама говорила, что и его запястье рано или поздно обвяжет красная ленточка. Просто его родственная душа пока еще не родилась и связать его пока не с кем. Он ничего не отвечает, но в глубине души все еще думает, что это полный бред. Какие красные ленточки? Какая судьба? Герои по телевизору раз за разом твердили, что свою судьбу всегда можно изменить, главное сильно постараться. И верилось в это почему-то больше, чем в те старые мамины сказки. Айзава не верит в волшебство и чудо. Люди такие, какие они есть. И это поистине здорово, если ты найдешь того, кто тебя понимает. Мама твердит, что это и есть соулмейт. А Шота с сомнением смотрит на свои руки и все еще не видя красные ленты, обвязавшие запястья, просто молчит. Это называется друг, мама. Женщина лишь слабо кивает и что-то бурчит себе под нос. Не верит. Твердит все то же, что когда-нибудь все же объявится тот человек, с которым будет легко просто сидеть в тишине, сидя в теньке в парке или улыбка которого будет значить гораздо больше, чем улыбки миллионов людей. И мальчуган не верит тоже. Потому что звучит слишком красиво и нереально.       Когда Айзаве стукает пятнадцать он уже учится в UA и знаком с ужасно раздражающей личностью, Хизаши Ямадой. Тот, в отличии от него самого, казалось бы, от и до заполнен энтузиазмом найти своего соулмейта. Он крутит своим запястьем перед самым носом, рассматривая ленточки с маниакальным блеском в глазах, а затем буквально тычит рукою перед самыми глазами Шота, будто так и говоря "смотри". Айзава уныло вздыхает. Ленточку своего друга он не видит, но охотно верит, что его не обманывают. Стоит прозвенеть звонку, как Ямада вспыхивает, словно новая лампочка, хватает друга за руку и почти вприпрыжку тащит его по длинным коридорам. Он говорит, что его соулмейт учится в этой школе. Если бы того тут не было, он сам бы и не пошел в эту школу. Ленточка все время скрывалась за воротами школы, петляя по коридорам причудливыми узорами, но ему никогда не хватало ни времени, ни смелости, чтобы пойти за ней и узнать наконец-то кто этот человек. Хизаши с неподдельным интересом смотрит на невидимую ленту и продолжает следовать за ней, почти не обращая внимания на еле слышный бубнеж друга. Для того коридор все еще сер и пуст, а никакой ленточки и в помине нету. Одноклассник смеется. Он говорит, что эту ленту видят только соулмейты, которым она и принадлежит. Звучит все так же красиво, но все еще неправдоподобно.       Того самого человека в тот день они так и не нашли. Опять банально не хватало времени, а "счастливца", видно, еще и задержали. Ямада не расстроился. Он говорит, что еще успеется, до конца года еще полным полно времени и он просто уверен, что за этот срок, ну уж точно, та самая судьба позволит им встретиться. В Хизаши умирает романтик, как подмечает Шота. И тот смеется, спрашивая, а верит ли он сам. Айзава пожимает плечами и молча продолжает путь. Даже если и двух человек сводит сама судьба, каков шанс того, что вы не окажетесь по разные стороны баррикад, что вы окажетесь хотя бы в одной стране? Этот шанс настолько мал, что пытаться искать среди миллиардов людей одного того самого, кажется простой пустой тратой времени. Но вслух он, конечно, ничего не говорит.       Ямада все еще взбудоражен, что был буквально в паре метров от своего соулмейта. Повезло. Но Шота все еще идет, не замедляя ходу и не собираясь ждать своего друга. Когда-нибудь такая связь окажется тем самым болезненным звеном, без которого жить будет трудно, и по которому будут в первую очередь бить, стоит другим только узнать. И Айзава даже несколько рад, что ему не придется чувствовать той же боли, что чувствует его мать до сих пор. Он все еще не верит в судьбу, а в глубине души даже переживает за одноклассника. Потому что случись что, судьба ему не поможет. Потому что она слишком несправедлива. Шота морщится. Левое запястье болезненно жжется, будто к коже прислонили раскаленный кусок металла. Ямада только восторженно улыбается, хватает его руку и буквально пищит, да так сильно, что уши закладывает. На коже остается еле заметный красноватый след, словно шрам. И он совсем не понимает, чему радоваться и что это вообще такое. Хизаши сверкает, как новогодняя елка и с радостью отвечает, что это соулмейт, после чего упрыгивает в свою сторону со счастливой и возбужденной улыбкой.       Айзава не верит в судьбу. Но смотря на то, как тоненькая бледно-красная ленточка невесомо обматывает его запястье, ему кажется, что, да, это действительно волшебно и очень похоже на сказку. И почему-то неподдельный интерес заставляет взглядом искать хотя бы злосчастное направление, в котором находится его родственная душа. Три раза обмотавшись вокруг запястья, ленточка скользит дальше, легко ложась на плечи и позже переходя на дорогу. Складываясь в причудливые узоры, та еще немного скользит по траве, а затем плавно переходит куда-то высоко-высоко, в бескрайнее пространство над крышами домов и исчезая где-то в облаках. Шота кажется, что лента гладкая, атласная, но на деле ему даже не удается коснуться ее - пальцы проходят сквозь призрачную материю. Вскользь думается, что его родственная душа аж на пятнадцать лет младше него, но это кажется совершенно бессмысленным. Надо научиться жить дальше, просто не обращая на все это внимания.       И следующие пятнадцать лет ему действительно удается это делать. Он стал про героем, получил лицензию, спасает почти из тени мир от злодеев и преподает все в той же UA. Жизнь вполне приемлема даже несмотря на то, что со временем ленточка чуть потемнела с его стороны и теперь более плотно облегает запястье. Неважно. Какой вообще от нее смысл? Ямада продолжал бурчать на его черствость даже сейчас, когда им обоим уже под тридцать и встречаются они все еще довольно часто в учительской. Он все еще такой же яркий и громкий, но все же чуточку спокойнее, чем был раньше. И то ли дело в его соулмейте, то ли еще в чем, но это было немалым плюсом. Особенно для Айзавы, который терпит это нечто еще дольше, чем его родственная душа. Ею кстати оказалась миловидная девушка, которая отошла от геройских дел всего год назад из-за тяжелой травмы ног. Хизаши тогда ему чуть весь мозг не проел. Жалко, конечно, девчушку, но никто от этого не застрахован. Особенно герои, которые рискуют каждый день.       А потом его настигает настоящий Ад. Ему снова пытаются втюхнуть классное руководство над классом 1-А. Он вздыхает, но директору не перечит. В конце концов, он всегда может исключать учеников, не подходящих его требованиям. А для этого он снова в самый же первый день устраивает ученикам самое настоящее испытание, где им всего лишь надо показать, как причуда может помочь им в том или ином действии. В толпе учеников мелькало что-то красное и он с упертостью барана продолжал это игнорировать, спихивая все на мельтешащего Киришиму, чья способность, к слову, была довольно интересной и очень сильной, если натренировать. Айзава не верит в судьбу, но ему очень сильно хочется ущипнуть себя за левое запястье, где почти не виднеется уже тонкая полосочка шрама, от которой по воздуху плывет ленточка в сторону одной из учениц. Ну надо же. Его чертову родственную душу умудрились запихнуть аккурат в его класс. И очень хочется не обращать внимания на эти зеленые вихры волос и уверенный взгляд. Но все внутри Шота протестует, взрывается сотней вулканов. Ему стоило только раз увидеть эту мелкую девчушку, как на душе начали скрестись кошки. Потому что кажется, что теперь он просто буквально обязан присматривать за ней. И это столь необычно, что он даже не сразу замечает, как стирает ее причуду, стоит ей только замахнуться перед броском мяча. Пусть так. Пусть этот маленький воробей хотя бы не будет калечить себя так же сильно, как на вступительных экзаменах. Потому что у Айзавы почему-то сердце кровью обливается и хочется не выпускать ее из виду. Просто потому, что мало ли что случится. Просто потому, что ленточка на запястье вдруг начинает пульсировать в ритм биения совсем не его сердца.       Мидория Изуку. Так зовут того самого воробья, которому он дал второй шанс. Она им воспользовалась. Пораскинув своими мозгами, она просто свела ущерб к минимуму и осталась почти цела. Будь его воля, он бы посадил ее рядом и не отпускал. Но он не может. Потому что он всего лишь родственная душа, которая даже в судьбу не верит. А потому он просто позволяет ей остаться, пусть и результаты на этом зачете у нее были ниже всех. Просто потому, что так следить за ее безопасностью будет гораздо удобнее. Просто потому, что и ему самому не придется вдруг дергаться от того, что ему показалось, что что-то пошло не так. Так спокойнее, да. Пусть и очень непривычно. И теперь Шота стал, может быть, самую малость, чуть более нервным. Теперь он следит не за общей безопасностью, а за безопасностью одного конкретного человека. И все делают вид, что этого не замечают. Все, кроме Мика. Тому и рассказывать казалось бы ничего не надо было. Просто стоило встретиться один на один, как его бывший одноклассник громко кричит от счастья за друга и с бешеной скоростью трясет его руку. Айзава хмурится, но руку не вырывает. Мало ли еще какие последствия будут. Ямада взбудоражен, как и когда-то тогда пятнадцать лет назад, и спрашивает, кто это. Шота не видит смысла не отвечать. Все же Хизаши его близкий друг. И кому, если не ему тогда рассказать о своем маленьком почти счастье. Где-то на фоне, кажется, громко шлепнулся Всемогущий. Он повторяет это имя несколько раз, будто пробуя или вспоминая, а потом улыбается еще шире и говорит, что судьба подарила ему настоящий алмаз, который он обязан превратить в бриллиант. И Айзава кивает. Определенно должен.       Это не любовь, определенно. Изуку на его уроках сидит обычно тихо и спокойно, записывая все, что он говорит чуть ли не слово в слово. И лишь изредка, когда думает, что никто не видит, с интересом рассматривает ленточку на запястье, ведя взглядом до самых его рук. Мидория, конечно же, не глупая. Мидория, конечно же, знает. Но она продолжает молчать, будто все так, как и должно быть. Урарака, как слышал сам Шота, довольно часто спрашивала про соулмейта подруги. Для девушек в этом возрасте эта тема наиболее интересна. Но она лишь говорит, что ленточка уходит через окно куда-то в облака, где увидеть ее продолжение она уже не может. И Очако возбужденно кивает. В эти моменты она как никогда похожа на Мика. Он лишь тихо кивает, стоя к ним спиной, но знает, что этот жест мимо нужного человека не прошел. Изуку умная. Она понимает, что трепаться о таком всем подряд, пусть и своим же одноклассникам, не стоит. По крайней мере, для тех же злодеев они будут больше защищены, потому что по больному бить не будут. Просто не попадут.       Это не любовь, определенно. Когда девушка о чем-то задумывается, она смотрит в окно и еле слышно что-то бубнит. Но на ее бубнеж откликается весь класс и начинает глазеть до тех пор, пока Мидория сама не заметит, что урок уже давно прерван. В этом они даже с ней похожи. И это забавно. Айзава прячет слабую полуулыбку за бинтами. Когда Изуку нервничает, она начинает кусать губы и почесывать затылок, если позволяет местность. К примеру, на поле битвы, она уже будет сжимать ладони в кулаки чуть ли не до хруста костей. Он чувствует, как она боится, стоит врагам только показаться на горизонте. Но ее спина пряма, руки и ноги наизготове, а твердый взгляд прожигает противников. Как бы ей не было страшно, потом она все равно ринется в бой, каков бы не был риск для ее здоровья. И она совсем не знает, с какой силой Шота тогда сжимает челюсть, что бы не заорать ей, что б уходила. Кто он такой, чтобы запрещать ей геройствовать, когда у нее есть не только лицензия, но и силы победить в, казалось бы, неравном бою?       Это не любовь, определенно. Но просто молчать и оставаться в стороне сил больше нет. Последний удар и Чисаки повержен. Эри лежит чуть в стороне, а сама Мидория чуть ли не задыхается от пережитого страха, что ее могли убить. Дважды. Один раз даже не нарочно. И он использует все свои силы, чтобы просто доползти до нее, прижать к груди и погладить по голове. Увидит кто? Плевать. Просто Изуку не в порядке. Просто Изуку все еще трясет. Так кто, как не он должен банально помочь ей? Он что-то шепчет ей на ухо и девушка просто быстро кивает головой, вцепляясь в его одежду еще сильнее и даже не сдерживая слез. Рубашка мокнет. Мидория судорожно всхлипывает и пытается восстановить дыхание. Ее почти не трясет. Страх ушел. А потом ее вместе с остальными пострадавшими везут в больницу. И сегодня они больше не видятся.       Если это не любовь, тогда что? Взгляд против воли впивается в ленточку на своем собственном запястье, а потом скользит дальше. Вновь настало время уроков. Девушка задумчиво смотрит в окно, путая в своих волосах ручку и не обращая внимание даже на поцыкивание Бакугоу. И даже когда он раздал тесты, взгляд ее все еще какой-то пустой. И хочется просто подойти, потрепать по голове, поддержать, а вместе с тем и узнать, каковы на ощупь ее волосы. Но он все еще не может. Он все еще просто учитель, который слишком печется о своей ученице. Айзава следит за Изуку весь урок, но та почти не чиркнула ни слова, все еще прибывая в какой-то прострации. Шок. Шота не может винить ее в этом, а потому даже не возмущается, когда со звонком она отдает почти чистый лист. В самом нижнем углу мелким округлым почерком выведено "спасибо". И он лишь тяжело вздыхает и просит прийти на днях после уроков переписать.       Мидория остается после уроков в пятницу. А он старательно делает вид, что ищет еще одну копию теста, хотя точно знает, что тот лежит в верхнем ящике стола, специально отложенный для Изуку. Пускай и не намного, но она задержится в школе, побудет под его присмотром чуточку подольше. По крайней мере, он будет спокоен. Но вечность искать этот чертов листочек нельзя. А потому, слегка нахмурившись, открывает верхний ящик, будто совсем и не ожидал, что листочек окажется именно там. Девушка тихо хихикает, прикрывая рот ладошкой. И сам Айзава тоже чуть заметно приподнимает уголки губ, отдавая тест в тонкие ручки своего соулмейта. Сейчас он может просто расслабиться или проверить сегодняшние тесты, но вместо этого, он подпирает щеку рукой и наблюдает за тем, как Мидория чуть ли не со скоростью света исписывает листок, почти не оставляя свободного места даже для отметки. Вот у кого-кого, а у нее ответы всегда были, ну очень развернутыми. Девушка забавно морщит носик и покусывает карандаш. Видно, последний вопрос все же заставил ее задуматься. Она отворачивается к окну и взгляд ее вновь становится каким-то растерянным. На последний вопрос Изуку так и не отвечает за оставшиеся пятнадцать минут.       Мидория встает с места, отряхивает юбку и собирается уже идти, но Шота чувствует, как ленточка тихо пульсирует на его запястье, буквально вынуждая что-то сделать. И он делает. Просто подхватывает девушку и сажает ее на стол, сам садясь прямо перед ней. И кладя голову ей на колени, обхватывает спину импровизированными объятиями. Изуку чуть вздрагивает и даже сглатывает, на что Айзава откликается тихими поглаживаниями по спине. И девушка успокаивается. Как-то все так же задумчиво, кажется, запускает руки ему в волосы, легонько перебирая их и поглаживая по голове время от времени. Боковым зрением он замечает, что щеки у девушки покраснели, а взгляд стал более осмысленным. Кончиками пальцев она задевает его уши. И будь он котом, наверное, замурлыкал от удовольствия. Шота чуть привстает и нежно берет ее лицо в свои ладони, а затем целует. Тихо и осторожно, будто боится спугнуть бабочку с цветка. И Мидория отвечает, обвивая свою руку вокруг его шеи и запуская ладошки обратно в волосы. Она чуть дрожит, но не отталкивает. И Айзава про себя тихо смеется. Никогда не отступит.       Кислород не вечен, а потому, отрываясь от девчушки, он видит ее красное, словно самый спелый помидор, лицо. Он думает, что стоит оставлять ее после уроков почаще. А затем она просто отводит взгляд куда-то в сторону, спрыгивает с парты и, схватив школьную сумку, выбегает из класса, чуть не врезаясь в стол. Стоит ей открыть дверь, как за ней видится чуть удивленное лицо Тодороки. Девушка что-то сбивчиво ему тараторит и хватает за руку, после чего быстро уводит за собой. Мужчина смотрит в небо за окном до тех пор, пока из-за дверей школы буквально не выбегают эти двое. Мальчишка, похоже, видно что-то спрашивает, но Изуку продолжает отрицательно качать головой, таща за собой дальше. И Шота хмурится. Потому что почти отчаянно пытается понять, при чем тут этот мальчишка.       Хизаши громко смеется, стоит им только встретиться в учительской. В такое время там уже никого нет и они обычно сидят и просто разговаривают. Ну или Мик пытается завести разговор, а Айзава продолжает хмуриться и молчать. Ямада говорит, что он похож на человека, который только что засыпал в рот целую пачку кислых конфет, и спрашивает что случилось. Шота сам себя не слышит, но вроде этот еле слышный тихий бубнеж соединялся в слова "Тодороки Шото". Его друг сначала недоуменно пялиться, а потом прикрывает рот, как может. Потому что если сейчас он засмеется, то его услышит, наверное, целый город, так точно. Айзава не понимает и продолжает молча хмуриться, дожидаясь, когда его бывший одноклассник наконец-то успокоится. И тогда он объясняет. Эти кислые конфеты - ревность.       Сотриголова хмурится еще больше. Даже если это всего лишь простая ревность, то что в ней смешного? И тогда Мика буквально прорывает. Разве что по полу от смеха не катается. Но все равно продолжает объяснять. Изуку всего лишь приемная дочь Старателя и им с младшим Тодороки идти разве что не в одну комнату. Единственный добрый жест героя №2. Просто когда-то мать Мидории спасла его лучшему творению жизнь. А после несчастного случая, когда малышка Изуку осталась одна, он просто отдал долг и взял ее с собой. На самом деле, верилось в это еще меньше, чем в мамины сказки про родственные души. Но чем черт не шутит.       Дни тянутся бесконечной вереницей. И пока все так тихо и спокойно, Шота позволяет себе расслабиться. Он оставляет Изуку после уроков каждый день. Просто сидеть рядом и смотреть в окно вполне приятное занятие. Ему даже кажется, что он снова окунулся в детство. Только теперь все кажется не таким однообразным и тусклым. Он не боится тихо посмеиваться, вслух предполагать на что похоже пролетевшее облако и обнимать свою родственную душу. Мидория, наверное, не против. Потому что она совсем не вырывается и продолжает так же поддерживать их своеобразные детские игры, иногда дуясь, как самый настоящий хомяк, стоит Айзаве только беззлобно подшутить над ней. А еще они часто целуются и молчат. И в этой тишине так комфортно, что можно, казалось бы, сидеть вечность, даже не сдвигаясь с места.       Но даже несмотря на то, что Альянс Злодеев пока так и не объявился, всегда есть кто-то, кто разрушит все то умиротворенное спокойствие, что они пытались выстраивать довольно долгое время. Изуку не приходит в школу. Ровно как и Тодороки. А затем не приходят и на следующий, и на слеследующий. Шота начинает отмечать дни в календаре. Полупрозрачная ленточка, казалось, исчезнет сейчас вообще, передавая биение чужого сердца. И Айзава старался как можно дольше сохранять ту тишину, чтобы просто слышать, что его маленький воробей жива. Эту неделю класс ходит тише воды, ниже травы.       А потом они вновь объявляются в школе никому ничего толком и не сказав. Взгляд у обоих какой-то потухший, руки прячут за длинными рукавами рубашек и пиджаков. И они молчат. Молчат так громко, что класс пытается сам их подбодрить прямо на уроке. Сотриголова не мешает. Потому что сердце обливается кровью. Потому что Изуку еще никогда не смотрела так пусто, будто сквозь все то, что есть перед ней. Он зовет ее за собой после уроков и чуть подумав, девушка соглашается, напоследок кивнув Тодороки. Тот смотрит вслед как-то хмуро и обеспокоенно, но молча разворачивается и уходит. И когда дверь с неприятным скрипом закрывается, Шота бережно берет руку Мидории в свою и закатывает рукава даже несмотря на то, что девушка настойчиво пытается вырваться. На бледной коже все еще довольно четко видны коричневые и фиолетовые цветения синяков и Айзава ругаясь сквозь зубы чуть ослабляет хватку, слыша как сдавлено шипит девушка. Он осторожно целует Изуку, расстегивая пуговицы на ее рубашке и скидывая пиджак. Она не вырывается. Сопит лишь как-то до безумия болезненно. Шота идет дальше. Проводит носом по щеке, спускается на шею и целует ключицы, руками опускаясь ниже по спине, пальцами оглаживая каждый миллиметр. Он не зайдет дальше дозволенного, ему просто необходимо узнать, как далеко зашел Старатель в своем воспитании. Мидория всхлипывает и обнимает мужчину за шею. Не отталкивает. Сама знает, что никак по другому она бы ничего не показала. Ни темно-фиолетовых синяков на руках, ни тонких рубцов на спине, ни почти багровых следов, словно от хлыста, на животе. Айзава закипает. В последний раз целует девушку в губы и застегивает обратно все пуговицы, приводя Изуку в божеский вид. Она сдавленно всхлипывает и шепчет, что Старатель просто пришел раньше, и они опоздали на ужин. Она спешно оглядывается на часы, проверяя сколько времени, хватает сумку и вновь бежит, оставляя свою родственную душу копаться в этой проблеме.       Мик тоже хмурится, когда Айзава рассказывает ему о Старателе. Сотриголова честно пытается успокоиться, но время от времени он все же выдает свою злость тем, что хищно щурит глаза и слегка сжимает ладони в кулаки. Ямада впервые не знает, что ответить и как помочь. Он понимает, что его однокласснику плохо. Потому что волнение за своего соулмейта буквально сжирает тебя целиком. Просто он уже проходил это. Он знает, но не в его силах чем-то помочь в этой ситуации. Хизаши предлагает как-то про перехитрить или удивить, но, как кажется самому Шота, нет ничего эдакого, что могло бы удивить Старателя и позволить отпустить Изуку. Айзава ухмыляется, благодарит друга и уходит. И, кажется, у него есть план.       В этот день солнце почему-то светит ярче, трава зеленее, а воздух до поразительности свеж. Мужчина не скрывает свою улыбку и довольно щурится, когда стучится в дом Тодороки. Открывают ему не сразу же, будто не услышав стука, но открывают. Фуюми, как представилась девушка, пропустила его внутрь и отвела на кухню, где тихо мирно проходил не то завтрак, не то ланч. Айзава не слишком разбирается, как, сколько и когда едят в таких семьях. Старатель сидит во главе стола, по правую от него сторону ютится Фуюми и еще один ее младший брат, по левую, почти касаясь друг друга плечами - Шото и Изуку. Те смотрят на гостя аккуратно, чтобы отец не заметил, и продолжают работать палочками. Несколько мест остаются свободными. На кухне стоит полная тишина. Герой №2 хмыкает и ожидает, что от такой удручающей атмосферы у Шота нервов не хватит остаться и тот уйдет. Но вместо этого он подходит к Изуку и встав на одно колено совершенно спокойно произносит: — Ты будешь готовить мне мисо-суп? - Мидория захлопала глазами, но ответила еле слышное "да". Старатель, кажется, подавился. Фуюми тихо хихикает, прикрывая рот ладонью, а Шото довольно смотрит сначала на отца, а потом на одноклассницу и тихо кивает головой. Для него даже такой маленькой мести достаточно.       Айзава закидывает девушку на плечо и пока Тодороки-старший не очухался, быстро уходит под звонкий смех своей невесты. Теперь его воробья уже точно никто не тронет. И кто он такой, чтобы не верить в то, что судьба дарит ему безграничное счастье?