Алек бредит Океаном

В последнее время Алек бредит Океаном. Именно так, с большой буквы и с задумчивым придыханием. Магнус на это только негромко смеется и предлагает открыть портал хоть сейчас. Отправимся в любую точку света, только скажи. Индийский? Атлантический? Северный Ледовитый? Может, заодно и пингвинов навестим? Алек на все эти мягкие подколы только рассеянно улыбается и отмахивается. Для него Океан – это что-то глобальное, без привязки к месту или конкретной точке. Без привязки ко времени. Алек им бредит, он ему снится, и посмотреть он хочет, это да, но когда-нибудь потом. Когда-нибудь в неясном, туманном будущем. Скоро или не очень. Ему не важно. Это что-то вроде глобального желания, которое имеет значение лишь в долгосрочной перспективе. А если исполнится – то все, после лишь пшик останется. Пшик, распавшийся, словно мыльный пузырь, на тысячи микроскопических составляющих, растворившихся в воздухе. Обратно уже не собрать. Магнус, помнится, услышав об этом, был готов с ним спорить, но Лайтвуд-младший, пусть и не такой воинственный, как мать, но зато не менее упрямый, отбил это тем, что он про честные способы. Да и магически склеенное желание – уже и не желание вовсе. Они, кажется, после спорили еще. На эту тему или одну из сотни других. Важно ли? Магнус уверен, что нет. У него вообще порядком сместились приоритеты, и теперь победа в шуточной словесной перепалке не входит в их число. Многое не входит. Но он всегда помнит об Алековом Океане. Помнит, потому что это как их секретный шифр или код. Это только их. И это хрупкое «их» Магнус тщательно хранит и оберегает. Только их… Алек ни с кем больше о подобном не говорит. Ни с родителями, ни с названным братом, ни с родной сестрой. Сестрой, с которой Магнус сталкивается прямо в дверях комнаты Алека, когда наносит свой очередной визит. Магнус только появляется из портала, а Изабель все еще говорит, пятясь спиной по направлению к коридору. Они сталкиваются, и Бейн вовремя успевает уклониться от острого, резко взметнувшегося вверх локтя. Что ни говори, а рефлексы из сумеречных охотников не вытравит и летняя жара. – О ангел! Прости меня! Не задела? – Иззи кривит свое хорошенькое личико, и Магнус, не желая видеть на нем ни капли сожаления, отрицательно мотает головой. – Пустяки… были бы, задень ты меня. Тренируйся усерднее, дорогая! – Шутливо грозит ей пальцем и пытается сохранить суровое выражение лица дольше, чем на несколько секунд. Увы. Почти сразу же лоб мага разглаживается, а губы расплываются в предательской улыбке. Изабель отвечает тем же и делает шаг вперед. Магнус не то чтоб был против приветственных объятий, но эти – слишком неожиданные. И достаточно крепкие. Крепкие настолько, что еще секунда – и его ребра можно будет использовать в качестве костного порошка для одного из хитрых зелий. Обнимает ее в ответ. Проводит ладонями по плечам и стискивает их пальцами. Секунда или две. Мимолетный, понимающий тяжелый взгляд – и она отступает назад. Улыбается снова, совсем иначе. Будто радостное выражение так и осталось на ее лице, но треснуло. Изгиб алых губ чуть вниз… – Хорошего дня. Спаси моего брата от его скучных книжек. Магнус лишь коротко кивает и, прежде чем перешагнуть порог, долго смотрит ей вслед. *** – Я не знаю, но это как-то глупо. Глупо и все тут, – спорит Алек крайне вяло, и сквозь напускную серьезность то и дело просачивается улыбка. Он сидит, скрестив свои длинные ноги и откинувшись назад, лопатками прижимаясь к разогретой солнцем коре дерева. Жмурится от жарких, продирающихся даже сквозь сомкнутые веки лучей, и выглядит намного счастливее, чем какой-то год назад. Магнус, что наспех и организовал этот саботирующий расписание маленький пикник, доволен собой до крайности. И тоже с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться. Но с желанием подначить справиться уже не может. – Как же оно может быть глупо, если ты не знаешь? Сам не заметил, как расслабился, расстегнул несколько пуговиц и закатал рукава рубашки. Они вроде и спорят, а вроде и нет. Они улыбаются друг другу и почти не отводят взгляд. Алек кажется спокойным и довольным. Кажется почти отдохнувшим и совершенно точно не нервозным. Разве что бледным, но это же сущие мелочи, правда? Алек кажется собой больше, чем когда-либо. Без ужимок, без раздражительности и вечных сомнений в себе и своих силах. Алек кажется взрослым. И безумно красивым. Когда улыбается и когда просто так. Магнус не может не замечать этого. Как и того, что сейчас ему куда комфортнее на траве в парке, нежели на мягких подушках иных дворцов в прежние времена. Он живет вместе с Алеком, а не сторонне наблюдает. Дышит, просыпается и спорит. Он чувствует себя целым рядом с ним. Чувствует, что нашел то самое, половинку своего «я». Магнус так сильно зависает, обдумывая это, что начисто забывает, о чем они вообще говорили. О маффинах? О том, почему нельзя слизывать с пирожных крем? Почему Бейну нравится соленая карамель? Да и говорили ли? Не снится? – Эй, ты тут? – Алек пытливо заглядывает ему в глаза и ведет по воздуху расслабленными пальцами. – Да… Наверное. А ты хотел бы видеть кого-то другого, Александр? Это намек? Мне ревновать? – Магнус шутливо вскидывает бровь и театрально изображает ужас. Смеется над собственными словами. На самом деле он ревнует постоянно. Только не к другому, а к другой. Другой, земной, короткой Алековой жизни. Конечной, а потому такой яркой и насыщенной. Иной раз Магнус ревнует так отчаянно, что ему хочется просто выдернуть это чувство из своей головы, затолкать в рот, пережевать и выплюнуть. Поджечь, поставить магический блок и запретить себе это ощущать. На веки вечные. Сдерживается каждый раз, и вместо произнесения замысловатых заклинаний вглядывается в оттиск на сургучной печати. В оттиск, который служит подтверждением того, что бутылка не была открыта. Сдерживается, запрещая себе столь многое. – Возможно. – Складка залегает между густыми бровями сумеречного охотника, и Бейн поневоле копирует это движение. Напрягается. – Бумажной работы стало так много, что, пожалуй, именно на папке с типовыми отчетами мне стоит выжечь руну брака. – О, – Магнус успевает сменить выражение лица за доли секунды, – я не думаю, что она согласится. – Почему нет? Магнус качает головой из стороны в сторону и касается указательным пальцем подбородка. Поглаживает ухоженную бороду и цокает языком. – На месте этой папки я бы предпочел кого-то постарше. Раджа, например. Юные сумеречные охотники – это как-никак мой профиль. – Охотники, значит? Теперь очередь Алека, посмеиваясь, включиться в игру. У Магнуса едва волоски на загривке не приподнимаются, настолько это приятно: ревнующий его, пусть и в шутку, Лайтвуд-младший. Его Лайтвуд. Бейн решает смилостивиться лишь пару томительных секунд спустя и, как будто неохотно, все-таки уточняет: – Один охотник. Самый лучший из всех. С огромным сердцем и длинными ресницами. Ноги у него тоже, кстати, очень длинные. Подмигивает, и Алек – это очаровательное, неизбалованное вниманием дитя – покрывается крупными красными пятнами. Магнус готов коснуться губами каждого из них, чтобы убрать. Разумеется, это можно сделать хоть по щелчку пальцев, но вот удовольствия в этом ни на грош. Поэтому оставляет так, любуется и, когда Алек все-таки прячется, прикрывая глаза якобы от яркого солнечного света, воровато оглядывается по сторонам и чарами призывает самый заурядный клетчатый плед из ближайшего супермаркета. Расстилает его все так же, магией, и тихо, чтобы даже сумеречный охотник не услышал, подбирается поближе. Касается чуть вздрогнувшей от неожиданности ладони Алека и, убедившись, что тот и не думает вырывать пальцы, осторожно ведет по ним своими. Переплетает и, сжав, валится прямо на его колени. Подмигивает и закладывает правую руку за голову. – Так намного лучше. Твои длинные ноги были созданы именно для этого. – Да? – Сомнений в голосе на целый фунт. – А я всегда думал, что для того, чтобы гоняться за демонами. – О, тебя дезинформировали. Хочешь, помогу составить жалобу и засудить их всех? Ерунда, о которой они сейчас болтают, кажется страшно важной. Кажется безумно серьезной и наполненной каким-то скрытым смыслом. – Их? У тебя есть имена подозреваемых? – Целый список. Алек кивает и, поразмыслив немного, словно решая, можно ему или нет, запускает свои пальцы – тоже, кстати, длинные – в чужие, жестковатые от укладочного воска пряди. – Ну а остальной я? Если исключить из перечня деталей ноги, то для чего был создан я? Магнус, разомлевший под нехитрыми ласками, напрягается и открывает левый глаз. Голос Алека звучит самую малость грустно. Не обреченно или апатично, вовсе нет. Его голос звучит устало и как-то глухо. Отдает чем-то таким мрачным и холодным, что первым порывом Магнуса было схватить ладони Алека в свои и долго отогревать. Магией или дыханием. Не важно. Магнусу всего его хочется обхватить, спрятать и унести куда-нибудь. Подальше. – Для того, чтобы любить меня? – Предположение сказано украдкой, опасливо и на цыпочках, чтобы не спугнуть и проследить за выражением ореховых глаз. Полушутя и одновременно с этим совершенно всерьез. – Для того, чтобы любили тебя? Ну и процентов на пять для того, чтобы быть лучшим стрелком в этой вашей богадельне, конечно. Для того, чтобы просто быть. Но этого Магнус уже не говорит вслух. Не может себя заставить. Алек прикусывает губу, проходится по ней языком и светлеет лицом. И Магнус понимает, что принято. Выдыхает. Только камней, давящих на его грудь, от этого не становится меньше. – Да, видимо, ты прав. – Конечно, я прав. Я вообще никогда не ошибаюсь. – Так уж и никогда? Тон снова становится шутливым. Алек как нарочно оттаскивает Магнуса от скользкой, опасной темы, и они принимаются болтать о ерунде вновь. В перерыве Магнус пытается запихать в Алека хотя бы сэндвич или пару крекеров, яблоко или сливочный пудинг, что секунду назад свистнул из молочной лавки, но тщетно. Алек все-таки не маленький, его не отвлечешь паровозиком и не сунешь обманом ложку. Алек все-таки не маленький и раз или два достает мобильник для того, чтобы глянуть на часы. Они проводят в объятиях друг друга почти весь день, солнце уже начинает крениться к горизонту, а полуденный зной спадает. У Магнуса вроде бы была назначена встреча или две, но он так увлекся, что вполне готов положить большой старинный талмуд на нужды своих клиентов. В конце концов, он же не единственный маг, который колдует в Нью-Йорке, но он совершенно точно единственный, кто куда охотнее коротает часы в компании сумеречного охотника, а не своих собратьев. Раньше бы он посмеялся, но сейчас готов биться за лишние пять минут. Они проводят вместе почти весь день, и, когда опускаются первые сумерки, Алек снова достает свой телефон. Не для того, чтобы ответить на звонок или написать сообщение, нет. Алек неуверенно крутит его в пальцах, то блокируя, то снимая блокировку. Алек, который хочет попросить о чем-то. Магнус так и глядит на него снизу вверх. Вопросительно изгибает бровь, решив, что проще будет вот так, без слов. Лайтвуд зябко передергивает плечами, отводит взгляд и просто включает камеру. Разворачивает смартфон экраном к Бейну, словно спрашивая, можно ли. И это было бы даже мило. Было бы. Если бы у Магнуса в тот момент все внутренности не заледенели. Приступ совершенно внезапный и болезненный настолько, что ему нечем дышать. Горло сжимает спазм, а в глазах его истинные кошачьи зрачки будто растворяют маскировочные чары. Секунда или две на то, чтобы справиться с собой. Секунда или две. Чтобы скупо кивнуть Алеку и не сломать себе пальцы, когда тот, передумав, вдруг негромко роняет небрежное «лучше на твой». Конечно. Магнус понимает. Понимает, почему и зачем, все ясно настолько, что ему хочется вскочить на ноги, открыть портал и материализоваться где-нибудь на другом континенте. Где-нибудь, где он сможет вместе с ревностью стереть себе и память тоже. Где он сможет забыть про Алека, который заживо вынимает его горячее, бьющееся сердце из груди. Хочется до закушенной в кровь щеки и магических искр на кончиках пальцах. Хочется до конвульсивно сжавшейся ладони, лежащей поверх чужой и прохладной, до размывающих подводку слез. Магнус лишь собирает все это в комок и заталкивает назад, куда-то туда, в свою разворошенную, переломанную чувствами не раз и не два грудь, и с замороженной улыбкой кивает. Говорить - выше его сил. Не сдержится, на этот раз уже не сможет. Достает телефон и садится, но, вдруг передумав, возвращается назад, в объятия Александра, все пытающегося собраться с духом для того, чтобы посмотреть в глаза магу, а затем прижимается спиной к его груди и заставляет себя улыбнуться. По-настоящему. Пускай грустно. Пускай больно. Пускай… как-нибудь. Вспышка на мгновение ослепляет обоих. Одна. Две. Потом еще и еще. Магнус попросту не может снять заклинание, которое сам же только что и наложил на телефон. Не может, потому что его, замершего, в единый миг обхватывают руки, силы в которых куда больше, чем у него самого. *** Магнус бродит по лофту и раз за разом оказывается на балконе. Ночь выдалась жаркая, душная, совсем не такая, каким был день. Ночь выдалась темная во всех смыслах. На экране его телефона, том самом, где за последний месяц появилось больше трех тысяч новых фото, сообщение. За ним еще. Оба скупые. Короткие. Оба хлесткие, ломающие даже не внутренний контроль, а самого Магнуса. Не по кускам, не на осколки, а раз - и все. Восстановлению не подлежит, до крошки перемолоть и выкинуть. Алек получил результаты биопсии. Алек спрашивает, могут ли они отправиться к Океану. Пишет, что определился. Индийский подойдет.