***
Первый день был суматошным. Вроде ты чисто теоретически понимаешь, что да как, но все равно столько непонятного. На первой паре их группа выбирала старосту. То еще мракобесие. Кенсу упорно делал вид, что ему это неинтересно, зато Бэкхен рядом подпрыгивал на месте от какого-то странного ощущения нетерпения. Кенсу больше беспокоило другое. Впервые за всю его жизнь цветы на запястье горели, полыхали теплым пламенем. Кажется, что цифры вместо черного вдруг стали багрово-красными, жгли кожу. Кенсу гладил рисунки пальцами, словно пытаясь их унять, но легче не становилось ни на секунду. Бэкхен пару раз кидал на него обеспокоенный взгляд, но снова не лез туда, куда ему пока не нужно. После пар, Бэкхен потянул его в спортзал, говоря, что ему нужно его познакомить кое с кем. Кенсу четко понял, что этот «кое-кто» тоже имеет розы, только рукавом на всю руку. Сосед веселой пташкой щебетал над ухом, взахлеб рассказывая о местной волейбольной команде. Оказывается, его новый соулмейт — спайкер в стартовом составе. В спортзале пахло потом с примесью парфюмов и дезодорантов, слышался скрип кроссовок о лакированный пол и звуки ударов ладони об мяч. Кенсу никогда не видел, как играют волейбол вживую, на профессиональной сетке и по всем правилам. Его «волейбол» ограничивался только перекидыванием мяча в кругу, где спортивный инвентарь находился в воздухе не больше трех ударов. Здесь же Кенсу застал игру в самом разгаре. Они с Бэкхеном поднялись на трибуны и стали внимательно следить за игрой. Благодаря соседу, Кенсу быстро разобрался хотя бы в позициях. Игроки были в красных и синих манишках и, судя по табло, — синие явно лидировали. Заметить красные розы было несложно. Они слишком сильно выделялись на рельефе мышц алым пятном. Это был высокий парень, почти два метра ростом с красивыми темными волосами. Прямо сейчас он подавал, подкидывая сине-желтый мяч перед собой, и Бэкхен рядом нервно топал ногами, почти визжа, словно фанатка на концерте любимой группы. Оно и понятно. Они только стали соулмейтами, и все у них впереди. Игра завораживала, заставляла нервно следить за мячом. Иногда игроки так быстро перемещались, что Кенсу не успевал понять, как очко было засчитано той или иной команде. Слышались крики, непонятные Кенсу. Их постоянно кричал один из игроков то своей команде — синей, то противникам, явно редактируя их игру. Бэкхен рядом вдруг склонился к его уху и быстро зашептал: — Это Чонин. Капитан студенческой команды уже второй год подряд. Невероятно сильный спайкер. Поговаривают, что Чонин будет одним из самых сильный спайкеров на соревнованиях через месяц. Тем временем очки на табло стали 25:23, а команды слились в одну большую кучу, потирая шеи белыми полотенцами и жадно глотая воду из специальных бутылок. Кенсу пристально следил за Чонином, который сейчас быстро рассказывал, махая руками в сторону сетки. Он был красив. Смуглый, с влажными от пота сейчас волосами, что отливали при свете ярких ламп насыщенно-коричневым. Если другие игроки были в футболках, то руки и ноги Чонина были скрыты под плотной черной тканью, не давая ни шанса увидеть больше ладоней. Капитан вдруг поднял глаза и пересекся с ним взглядом. Запястье загорелось огнем, цифры стали алыми, пульсируя на коже адским пламенем. Кенсу схватился за руку, шипя сквозь зубы. Бэкхен обеспокоенно посмотрел на Кенсу, взял его за руку и уверенно повел в сторону туалетов. Под ледяной водой становилось легче, цветки не горели, цифры темнели. — Тебе нужно сходить к врачу. Это ненормально, что у тебя неправильная дата, цифры горят и меняют цвет… — Бэкхен ласково огладил чужое запястье, делая еще один глубокий вдох, чтобы сказать что-то еще, но Кенсу прервал его рукой. — Бэкхен, это не ошибка. Это правильная дата. — Что? Девяносто восьмой год? Ты шутишь? Тебе было… года три? — сипло выдавил сосед, открыв рот. — Мне было два и я не помню кому дал общение. И сам ли я его дал, а не просто повторив чьи-то слова. Я даже не знаю парень это или девушка, весело, правда? — Ой, прости, а я потянул тебя знакомиться со своим соулмейтом. В следующий раз? — улыбнулся Бэкхен, но Кенсу отрицательно покачал головой, отрывая полотенце и промакивая ладони, говоря, что готов познакомиться сегодня с явным кандидатом на частое посещение их комнаты. Во второй раз Бэкхен просто влетел в спортзал, кубарем выкатываясь на поле, где сейчас его соулмейт собирал мячи, раскатившиеся по залу за время тренировки. Хотя увидев несущегося соседа Кенсу, тот сразу же бросил свое дело, подхватывая Бэкхена на руки и стискивая того в объятиях. На секунду Кенсу кольнула зависть, потому что тоже хочется ощутить чужие руки у себя на спине, прижимающие в трепетном объятии, и услышать ускоренный стук сердца. Наверное, это захватывающе. — Кенсу, иди сюда, — замахал ладонью Бэкхен, когда его наконец опустили на землю, но приобнимать одной рукой не перестали. Когда Кенсу подошел ближе, то сразу же пожал протянутую руку. — Это Пак Чанель. И три дня назад мы дали другу другу обещание. Чанель-а, это мой сосед До Кенсу. Надеюсь, что вы поладите. — А цветы… — Бэкхен быстро дернул своего парня за руку, одними губами говоря, что потом все объяснит. Кенсу понимающе улыбнулся. — Ладно, Бэкхен, мне пора. Хочу зайти сегодня в магазин. Надо свитер глянуть. Увидимся вечером, пока — Кенсу резко развернулся, тут же носом в кого-то врезаясь. Он оступился, спотыкаясь об свои же ноги, и начал заваливаться на пол. Парень не закрывал глаза, потому что просто не успел понять, что происходит, зато отчетливо увидел чужие глубокие карие глаза. Капитан команды успел подхватить Кенсу на полпути к полу, благодаря реакции, развитой волейболом. Где-то на заднем фоне дернулись Бэкхен и Чанель, но Кенсу это не заметил, полностью утопая в чужих глазах. Запястье начало гореть, но не огнем, что оставляет ожоги, а приятным теплом, что греет в холодные зимние ночи. Чонин помог ему встать на ноги, мягко улыбнулся и подошел к Чанелю, отвешивая ему подзатыльник. — Прекрати валять дурака и займись уборкой! Еще успеешь наобниматься со своим соулмейтом, — голос у капитана глубокий, с легкой хрипотцой на окончаниях предложения. — Если у тебя нет его, то не завидуй, хорошо, кэп? — потрепав капитана по волосам, произнес Чанель. Чонин недовольно нахмурился, но через секунду тут же засмеялся. — Ты журишь меня этим уже второй год, но ты так и не знаешь ответа, есть ли у меня пара или нет. Вдруг у меня все же кто-то есть, — приподнял бровь Чонин, прежде чем поднять последний мяч, броском закинуть его в корзину и уйти в раздевалку. Кенсу проводил взглядом Чонина, вновь попрощался с парочкой довольных парней и пошел, на ходу ища в телефоне адрес ближайшей клиники, специализирующейся на проблемах соулмейтов. Все-таки этот «огонь» ненормален.***
Целую неделю Кенсу задыхался от постоянных болей в запястье и, наверное, давно пора ему было прописаться в университетском туалете, потому что только под ледяной водой становилось легче. Бэкхен всегда пчелкой был рядом, вечерами притаскивал в комнату вкусные пирожные с воздушным кремом, словно поддерживал его. Утром четверга зажужжал телефон, напоминая о сегодняшнем визите к врачу. Кенсу нервно подрагивал целый день, совсем не понимая чего ожидать, ведь раньше он не ходил с такими проблемами в больницу. Обычно к таким врачам ходят только те, кто утратил пару, не более. — Кенсу, на следующей неделе у нас будет физкультура, круто, правда? — сказал Бэкхен за обедом, ковыряя палочками рис в большой тарелке. — Что в этом крутого? — У нас будет волейбол, а это значит, будет Чанель! Кенсу был рад на процента два, если не на все ноль, потому что играть он не умел, да и не особо хотел. Бэкхен же, кажется, уже готов был прямо сейчас вскочить и начать набивать мяч в воздух. Даже пирожное в красивой розовой упаковке не привлекало его настолько, насколько сильно привлекала возможность играть с Чанелем. Кенсу понял, что встретиться среди недели им было тяжело по разным причинам, поэтому в какой-то степени понимал счастье друга. Самому хотелось такого счастья. В больнице было, как обычно, многолюдно. Кенсу всегда казалось, что в таких местах, как это, никогда не бывает тихо и спокойно. Он бы не выдержал быть врачом, помогать людям в таком шуме, да еще и быть более или менее вежливым. Перед кабинетом он начал немного трусить, даже пришлось сжать пальцы на коленках, чтобы унять дрожь. — До Кенсу, проходите, — из-за двери выглянула медсестра, оглядывая коридор, а увидев, как поднялся парень, скрылась за дверью. Доктор, на чьем бейджике красиво было напечатано «Чжан Исин», ласково улыбнулся Кенсу, рукой указывая на стул напротив. Врач заполнял очередную бумажку, а после поднял взгляд на Кенсу. — Что Вас беспокоит? Насколько мне известно, Вы не состоите, в базе «Утерянных», — Кенсу обхватил своими пальцами запястье, понимая, что это база именно тех, кто потерял своего соулмейта. — В последнее время у меня жутко полыхают цифры и цветы, а еще числа могут алеть или багроветь. Это очень меня беспокоит… — Исин внимательно осматривает запястье, щупает и, кажется, совсем не видит цифр. — Понятно… Скажите, а дата правильная? Да? Вам было… — врач кинул взгляд в карточку пациента, находя там дату рождения, — два года. Вы дали обещание в два года? — Да, но я не помню этого. Я был слишком мал. — Вы не видели свою пару ни разу в жизни после того случая? — Кенсу кивнул, соглашаясь. Чжан Исин вновь осмотрел все запястье, посветил на него фонариком. — Ну, такое в своей практике я вижу впервые, но в книгах такое встречал не раз. Это жжение может означать только одно — ваш соулмейт очень близко. Тут стоит заметить, что, если в скором времени Вы не признаете друг друга, то ваши метки останутся на Вас навсегда, но при этом вы будете чувствовать огонь на запястье до конца своей жизни. Многие не выдерживают и умирают. — От боли? — Да. Многие вскрывают вены, бросаются с крыш, топятся в ванной. И больше не от боли, а от того, что им всю жизнь придется быть одинокими. От пустоты. — Что мне делать? — Приложите все усилия, чтобы найти свою пару, До Кенсу. Я могу выписать Вам обезболивающую мазь, но он только немного притупит боль. — И сколько до «омертвения» цветов? — Не больше двух месяцев. Не больше. В тот вечер Кенсу плохо помнил, как дошел до общаги, поднялся на свой этаж и ввалился в комнату. Плохо помнил, как разревелся в руках Бэкхена, осев на колени. Теперь мысль остаться одиноким еще сильней затрепыхалась раненой птицей в голове. Сосед гладил по голове, пытался найти успокаивающие слова, которые подходят к той ситуации, что сквозь всхлипы и рыдания смог описать ему Кенсу. Он не знал, что сказать, как утешить и помочь, ведь он счастлив, у него есть пара, которую он может целовать, обнимать, любить. А у Кенсу этой возможности может и не быть. Засыпали парни вместе, под одним одеялом, потому что Бэкхен дико волновался за состояние друга. У них оставалось чуть больше пяти недель, и Бэкхен обязательно постарается ему помочь.***
В понедельник была физкультура. Бэкхен с самого утра носился по комнате, разбудив Кенсу, собирая вещи в большую сумку. Он долго не мог решить, какую футболку взять, штаны, и долго маялся около полки с обувью. — Бэкхен, тебя не волнует пара по музыкальной истории? — Нет, я жутко жду физкультуру. И ты прекрасно знаешь почему, — весело ответил парень, смотря своими карамельными глазами прямо на Кенсу. Тот только улыбнулся, отправляясь в ванну. Своим энтузиазмом Бэкхен и самого Кенсу заставил ждать физкультуру. Весь день Кенсу вновь прислушивался к своим ощущениям, но что делать, если руки полыхали огнем постоянно, даже когда рядом никого не было? Он вновь проводил перерывы в туалете, держа запястье под водой, а на время занятия толстым слоем покрывал кожу специальной мазью. Чем ближе последняя пара, тем более возбужденным кажется Бэкхен. Всю музыкальную литературу он вырисовывал на полях сердечки, всякие милые рисуночки и имя Пак Чанеля во всех возможных формах и склонениях. А Кенсу все больше пугал волейбол. Физрук похлопал в ладоши привлекая внимание студентов. Еще в раздевалке Кенсу заметил, что у большинства руки обвиты цветами: от подсолнухов до алых маков, от незабудок до тюльпанов, но у всех даты максимум трехлетней давности, да и у большинства это рукава на всю левую руку, ведь их пары — девушки. — Итак, сегодня у нас волейбол. Сейчас наша студенческая команда обучит вас базовым навыкам, а после мы сыграем пару игр, идет? Команда, что сегодня победит, получает зачет автоматом, — студенты довольно загалдели, а когда зашла команда, девчонки (И Бэкхен) присвистнули. Стоило только Чанелю подойти ближе, как сосед Кенсу тут же сорвался к нему в объятия, быстро чмокая того в подставленные губы. Мяч летел за Кенсу, в бок, вперед. Куда угодно, но не туда, где он мог спокойно ударить мяч еще раз. Краем глаза проследив за другими студентами, парень понял, что он единственный, у кого совсем ничего не выходило. А, ну и Бэкхен, но тот делал это явно специально, чтобы Чанель был ближе и помогал ему своими советами. Закусив губу, Кенсу подбросил очередной мяч, подставил руки под него, но стоило только спортивному инвентарю коснуться кожи, как тот сразу же отлетел вбок. Кенсу услышал тихий «ауч». Как назло, мяч прилетел в лицо капитану волейбольной команды — Ким Чонину. Он все так же был в полной боевой готовности: с наколенниками, с манжетами на запястьях, которые скрывала все та же плотная одежда. Он потирал нос и смотрел своими глазами на Кенсу, что неловко потирал шею. — Извини, я ненарочно… — Ничего, — капитан присел, одной рукой поднимая мяч, словно это был не огромный шар, а обычный теннисный мячик. — Совсем ничего не выходит? Все потому что ты неправильно стоишь. Капитан подошел ближе, встал у него за спиной и протиснул свою ногу меж его, разводя их в стороны. Он ладонью надавил на спину, заставляя немного присесть, а ладони скрепить в замок из пальцев. — Не переплетай пальцы, сломаешь их тогда в один прием. Лучше сложи их лодочкой и соедини свои большие пальцы. Да, вот так вот. Капитан почти лег на него грудью, исправляя каждое его движение. Когда чужие пальцы коснулись открытой кожи, то вдруг цифры заалели, полыхая так как не делали это никогда. У Кенсу подкосились ноги. Он осел на пол, схватился за ладонь, утыкаясь лбом в пол и почти воя на одной ноте. Бэкхен наконец отлип от Чанеля, подлетая к другу и обеспокоенно хватаясь за чужие плечи. — Кенсу! Кенсу! Вставай, дойдем до туалета там полегчает, — Чанель помог встать Кенсу, подхватывая его под второй локоть. Физрук спокойно их отпустил, прося их тут же сообщить, если До Кенсу станет еще хуже, на что оба сопровождающих кивнули. И только Чонин остался стоять, крепко держась за свою левую руку, и не понимал, что только что произошло. — Кенсу, ты уверен? — спросил Бэкхен, присаживаясь на корточки рядом с другом, который склонился над раковиной, надрывно дыша. — Бэкхен, я думал умру прямо в том спортзале от дикой боли, стоило ему только прикоснуться, а ты спрашиваешь меня о моей неуверенности? Это смешно, — фыркнул Кенсу, ополаскивая в очередной раз лицо. — Чанель, какие у него цветы на руках? — Я не знаю, — выдавил из себя волейболист. — Как? Ты же с ним в одной команде, ты с ним в одной раздевалке. Ты с ним, черт возьми, в одной группе и не знаешь есть ли у него метка на всю левую руку? Ты смеешься надо мной? — перешел на истерический крик Кенсу. Поглаживания Бэкхена совсем не успокаивали, даже наоборот, заставляли внутреннего Кенсу кричать и плакать. — Он всегда носит длинный рукав, после тренировок принимает душ отдельно ото всех, закрывшись в душевой на ключ. Кенсу осел на пол, обхватил себя руками, утыкаясь лбом в колени. Кажется, он добрался до самого края пропасти. Шаг — и ты летишь вниз, ожидая момента конца. Парень понимал, что добиться признания будет сложно и больно. Адски больно, настолько, что не помогает ни вода, ни мази, только сила воли и искусанная до боли губа. Бэкхен гладил его по спине, не найдя ничего другого, что могло бы помочь. Он вообще не понимал, как помочь.***
Вторник начался со сборов Кенсу. Времени не было от слова «совсем». Каждая минута была на счету, каждая секунда была решающей, поэтому он решил сразу идти ва-банк. Именно сегодня он найдет Чонина, покажет ему цветы, скажет, что он его «утерянный» соулмейт. — Ты уверен? — Ты задавал мне этот вопрос уже четыре раза, — Кенсу вырвал свою руку из бэкхеновского захвата, когда тот вновь попытался его остановить. — Я не могу просто сидеть на месте. Я тоже хочу быть счастливым, улыбаться и обниматься, как ты с Чанелем. Я всю жизнь получал только непонятного оттенка взгляды из серии «а, у него уже кто-то есть». Я устал сидеть и ждать чуда. Пришло время брать все в свои руки. — Как знаешь, но помни, что я всегда тебя поддержу, — Бэкхен отпустил его, смотря на то, как он растворяется в толпе студентов. Его найти оказалось сложнее, чем Кенсу думал изначально. Его не было в кабинете, не было в столовой, а его сокурсники только разводили руками и пожимали плечами, мол никого не видели, а спортзале все мячи были аккуратно сложены в корзину, и некрасиво висела ненатянутая сетка. Оставалось только одно место, где Чонин мог прятаться. Вариант, что того сегодня нет на парах, Кенсу не рассматривал. Просто не хотел в это верить. На крыше было ветренно, солнечно и свободно. Можно было раскинуть руки в сторону. Кенсу хотелось остаться здесь, забыть о насущном, о боли и о пустоте, что медленно росла в груди, словно готовя его к постоянному присутствию. Чонин нашелся за углом в наушниках с книгой в руке. Он выглядел превосходно: с точенным профилем, четкими линиями челюсти. Его пальцы аккуратно придерживали страницу, чтобы через секунду ее перелистнуть. Кенсу, стоял в паре метров от своего соулмейта, а в этом он становился все уверенней и уверенней с каждой секундой. — Эм, извини, я могу с тобой поговорить? — спросил Кенсу, когда услышал, что в наушниках музыка стала тише или вовсе замолкла. Чонин медленно оторвал взгляд от книги, достал наушник и похлопал рядом с собой. — Я думал, ты ко мне еще вчера подойдешь. — Ты… — Привет, — Чонин развернулся к Кенсу, протягивая ему ладонь. Парень не ожидал, что сейчас пойдет все так просто, как по маслу, поэтому просто смотрел на протянутую ладонь, просто хлопая ресницами. Почему-то именно сейчас запястье не горело, а наоборот, приятно грело кожу. — Меня зовут Ким Чонин, и я твой соулмейт уже девятнадцать лет. — Я До Кенсу, и я не знаю, что сказать в ответ. Чонин сам схватился за его ладонь, крепко сжимая пальцы, и улыбнулся. Так красиво, спокойно и незабываемо. Теперь Кенсу стало казаться, что эта улыбка с рядом белоснежных зубов меж пухлых губ будет сниться ему каждую чертову ночь. Пока он не может их целовать, но дикое желание горит под ребрами, заставляя Кенсу утопать в чужих глазах. — А ты остался все таким же, похожим на пингвина. И все такой же милашка, — Кенсу залился румянцем, потому что Чонин помнил его, потому что Чонин его помнил, а у Кенсу просто белое пятно в голове. — Пингвин? Прости, я совсем тебя не помню. Да и все эти девятнадцать лет я жутко тебя ненавидел. — Почему? — Потому что у меня тогда не было возможности выбора. Мне было всего два года и… — Ты сам ко мне лип, — тихо засмеялся Чонин, вновь обнажая ряд белых зубов. — Ты тогда едва говорил, всегда бегал за мной хвостиком и звал Нини. Ладно, До Кенсу, мне пора идти. Надеюсь, ты не станешь меня сторониться, — парень закинул в сумку книгу, телефон с наушниками и встал, но Кенсу успел схватить его за левую руку. Он заметил, что тот действительно прятал цветы под плотной тканью однотонной рубашки. — Покажи мне свои цветы… — Боишься, что обману? — щурится Чонин, вдруг склоняясь и прикасаясь горячими губами к чужому лбу. Воздух выбило из легких Кенсу, он ослабил хватку, а капитан волейбольной команды успел вырваться и уйти в сторону выхода. — Не бойся, я просто хочу сделать этот момент особенным. Обещаю, я расскажу тебе абсолютно все, хорошо? Кенсу так и остался сидеть на полу, ощущая чужое прикосновение на коже лба. В голове столько вопросов. Например, почему он не узнал его в предыдущие два раза, почему узнал только сейчас? Почему раньше не искал? Почему? Почему? А в голове звенели строчки из старой песни, что пела иногда ему мама: «А потому, потому, потому что был он в жизнь влюбленный…». Только тут надо заменить слово «жизнь» именем Чонин. Бэкхен всю пару допытывался до Кенсу, что произошло и почему тот светится, как только что начищенная лампа Аладдина. Кенсу только отмахивался, потирая цветы на коже запястья. Вообще все оказалось не так, как он ожидал. Сердце трепыхалось в груди, грозясь разбить ребра в крошку, мысли раненным зверем носились по головной коробке. — Бэкхен, — спросил вечером Кенсу, прижимая подушку к груди и сидя на кровати. Его сосед собирался на свиданку с Чанелем, поэтому сейчас аккуратно укладывал свои красивые пряди волос, — скажи, что нужно делать, если за тобой ухаживают? — Ага, так он все-таки твой соулмейт! — посмотрел на друга через зеркало Бэкхен. — И как выглядят ваши цветы? Я уверен, что они очень красиво смотрятся на всю руку. Такой редкий цветок. — Я не видел. Он сказал, что хочет сделать это как-то по-особенному, а как, понять не дал. Да и мне еще неловко, — Кенсу потер шею, откидываясь на застеленную кровать. — Он помнит обо мне, а я о нём – ничего. Это немного пугает. — Да ладно, считай, полдела сделано. Осталось получить только признание и все. — Ты говоришь, словно это нормально, что люди, не видевшиеся девятнадцать лет, вдруг начинают с бухты барахты отношения. Хотя это даже не отношения… — Успокойся, Кенсу, — Бэкхен отложил расческу и подошел к кровати друга, бесцеремонно сгребая его в объятия. Кенсу обвил тело друга руками, утыкаясь ему куда-то в плечо. — Попробуй завтра к нему подойти после матча. У них завтра будет матч вне квалификации за место на соревнованиях. Смотреть будет почти весь университет. И в этом крике никто и не заметит, как ты пригласишь его куда-то после матча. — Ты уверен? — На все сто процентов, если не на тысячу. Ладно, все, я побежал, а то меня уже ждет Чанель. Не скучай, — Бэкхен быстро выкарабкался из стального захвата объятий Кенсу и выбежал из комнаты, схватив перед этим рюкзак, телефон и махнув ладонью на прощание.***
Матч – это захватывающе, настолько сильно, что у Кенсу подрагивали пальцы. Он сидел на первом ряду, рядом с Бэкхеном, и нервно проверял полотенца для команды, бутылки с водой. Игра обещала быть тяжелой, потому что уже по разминке соперников был виден их высокий уровень игры, а чего стоил тот высокий игрок. Кажется, Кенсу будет дышать в пупок ему. В прямом смысле. Зал, полный студентов, загудел, стоило только университетской команде выйти на поле. Кенсу не мог оторвать от них взгляд. Это были уверенные в себе звери с голодным желанием в глазах порвать соперника в щепки, растоптать чужую самоуверенность. Стартовый состав пугал, но в тоже время заставлял восхищаться. Возглавлял семерку игроков Чанель. Высокий, серьезный. Он провел пятерней по волосам, поправил напульсник на запястье. На нем была форма команды. Алый, больше, наверное, бордовый цвет, что смотрелся превосходно с розами на всю его левую руку. Бэкхен рядом тоже завис, явно не видевший эту сторону своего соулмейта ранее. Дальше шли еще высокие, красивые парни, чьи руки были увиты цветами, только у одного, у парнишки в черной форме — либеро — просто обвито запястье, а не целый рукав. Кенсу боялся вдохнуть, когда свет ламп пролился на кожу Чонина. На нем не было привычной одежды, скрывающей руки. Были видные смуглые руки, красивые мышцы. И светло-голубые цветы. Точно такие же, какие увивали сейчас запястье Кенсу. — Ого, они такие красивые, Кенсу, — задохнулся рядом Бэкхен, потому что это все вело не хуже наркотиков. Запястье грело приятным теплом. Растение смотрелось очень выразительно на бронзовом оттенке кожи, даже экзотично. Чонин махнул команде, давая им разрешение начать разминку, а сам направился в сторону Кенсу и Бэкхена. До Кенсу не знал куда себя деть, как дышать и что делать, когда капитан склонился над ним, подхватил пальцами подбородок и коснулся чужих губ, срывая с них поцелуй. Кенсу сжал сильней пальцы, сходя с ума от ощущений. Он чувствует как вспыхнули рисунки, светясь нежно-голубым светом. Чонин остранился, заглянул парню в глаза и потрепал его по волосам. — Если эта игра за нами, то мы с тобой на выходных идем на свидание, по рукам? — А если нет? — А этого не случится. Верь в нас. Кенсу оцепенелым взглядом проводил своего соулмейта, пока тот шел к довольной команде, разминая свои руки. Парень чувствовал жар по всей коже, цифры полыхали алым, но это только вызывало глупую улыбку на пухлых губах, не более. Рядом тянул длинное "уууу" Бэкхен, сложив губы трубочкой и болтая в воздухе ногами. Кенсу накрыл свои губы рукой, словно проверяя, горят ли они. Они оставались обычной температуры, только внутренний Кенсу кричал, что там чуть ли не смертельный ожог. Раздался свисток, что выдернул из раздумий Кенсу. Игра шла ровно. Мячи летали по полю от спайков команд, раздавались шлепки ударов голой руки об кожаную поверхность мяча. Кенсу было очень больно за того либеро в младшей команде, потому что он принимал любые мячи, любой силы. Парень усвоил, что волейбол – игра реакций, взаимодействия между игроками и силы ног и рук. Чанель взлетал воздух настолько высоко, что его руки по локоть были над сеткой, ставя блок и не давая мячу коснуться своей половины поля. Бэкхен рядом комментировал, хвастаясь своими знаниями в этом виде спорта, которые получил за все время общения со своим парнем. Он периодически вскакивал на тайм-аутах, чтобы подать ему воды и полотенца, получая легкую улыбку, что тут же растворялась, вновь возвращая на лицо серьезную гримасу сосредоточенности. Кенсу не мог оторвать взгляда всю вторую половину игры от цветов на руке Чонина. Они светились светло-голубым, стоило только Кенсу подумать о Чонине, восхититься им. Бэкхен сказал, что первое время это нормально, что после признания всегда так. Признание. Это все звучит дико, но ему повезло найти своего соулмейта за почти неделю и это удивительно, ведь он успел уже отчаяться, выплакать годовой запас слез, а получается, зря. Чонин играл превосходно, прыгая на максимум возможности. Чонин был отличным капитаном, поддерживая каждого игрока и после каждого удачного удара, и после провала. Он был сердцем команды, скелетом и мозгом в одном лице. А еще было во всей этой сказочной ситуации одно "но". Все студенты с недовольством смотрели на него, в мгновение потеряв интерес к происходящему на поле. Каждому хотелось обсудить его цветы, обещание и "какого черта он забрал себе этого красавчика". Кенсу не мог иногда сделать вдох из-за прожигающих спину взглядов. – Ким Чонин, давай! Иначе я с тобой никуда не пойду, – неожиданно даже для себя громко крикнул Кенсу, сложив руки у рта рупором. На табло был последний сет, счет перевалил за 15, а разрыва в два очка все никак не было. Капитан посмотрел на соулмейта, прищурился, а после мягко улыбнулся, от чего у Кенсу потеплело на сердце и на запястье. Финальный мяч, что мог заново начать канитель в два разрывных очка, которые являются обязательным условием победы, или же подарить его команде победу и стопроцентное попадание на городские соревнования, все никак не хотел поддаваться сильным рукам волейболистов. Казалось, что последние секунды матча Чанель бил по мячу так, что мог спокойно вывихнуть себе плечо, потому что после финального спайка, его рука просто отлетела довольно-таки сильно. Свисток, и кричащий Бэкхен летит на поле, сходу запрыгивая на своего уставшего игрока, целуя его потное лицо и не переставая его хвалить. Кенсу же подошел спокойно, равномерно, все еще находясь в неверии от всего происходящего. Даже щипки не помогали проснуться от этого странного сна. Соулмейт стоял и ждал его, смотря прямо в душу своими бездонными, кажется, глазами. В какой-то момент они не выдержали, сорвались на встречу друг другу, заключая в трепетные объятия. Кенсу старался запомнить это ощущение до конца жизни, когда грудную клетку сковывало тепло, когда чужая ладонь зарылась в его волосы, слегка перебирая их на загривке. — Итого, в субботу ты теперь занят, и мы идем с тобой гулять, — тихо, чтобы услышал только Кенсу, зашептал Чонин. Кажется, так быстро в людей не влюбляются, но цветы, горящие на коже, говорили, что людям предназначенным судьбой всегда будет хорошо рядом.***
Середина января была прекрасной до дрожи в пальцах. Все эти белоснежные сугробы, что кучками лежали по разные стороны дороги, гирлянды, еще не убранные многими магазинчиками после Рождества. Это создавало волшебную атмосферу. Кенсу натянул на ладони рукава своего любимого красного свитера с большой белой снежинкой на груди и, кажется, вновь влюбился в своего Ким Чонина. Он сидел напротив таком же свитере, только зеленом, смотрел за окно и радовался снегу, который так сильно любил. На столе рядом лежала книга, плеер с наушниками и чашка воздушного макиато. Он выглядел, словно волшебный принц из сказки, который пришел его спасти и спас. Эти четыре месяца, что они провели, действительно как настоящая пара, были прекрасными, пропитанными романтикой и улыбками. Кенсу никогда не забудет их первое свидание, где они сидели еще на теплой земле, Чонин лежал у него на коленях, а сам парень перебирал его волосы, забывая обо всем. — Су, вчера был твой день рождения, и я не успел тебя поздравить. — Да, ты был на соревнованиях, точно, — улыбнулся Кенсу, вспоминая прошедший день. Бэкхен притащил в комнату целую кучу воздушных шаров, которых парень боится до слез, за что потом получил, но все рано Кенсу был рад такому подарку. А от Чонина он получил СМСку. Красивую, с огромным количеством сердец. — А завтра твой, напомню. — Ты прав. До Кенсу, ты любишь меня? — Так официально? — Да. Любишь? — Да, больше жизни люблю. Готов свернуть горы ради тебя. А ты меня? — Я тоже люблю тебя, — Чонин улыбнулся, отпивая кофе, пряча свои губы в воздушной пенке. — Поэтому я хочу кое-что у тебя спросить. Подожди, я должен это достать. На столе перед Кенсу лежали два кольца, на внутренней стороне которых виднелось тиснение их цветов, что сейчас светились светло-голубым. Врач Чжан Исин так и не смог объяснить почему цветы создают свечение, но говорит, что в этом ничего опасного нет. Он был очень рад, что Кенсу и Чонин нашли друг друга, даже подарил им по конфете, что нашел в тумбочке. Кенсу смотрел то на кольца, то на Чонина и прекрасно начал понимать, что он предлагает сделать ему второе обещание, дав клятву быть рядом до конца жизни. После этих слов, цифры обычно становятся цвета лепестков, а сама пара не может находиться друг от друга далеко, испытывая физическую и моральную боль. — Если ты не готов, я все прекрасно пойму… — Я согласен! — Что? — выдохнул Чонин, смотря, как Кенсу надевает меньшее кольцо себе на безымянный палец. — Я обещаю, что буду с тобой и в горе, и в радости до конца твоих дней. — Я тоже даю тебе свое обещание быть рядом, пока смерть не разлучит нас. Запястье Кенсу полыхнуло голубым, превращая цифры из черных в светло-голубые, едва заметные, а само длинное число «08041998» изменилось на сегодняшнюю дату. Теперь они повязаны навеки. От этого их поцелуй стал еще слаще и трепетней, ведь они нашли друг друга спустя девятнадцать длинных и одиноких лет…