Выбор без сожалений

Энакин шел быстро, размеренно, чтобы не бежать за Оби-Ваном. У него еще оставалось достоинство, правда, оно было не так важно: сейчас Энакин и от него был готов отказаться, лишь бы склонить Оби-Вана на свою сторону. — Ты знаешь правила, Энакин. Я должен сообщить об этом Сенату, — мановением руки распахивая дверь в свои покои, произнес Оби-Ван, но Энакин успел проскользнуть за ним до того, как она с металлическим звуком за ним закрылась. — Не делай этого! — Я должен, — твердо ответил Оби-Ван, подходя к столу, заваленному кипами недописанных отчетов, — это... Это нарушение, Энакин. Нарушение Кодекса. Асока уже не незадачливый юнлинг, она должна была осознавать последствия. — Асока просто человек! — воскликнул Энакин, выбрасывая руку вперед, но не позволил себе коснуться Оби-Вана. Тот сам повернулся к нему, и лицо его было вовсе не таким, как Энакин думал. Оби-Ван действительно сочувствовал, но не мог пойти против своих... Принципов. Так он это называл. — Энакин, — устало вздохнул он, складывая руки за спиной, — все джедаи — просто люди. — Но она не виновата! — не согласился Энакин, и голос его стал чуть тише. Он склонил голову перед Оби-Ваном, потому что на самом деле безумно уважал его. Его — но не его глупое желание во всем следовать правилам, которые были установлены не ими и не для них, но почему-то «обязаны» были соблюдаться. — Она не виновата, что обладает чувствами. — Джедаям не просто так запрещено иметь отношения. Привязанность, — назидательным тоном продолжил Оби-Ван, подняв палец так, будто отчитывал не взрослого рыцаря-джедая, а зашуганного падавана, — может привести на темную сторону. Ты знаешь это. — Так разве от того, что она будет скрывать эти чувства, станет лучше? — всплеснул руками Энакин, делая шаг к Оби-Вану. — Если она не попробует любить, пока остается падаваном, она придет к этому после, и боль будет куда сильнее! — Она не должна, Энакин, — устало вздохнул Оби-Ван. — Ни она, ни Баррисс Оффи. Они обе дискредитировали себя как члены Ордена, более того, они не попытались это скрыть... Энакин ответил ему тяжелым взглядом. Он многое мог сказать. Да, Орден запрещал джедаям иметь отношения. Да, Асоке следовало быть осторожнее. Да, ей не следовало спорить с Оби-Ваном, но, быть может, Оби-Вану и самому не стоило заходить к ней вечером без стука?.. Энакин не отрицал вины Асоки, но был уверен: она не заслуживала порицания Совета. И своего падавана он был готов защищать до конца. — Они не идеальны, — наконец, накрыл он свои глаза ладонью, а потом, вздохнув. и вовсе скрестил руки на груди, — но никто не идеален. Все члены Ордена сталкивались с чувствами, потому что мы — не дроиды. Мы — живые. Настоящие, — чуть наклонился он вперед, — мы можем любить. Лицо Оби-Вана стало непроницаемым в один миг, и Энакин покачал головой. — Ты прекрасно знаешь это, нет... Вы прекрасно знаете, Учитель. Он сделал еще шаг к Оби-Вану, теперь он мог коснуться его, лишь вытянув руку — и заглянул Оби-Вану в глаза. Тот отвел взгляд, поджал губы; конечно, и он не был святым. Скорее всего, именно Оби-Ван, а не Энакин, понимал Асоку сейчас лучше всего. Баррисс Оффи, Сатин Крайз — обеих их связывало то, что они полюбили джедаев, и чувства их были взаимны. Разница же между Асокой и Оби-Ваном была в том, что Оби-Ван в ее возрасте смог отказаться от женщины, которая была способна сделать его самым счастливым человеком во всей Галактике. — Энакин... — начал было Оби-Ван, но тот его прервал, не терпя возражений. — Нет, послушайте, — сказал он так, как говорил, будучи непослушным падаваном, — вы всего одним решением можете уничтожить жизнь Асоки. Разве она это заслужила? Разве она принесла недостаточную жертву во имя Республики, отказавшись от своей семьи? Оби-Ван опустил взгляд, словно не мог смотреть Энакину в лицо — будто ему было стыдно. — После она пожалеет. Энакин глубоко вдохнул. — Позвольте ей самой сожалеть. Не делайте выбор за нее. Я, — надавил он ладонью на свою грудь сильнее, — не пожалел, когда был на ее месте. Оби-Ван четко, так, чтобы Энакин предельно четко понял каждое слово, произнес: — Это было ошибкой. Но голос его был таким по Оби-Вански тихим и занудным, что показался лишь ветром. — Ошибкой? — сощурился Энакин, расправляя плечи. — Нет, Учитель, — рвано выдохнул он, — это не было ошибкой. — Не твоей. Моей ошибкой, Энакин, — уточнил Оби-Ван, отворачиваясь, — я допустил это, попустительствовал тебе. Я до сих пор несу ответственность за твою... Взбалмошность. Как и за то, что ты неправильно воспитал падавана. Это была моя ошибка. — Это была лучшая ночь в моей жизни, — искренне сказал Энакин. Когда-то он думал, что подобное будет говорить, смотря в глаза Оби-Вану, но сейчас он видел лишь его затылок. Энакин печально усмехнулся; когда-то и он был... Как Асока. Только в его случае все осталось тайной, которую они с Оби-Ваном надежно хранили. Он осторожно обошел Оби-Вана, едва не задев его плечом, и встал между ним и окном, из которого открывался вид на ночной Корусант. Сейчас Оби-Ван должен был смотреть не на огни вечно живого города, а на него — и слушать только его. — Я... До сих пор, — осторожно потянулся к Оби-Вану и коснулся его запястья, притягивая к себе, — храню воспоминания о вас. Хотел бы Энакин поцеловать костяшки пальцев Оби-Вана, да только Оби-Ван бы не понял. Он и так молчал слишком долго, и вот теперь все же проронил в ответ: — Они делают тебя уязвимым. — Вовсе нет, — легко улыбнулся Энакин. — Мне было хорошо с вами, и мысли о том, что я почувствовал тогда, что ощутил, греют мне душу. Я не несчастен, я не жалею и, — мазнул он влажным языком по губам, — не завишу от вас. Я не уязвим, это просто... Был прекрасный опыт. Медленно он приблизился к Оби-Вану и, чуть привстав на мыски сапог, обнял его, целуя в уголок губ. Оби-Ван оставался таким же холодным, неподвижным, молчаливым, но вот — проронил вздох и все-таки запустил пальцы в мягкие волосы Энакина, обнимая в ответ и крепко прижимая его к себе. — Хорошо, — наконец, согласился он. — Я не скажу Совету. — Спасибо. Асока будет год от вас взгляд прятать, знаете? — улыбнулся Энакин. Он уже и забыл, как приятно это было — чувствовать прикосновения Оби-Вана, теплые и ласковые. Оби-Ван предпочитал быть недотрогой, и, перестав быть его падаваном, Энакин навсегда, казалось, потерял возможность даже просто его обнять. — Это не смешно, Энакин. И... — печально покачал головой Оби-Ван, отпуская его, заставляя сделать шаг назад. — Прекрати говорить так со мной. — Как? Оби-Ван ответил Энакину недовольным взглядом. «Проникновенно». Энакин разомкнул сухие губы и, сглотнув, кивнул. — Хорошо, Оби-Ван.