Самый важный бой

Когда Тор наконец остается один в своей каюте — благо, места на огромном корабле уцелевшим асгардцам хватило с избытком — уже царит глубокая ночь. Бытовые вопросы Корг с Хеймдаллем прекрасно дорешают и без него, а ему просто необходимо сейчас побыть в одиночестве. Перед внутренним взором все еще стоит картина разрушаемого демоном Асгарда. И мысль о том, что брат так и остался там, в самом сердце этого огненного безумия, тяжелым колючим комом засела где-то за грудиной, мешая дышать. Тор стискивает зубы и запрещает себе думать на эту тему.  — Я дважды оплакивал твою смерть, — мрачно бормочет он, и сам поражается, насколько хрипло и безжизненно звучит его голос. — Не дождешься. Рассеянно пошарив взглядом вокруг, он замечает несколько вычурных стеклянных графинчиков. Вот, это правильно, выпивка — это как раз то, что нужно. Плеснув себе немного из первого попавшегося — вряд ли это пойло сравнится с винами Асгарда — Тор мрачно разглядывает свое отражение в зеркальной стене. Проводит пальцами по краю металлической пластины, которая теперь будет закрывать его правую глазницу, видимо, до конца жизни.  — Тебе к лицу, — Тор едва не подпрыгивает от звука этого голоса, который он не спутал бы ни с одним другим во всех девяти мирах. Но единственный глаз уже поймал в отражении знакомый силуэт, и неимоверное облегчение накатывает на него искрящейся, хмельной волной, будто чашу игристого вина выпил залпом. Он ставит так и не тронутый стакан, и наконец оборачивается. Локи весело смотрит на него, в уголках губ притаилась до боли знакомая усмешка.  — Видно, мой брат не такой уж пропащий, — Тор возвращает усмешку, но брат, против ожидания, не отвечает на шпильку, а только сдержанно кивает все с той же странной полуулыбкой.  — Возможно. Тор чувствует, что безумно устал от этих игр, от бесконечных недомолвок и двусмысленностей, поэтому просто говорит то, что считает правильным.  — Спасибо. И неожиданно даже для самого себя добавляет: — Будь ты здесь, я бы тебя даже обнял, — бросая в Локи подвернувшуюся под руку пробку от графина, потому что уже сам не уверен в том, что стоящий напротив брат, живым и невредимым выбравшийся из пламени Суртура, не игра его воображения, и не рассыплется сейчас зелеными искрами, как уже тысячу раз бывало. Но пробка с глухим стуком ложится в подставленную ладонь, а Локи продолжает смотреть прямо ему в лицо.  — Я здесь, — улыбка едва заметна, но зато в ней нет привычного яда. И тогда Тор в три шага преодолевает разделяющее их расстояние, и сгребает брата в охапку. — Локи, — бормочет он, и голос предательски срывается, — Локи… Лицо щекочут черные пряди. — Не уходи больше. Никогда. Пожалуйста. Я тебя прошу. Локи несколько секунд молчит, ошарашенный, потом привычная язвительность берет верх.  — А мне казалось, ты хотел, чтобы я остался на Сакааре. Он слегка отстраняется и небрежно подбрасывает на ладони до боли знакомый паучок шокера. Тора передергивает от одного его вида, и он рефлекторно бьёт брата по руке, выбивая из пальцев проклятую вещицу. И тут же осознает всю глупость своего поступка: захоти Локи воспользоваться устройством, уже десять раз успел бы прилепить его брату на спину. И, видимо, это осознание очень ярко проступает у него на лице, потому что отшатнувшийся было Локи только саркастически закатывает глаза.  — Похоже, я переоценил твою сообразительность, — тянет он, — все-таки некоторые вещи в этом мире неизменны. — Прости, — смущенно бормочет Тор, — Я… Он беспомощно разводит руками, и Локи вскидывает на него взгляд, в котором на этот раз сквозит удивление, но от дальнейших комментариев воздерживается, за что Тор ему очень благодарен. Он снова тянется к брату, ловит его руку в свои ладони, осторожно сжимает тонкие пальцы.  — Просто… все это как-то слишком, — глухо говорит он. — Помнишь, ты мне тогда в Мидгарде сказал, что у тебя больше нет дома… Так вот теперь у нас его действительно нет. И Хеймдалль может сколько угодно говорить, что Асгард — это не место, но ты же понимаешь… И родителей тоже больше нет… И друзья наши — убиты… В глазах у Локи ясно читается «ТВОИ друзья», но он по-прежнему молчит. — Ты понимаешь, я вдруг понял, что у меня ведь больше никого нет, кроме тебя. Вообще — никого. — Понимаю, — кривится Локи. — Пока хоть кто-то был, ты обо мне и не вспоминал, но зато теперь! — Перестань! — Что перестань? — он выдергивает руку и отступает на шаг. — Где была твоя братская любовь, пока я гнил заживо в темнице?! Почему о гибели матери я узнал не от тебя, а от стражи?! Где была твоя забота, когда меня не пустили даже проводить ее в последний путь, где?! — он срывается на крик. Но Тор против обыкновения не начинает орать на него в ответ, не лезет с кулаками, как обычно. Он просто смотрит, и в этот момент его сходство с Одином проявляется настолько ярко, что Локи становится не по себе. — Прости, брат. Я был неправ. Слова Тора ошеломляют трикстера до такой степени, что ему кажется, что он ослышался. Тор? Просит прощения?! У него?! — Я был страшно зол на тебя тогда. Ты, между прочим, пытался меня убить, если не забыл. Несколько секунд они смотрят друг другу в глаза, и Локи первым отводит взгляд. — Хотел бы убить — убил бы, — роняет он, но в голосе его уже нет злобы, одна горечь. Некоторое время братья молчат. Локи бесцельно крутит в руках пойманную пробку. Потом вдруг прищуривается, и одним точным броском отправляет ее в полет через всю комнату. Пробка ударяется в стену, и, отскочив, ложится ровно в горлышко графина. Тор восхищенно присвистывает, и Локи улыбается краешком губ. — Ну, хочешь, мы тебя на трон посадим, официально? — вдруг заявляет громовержец. Локи резко разворачивается к нему, глаза у него распахиваются на пол-лица. Но выражение лица брата говорит о том, что он не шутит, он это всерьез предлагает сейчас. И тогда Локи начинает хохотать. Его прямо-таки сгибает пополам, он хватает ртом воздух и все никак не может успокоиться. Тор терпеливо пережидает этот внезапный приступ веселья, хотя видят Норны, он не понимает, что так развеселило его брата. Тому наконец удается совладать с собой, он вытирает выступившие на глазах слезы и весело смотрит на старшего. — Да, братец, а ты, похоже, все-таки научился меня удивлять. Он опять фыркает. — Нет уж, спасибо, не хочу. Я на нем уже два раза сидел, теперь твоя очередь. Тем более, ты у нас теперь вылитый Всеотец. От этих слов Тор морщится, и снова неосознанно проводит пальцами по металлической пластинке, закрывающей выбитый Хелой глаз. Локи некоторое время смотрит на него с нечитаемым выражением лица, потом подходит, легко толкает в грудь. — Сядь. Тор послушно опускается в кресло. Тонкие пальцы брата ловко снимают пластинку, невесомо пробегают по краям раны. Лицо у Локи хмурое и сосредоточенное, глазницу едва ощутимо покалывают магические токи, а Тор думает о том, как же давно они не прикасались друг к другу просто так, без намерения схватить или ударить, и что надо с этим что-то делать. Локи тем временем заканчивает свои манипуляции, бросает ему на колени пластинку и начинает расхаживать туда-сюда по каюте, полностью погруженный в свои размышления. Наконец он останавливается, и смотрит брату в глаза. — Я ничего не обещаю, слышишь? Я никогда такого не делал. Но я могу попробовать. Тор смотрит на него, боясь произнести хоть слово, а Локи вдруг улыбается. — С двумя глазами ты мне нравишься больше. И Тору кажется, что он только что выиграл самый важный бой в своей жизни.