Теперь ты мне веришь?

«Ты пьян.» «Прекрати нести чушь и проспись.» «Ты поспорил с кем-то?!» «Это иррационально и неправильно.» «В нашей стране это не то, что лишено поддержки, это осуждается, Вань.» Слова повторялись в кудрявой голове парня, превращаясь в своеобразную рутину. Ему совершенно не нравилась реакция Данила на то, что у Иванова влюбленность к нему. И что, что он немного выпил? Его же даже еще не ведет и Данил бы не заметил, если бы не полупустой бокал с красным, сверкающим за стеклом, вином в тонкой руке. Ваня старается не вспоминать свое поведение, когда он повел себя как истинная истеричка, хлопнув дверью, выбегая из комнаты в направлении бассейна. Данил не сказал ни слова о своих чувствах, лишь о порочности подобных отношений. Он ни разу не посмотрел в глаза Вани, лишь пугливо отводил свой взгляд, будто он долбанная мышь, которую загнал в угол огромный кот, которого хозяева откормили отвратительно пахнущей едой. Иванов даже не представляет, что Ваня пережил за эти две недели, пытаясь рассказать о своих чувствах. Как он со своим умом не догадался обо всём, когда Ваня спрашивал его о гомосексуалах? Почему он сказал, что считает этих людей сильными и хочет, чтоб отношение к ним везде изменилось в лучшую сторону, если это «иррационально»?! Он же просто дал этим надежду влюблённому в него идиоту. Ложную надежду на то, что этот заумный мудак не отвернется от него. И кто из них жертва? Ваня опускает ноги в прохладную воду в бассейне и прикусывает губу. Он винит себя за то, что оказался таким придурком, просто сказав своему сводному брату о том, что у него не особо братские чувства к Данилу. Парень сидит и отматывает время назад, вспоминая, как решился встать со стула и пойти поговорить с Даней.Он бы не пошел, если бы знал то, к чему приведет это нелепое и никому из них двоих не нужное признание. Ложь. Оно было нужно Ване, ведь парень больше не мог держать в себе это дурное чувство, маленькими кусочками пожирающее его внутренности, словно так и должно быть. Он вспоминает свои шаги, которые были настолько короткими, будто его ноги не способны раздвигаться шире, чем 30 сантиметров, а медленная походка тянулась, казалось, вечно, пока сердце пыталось вырваться из грудной клетки, ломая ребра изнутри. Тошнота подбиралась к горлу, где в ритм с биениями двигателя кровообращения отбивал биты пульс. Руки и колени мелко дрожали, а во рту пересохло настолько сильно, что Иван с легкостью мог представить себя на месте человека, оказавшегося в пустыне. Казалось, у него сейчас начнут галлюцинации, накрывающие иллюзиями. Но его главный мираж сидел за компьютерным столом. Данил напоминал Иванову мальчишку из стекла, хрупкого Кая из сказки Андерсена. Казалось, что как только ты прикоснешься к нему он растает или рассыпется на маленькие прозрачные осколки прямо в руках. Самое трудное для Вани — начать разговор. Не войти, не сесть напротив, подвинув стул ближе, а именно набрать полные легкие воздуха и на одном только выдохе произнести фразу, которая просто сломает его изнутри, потому что пока не произнесешь — не осознаешь. И он осознает. Только после того, как ставит бокал на стол и заставляет Данила выпить содержимое. Для храбрости самого Ивана. И Данил, на удивление, слушается. Берет в свою тонкую руку с настолько прозрачной кожей, что она аж отдает синеватым оттенком, и подносит к пухлым искусанным губам стеклянный сосуд, запрокидывая голову, выпивает все за три больших глотка. Диалог у них слишком странный, Ваня запомнит на всю жизнь, как нелепо его начал, так мог сделать это только четвероклассник, пристающий к красивой девочке со двора. Разговор нелепый, но именно таким он отобразится в голове парня: " — Слушай, а ты целовался, Дань? — Иван знает, что нет, ведь они обсуждали это ещё при первой встрече. — Почему ты спрашиваешь? — Дане неловко, он не хочет продолжать этот разговор. — Задаюсь вопросом о том, почему мне хочется поцеловать парня. Ты не сталкивался с таким? — Ты пьян. Прекрати нести чушь и проспись. — Дань, я трезв. — Что за нелепые разговоры? — Данил не замечает, как краснеет. Он и сам не знает, от чего именно ему неловко. Единственное, что ему остается — прятать глаза, потому что он никогда не умел распознавать ложь, а юмор сводного брата, который был совсем не братом, был своеобразным. — Я хочу поцеловать тебя. — Ты с кем-то поспорил? Слушай, я не собираюсь в этом участвовать. — Нет, у меня есть чувства к тебе. — Это иррационально и неправильно. В нашей стране это не то, что лишено поддержки, это осуждается, Вань, — Данил и сам не знает, почему эти слова, словно жабы из сказки Шарля Перро, вылетают из его уст.» И именно после этого Иван психует, вылетая из комнаты. Именно тогда он хлопает дверью и желает исчезнуть из-за позора и несправедливости, даже не подумав о Дане, который отчаянно притворяется занятым домашкой, хоть его мысли совсем не о геометрии в данный момент. Данил сидит за столом и рисует на шершавой бумаге серые круги циркулем. Ваня своим признанием внес диссонанс в сознание парня, которому хотелось бы оказаться в другом месте в это время. Иванов чувствует жамевю, сидя за столом. Ему кажется, что он здесь впервые, что он только несколько минут назад сидел у себя дома со сломанным ноутбуком, а не на этом отвратительно мягком стуле. Ваня повел себя слишком странно, а исправлять это Дане не хотелось, хоть он и чувствовал, что нужно, когда поднимался со своего деревянного коня, пытаясь разобраться в чувствах. Он понимал, что его не тянет к девушкам, а с Элей ему хотелось быть только для того, чтоб с ней не был Иван и это немного сводило парня с ума, ведь зачем-то Ваня же пытался добиться сердца девушки. Но ведь брат не давал поводов для сомнений в нем. Даня был влюблен в парня, это сводило его с ума, потому что он — наследник фамилии, как говорил дед, когда напивался до состояния «поговорю о жизни бесплатно и без регистрации», но может ли быть уверен парень, что брат не проверяет его, чтоб потом издеваться над ориентацией, в которой бы он и не усомнился без Вани. Расстояние к бассейну кажется слишком длинным. И не потому что он идет слишком медленно, а потому что он слишком ждет встречи. Данил заходит в комнату и поджимает губы, садясь рядом с Ваней, но ноги в бассейн не опускает, чтоб уйти, если что-то пойдет не так. Ему страшно и одновременно с этим интересно — самая худшая смесь, которая никогда не приводит ни к чему хорошему. — В раздевалке ты понял, что это я. Даже идиот бы ощутил разницу в росте, — разговор начинает Ваня, а Данилу не остается ничего, кроме как покраснеть и испугаться еще больше. — Понял. Но и ты понял. Ваня лишь молча кивает и кладет свою ладонь на хрупкую руку парня слева, накрывая ее своей. Он поджимает губы и немного грустно улыбается. — И я понял, Дань. Кажется, что им больше не о чем разговаривать, но, на самом деле, глупая болтовня не нужна никому из них. Не тогда, когда Ваня прижимает маленькое тело Дани в своих руках, медленно проводя по спине вверх под хлопковой синей рубашкой в мелкую клетку. — Почему тогда не отстранился? — Почему не отстранился ты, поднимаясь на носочки, пытаясь поцеловать любимую? Ваня издевается. Они оба всё уже поняли. Сжимая друг друга в своих сильных руках. — Потому что целовал любимого. Внизу живота у обоих что-то сжимается. Ваня думает, что это бабочки, а Данил мыслит не банальными описаниями липкой влюбленности, понимая, что это всего лишь гормоны стресса. — Правда? Иванов просто кивает, глупо улыбаясь и сжимая в ладошке жёлтую футболку брата. — Это не шутка, Вань? — Данил все еще не может быть уверен. Он чувствует себя слишком пугливым, но ничего не может с этим поделать. И Иван доказывает ему. Тихо толкая своим носом нос возлюбленного, словно котёнок, призывая поднять голову. И целует. Нежно, робко и мягко, удивляясь тому, что целоваться брат умеет, ведь они почти не бьются зубами друг о друга, как это было у него впервые. Глаза Дани закатываются от удовольствия, ведь он ждал этого слишком давно, слишком желал этого поцелуя. Он дрожит, прижимаясь к парню ближе, после того, как язык зеленоглазого совсем не скромно орудует в его рту, иногда щекоча нёбо. И Даня стонет, хватаясь за Ваню, когда тот отстраняется. — Теперь ты мне веришь? Парень улыбается, ожидая ответа, чувствуя себя максимально счастливым, когда получает кивок и тёплые объятия. И оба понимают, что это начало их общего счастья. Их общих чувств.