Приключения Бени Кукумбера и доктора Вримана

      На Дерибасовской нынче была отличная погода – солнце светило ярко. В тон ему сияло золото, надетое на одну весьма приятную даму, шедшую по улице с прогулочной целью. Смуглая молодая брюнетка с характерным носом и алыми, как недозрелые вишни в саду у дяди Яши, губами остановилась у тележки со свежими цветами.       – А почем вот эти розы? – спросила она, мило улыбаясь торговцу.       – Для такой прелестницы пятьдесят штука. Да шо я говорю-то? – старательно притворно спохватился цветочник. – Сорок пять – крайняя цена.       – Ой нет, таки дорого, – огорчилась красавица. – Я с собою тока тридцать взяла.       – Ну… Не могу отказать даме, – согласился торговец. – Берите! Семен Ефимович сегодня добрый. Щас, погодите чуток, сыщу бумагу, шоб розочки обернуть.       Отыскав в закромах тележки коричневый лист, в которые обычно заворачивают селедку на Привозе, цветочник распрямился и обомлел.       – А где она? – заозирался он, ибо брюнетки и след простыл.       Но более торговец разохался чуть позже, секунд через пять – жеманная красавица исчезла вместе с розами.

***

      А в доме с номером 221Б на славной улице Бейкера царила некая суматоха, кою демонстрировал жилец, голося и подскакивая на месте, будто гуттаперчевый мячик.       – Вот расскажите мне, Кукумбер, как ви таки догадались, шо кобель у Баскервильсонов ненастоящий?       – Все же ж просто, любезный друг мой Моня, – степенно ответил второй жилец тети Марьям Хадсо́н, посиживая в кресле-качалке ее покойного мужа Моисея. – Вам всего лишь нужно напрячь мозги. Ви же не слишком тупой, как ножницы у закройщика Абрама.       Моня Вриман, будучи помощником и по совместительству другом известного одесского сыщика Бени Кукумбера, неистово выругался, помянув недобрым словом своего приятеля, возжелав ему поменьше умничать.       – Я и так, и эдак всю голову вывернул! А не могу смекнуть. Ну, Беня, таки раскройте тайну кобеля! – взмолился несчастный Вриман, с усталости плюхаясь в кресло напротив сыщика. С двух сторон от Мони взметнулись серые облачка. Похоже, тетя Хадсон выбивала на кресле ковер, иначе откуда столько пыли?!       – Все дело в чертогах разума, в них таки все ответы, – Кукумбер положил кончики пальцев на собственные виски. – Но вам, Моня, это не грозит.       – Ну спасибочки, – насупился Вриман. – А знаете, шо? Уйду я от вас. Не цените меня, издеваетесь... Шо ви за человек, а?       – Сыщик, интеллектуал, скрипач, – с улыбкой пояснил Беня.       – Нехорошая сволочь ви, – честно сказал Моня.       – И куда же ви направитесь работать? В больницу, к женщинам под юбки заглядывать?       – Я ж не гинеколог! Шо ви на меня плетете?! – Вриман покраснел. И вот отчего только? Он обычный терапевт, а вышло, будто Кукумбер прав! Негодяй он редкостный, пусть и умный сыщик.       Встав с кресла, Моня одернул потертый, но уютный лапсердак и вознамерился покинуть противного Беню, как в комнату заскочила запыхавшаяся тетя Хадсон:       – Ох, шо я имею вам сказать… Мне сказала Роза, шо на Жасминной живет, а ей Сара, которой кривоглазая Фая сватьей приходится. Ну, помните ее? Ви ее пропавшего сыночку нашли, он с хулиганьем портовым спутался и запил на три недели! Не жалеет родную мамку, балбес сорокалетний… Так вот Роза рассказала, шо ее свекра, дядю Сему, обокрала прямо у всех на виду… Ви ж это и представить таки не можете! Средь бела дня!.. Моня, а шо ви на грязном кресле сидели? Я ж его вычистить собиралась. А у вас теперь зад пыльный, так и просится выбивалкой отметелить.       – Я… О, черт!.. – извернувшись перед зеркалом, приклеенном в центральной части шифоньера, Вриман обнаружил, что штаны его испачканы, словно им подметали всю Дерибасовскую.       – А шо таки случилось-то? – напомнил о происшествии невозмутимый Кукумбер, которого штаны Мони заинтересовали бы разве что тогда, если бы они являлись уликой очередного преступления.       – Розы стащили у дяди Семы! – воскликнула тетя Хадсон в слезах и вытерла уголки глаз передником, с коего посыпалась мука. До того, как ей сообщили о душещипательном грабеже, она собиралась печь пирог из купленной утром барабульки.       – Он видел вора, точнее, воровку? – напрягся Беня.       – А с чего ви таки взяли, шо цветы украла женщина? – спросил ошеломленный Вриман, забыв о штанах и обиде на приятеля.       – Наша уважаемая хозяйка ясно выразилась: «обокрала». Шо ви глаза пучите, как морской окунь? Полагали, я выдам ряд наблюдений, мелких деталей, которые сложатся в единую картину, повествующую…       – Ой да захлопните свой болтливый рот, – поморщился Моня. – Где нам найти этого торговца цветами, тетя Хадсон?       – Погодьте, щас адрес напишу на бумажке, – хозяйка приняла от Кукумбера блокнот и застрочила. – Он вам все и расскажет, хоть в лицах изобразит. По молодости дядя Сема…       Делать два дела сразу тете Хадсон было не под силу (или она усердно притворялась), и хозяйка замолчала, занимаясь написанием адреса.       – Значит, ви, Вриман, таки передумали от меня уходить? – проницательно прищурился Беня.       – Ви такое иной раз городите, что хочется ваше двусмыслие в окно выбросить, – буркнул Моня, снова садясь в кресло. – Еще одно дело, и всенепременно уйду!       – Ага-ага, – покивал сыщик.       Вриман грозился уйти на врачебный промысел регулярно и все ж таки оставался под тем или другим предлогом, отчего не только куры смеялись, но и чайки.       – Вот, – тетя Хадсон отдала блокнот Кукумберу.       – Благодарю. Вриман, отправляемся немедля!       – Моня! Ваш зад опять в пылюке! – закричала напоследок хозяйка.