Снова и снова

      Снеж давно научился чувствовать его появление, потому что возникал Кэш всегда бесшумно. Раньше мог сидеть часами, прежде чем его присутствие обнаруживалось. Как-то ухитрялся дозировать степень прожигательности взгляда. А теперь Снеж повернулся сразу. Кэш даже состроить расслабленную морду не успел.       — Привет, детка, — хмыкнул он и коротко махнул рукой.       Снеж попытался выскользнуть из кухни, потому что именно сейчас мерзотное варево, тихо томящееся на плите, можно было оставить на полчаса, но дверь оказалась закрыта. Снеж осторожно вздохнул и двинул обратно. Хотелось хотя бы эти полчаса отдохнуть от нестерпимой вони, к которой он так и не смог привыкнуть за хренову тучу лет. Но блевать перестал — и то хлеб.       Проходя мимо Кэша, Снеж незаметным движением подтолкнул дымящуюся чашечку с кофе. Та почти долетела до обтянутой джинсой ноги, но в последний момент замерла, втянула в себя расплескивающийся напиток и вернулась на место. Снеж чертыхнулся, а Кэш хмыкнул и сделал глоток:       — Сто баксов за сто грамм. Не слишком ли широкий жест? Или наработали перед праздничками?       Снеж поморщился, но не стал отвечать. Оправдываться за то, что они самые бедные среди сказочного мира, почти нищета? Доказывать, что деньги не главное? Смешно! Да и знает Кэш, что Новый год не приносит им накоплений.       Снеж откинулся на стуле и растер лицо ладонями. Он так устал. Ночами не спал вместе с Морзэ, которого вот уже месяц постоянно терзали боли, а днем варил эту мазь. Единственное, что хоть как-то облегчало Морзэ страдания. Ноги гудели, хотелось пить и есть, но для этого надо было подняться. А глаза совсем не открывались.       Кэш рядом вздохнул, поднялся и хлопнул дверцей холодильника. А потом в губы ткнулась холодная ложка. Сопротивляться Снеж не мог и приоткрыл рот. Фисташковое мороженое — его любимое. Краем уха он слышал, как в перерывах между подачами порций льется вода и гремит лед. Кэш ткнул соломинкой в губы, и Снеж покорно обхватил ее. Воды оказалось ровно столько, чтобы напиться.       До побудки по внутренним часам оставалось около десяти минут, и Снеж позволил себе отключиться. Он мог не ставить будильник — стоило только задать нужный временной интервал.       Огромные часы висели ровно напротив стола, так что, едва продрав глаза, Снеж подскочил с душераздирающим воплем. Он чудовищно, катастрофически проспал, как не просыпал еще ни разу. Правильно говорила ему не раз Игги — в вопросах зельеварения лучше перестраховаться. А у нее опыта в разы больше, чем у колдующего над плитой с сентября по январь Снежа! И вот результат — весь день трудов насмарку! Но даже не их было жаль, а Морзэ, которому предстоит ночь непередаваемой боли. Снеж рванул к плите, понимая, что ничего не изменить, просто на тяге веры в лучшее, и чуть не влетел в широкую спину Кэша. Тот длинной деревянной ложкой помешивал варево и даже не морщился.       — Бесполезно, — прокаркал Снеж. — Без любви ничего не получится.       — Все в порядке, — глухо ответил Кэш, не переставая мешать.       — И с каких же это пор ты воспылал чувствами к Морзэ? — было бы смешно, если бы не подкатывающая тошнота от жуткого страха и ненависти к самому себе.       Кэш внезапно дернулся, ухватил в кулак футболку у Снежа на груди и подтащил того к себе:       — А я не для Морзэ это делаю.       Помешивать он так и не перестал.       Снеж выпутался и склонился над кастрюлей. Варево имело нужный цвет, запах и консистенцию. Он вытащил из пальцев Кэша ложку и принялся за работу сам. Надо было поблагодарить, потому что Снеж впервые за долгое время хоть чуть-чуть выспался, но…       Но он еще помнил время, когда был наивным беззаботным снежным эльфом, обожающим холод. Когда Морзэ был простым духом зимы, несмело ухаживающим за ним, оставляющим в качестве подарка ажурные, не тающие украшения изо льда. Когда все не было как сейчас. Не изменилось еще по глупости и ревности молодого тогда Кэша, не сумевшего добиться понравившегося ему мальчишки. Просто одно необратимое заклятие — и изломанная судьба у двоих. Насчет Кэша Снеж не интересовался.       Он спиной чувствовал слишком близкое присутствие, ощущал дыхание в волосах. Снеж, в общем-то, давно перестал обижаться, влился в странный ритм существования. Почти привык к нему. Порой казалось, еще немного — и он сможет вновь полюбить свою жизнь. Но сейчас Кэш бесил. Возможно, виной всему был скорый канун Нового года и дикая агония Морзэ, к которой Снеж так и не смог привыкнуть за бессчетное количество лет. Да и кто смог бы?       — Если бы ты знал, как я жалею, — тихо сказал Кэш, и Снежу не надо было объяснять, о чем именно тот жалеет. — Бессмертие бы отдал, чтобы освободить тебя.       — Мне похрен, веришь? И освобождать меня не надо — я не в плену, — устало пояснил Снеж. — Да и детей расстраивать не хочется. Как они без Дедушки Мороза будут? На одних ряженых далеко не уедешь.       — Снеж… — проникновенно проговорил Кэш, хватая его за плечи.       — У нас, оказывается, гости, Снежик? — голос Морзэ раздался совершенно неожиданно, и Снеж подпрыгнул, а Кэш отпрянул в сторону. — Прости, — не скрывая раздражения, обратился Морзэ к последнему, — чая не держим и времени в обрез, так что… — он величественно повел рукой, призывая съебать нахуй. Снеж его полностью поддерживал.       Кэш тяжело сглотнул и исчез. Снеж с удвоенной энергией принялся мешать зелье. Морзэ вздохнул и опустился на табурет. Снеж знал, что его раздирает от усиливающейся боли, что скоро придется, превозмогая ее, улыбаться смеющимся беззаботным детям. И все же, стоило Снежу повернуться от плиты, Морзэ искренне, с неослабевающей любовью ему улыбнулся. Снеж до боли закусил губу. Сотни лет за спиной, проклятие, из-за которого он ненавидит родную зиму, крохотная однушка и вечная суета, седой, бородатый Морзэ, с испещренным морщинами лицом — а он счастлив. Вот в такие минуты он счастлив куда больше, чем в годы беззаботного одиночества. Снеж так любит Морзэ! Измученным старцем — в конце года, неугомонным младенцем — в его начале, горячим юношей — в середине. И плевать на вонь от зелья! Когда-нибудь проклятье изживет себя!