Вспомнишь?

Гурен со злостью треснул ладонью по кожаной обивке руля и яростно завопил: - Он тебя пропускать должен, ёб твою мать! Дебил! Конечно, незадачливый водитель его, скорее всего, не услышал, но эмоции вышли-таки наружу, и Гурен, судорожно вздохнув, вдарил по газам, стремительно вылетая с перекрёстка. Он снова опаздывал забрать Юи из садика. Стрелки дорогих наручных часов неумолимо близились к четверти восьмого, и Ичиносе, кинув на них невольный взгляд, просто взвыл от негодования, снова ударив ни в чём не повинный руль. Машина лихо описывала круги на поворотах, молниеносно прыгала из одного ряда в другой, а Гурен, скрежеща зубами, пытался заглушить другое чувство. Чувство вины. Его сын ни капли не виноват в том, что у него такой отец, и всё равно: как же ему, должно быть, обидно и постыдно, что ко всем детям успевают вовремя, а его снова забирает не отец, а одна из горничных! Перед глазами почему-то возникла картинка грустного и до жути милого Юи с большими печальными изумрудными глазами, и Гурен ещё прибавил газу, силясь отбросить все сентиментальные порывы. Ещё три квартала, и перед уставшим взором мужчины предстала знакомая детская площадка, обнесённая прочным почерневшим забором. На садовой дорожке, занесённой густым снегом, толпились дети, и Гурен облегчённо выдохнул: господи, неужели не опоздал? Он поспешно припарковал машину и, выключив зажигание и выпрямившись, очень медленно и тяжело выдохнул. Эта беготня, однако, очень изматывает, но что поделать? Скоро Рождество, и он хотел дать понять сынишке, что не забывает про него. Бывало, даже на работе у Гурена сжималось сердце при мысли о том, что он снова не сможет провести день с младшим Ичиносе. Поплотнее запахнув воротник, Гурен вышел из машины, негромко хлопнув дверью. Белый ковёр приятно поскрипывал под подошвами ботинок, и Ичиносе, с удовольствием вдохнув поглубже морозный вечерний воздух, поднял глаза к небу. "Надо же, как же всё-таки темнеет быстро", - усмехнулся он, сунув руки в карманы и решительно направляясь к калитке. Ребятня радостно гудела: всё - сплошь маленькие, пухленькие бурундучки, пестрящие разнообразием цветов и расцветок. Брюнет никогда не считал детей милыми (более того, ужасался их), считая хорошеньким только своего ребёнка, но сейчас у него было такое настроение, что гудящая толпа и впрямь вызвала умиление. Ещё бы! Он успел! Впервые за долгое время действительно успел. Но садик ведь должен был закрыться в семь?... С крыльца садика спускался юноша в тёмно-лавандовой широкой куртке, одной рукой натягивая на серебряные волосы шапку, другой - пытаясь удержать расшалившегося ребёнка. Гурен ошалело заморгал: так это ж его ребёнок! - Юи, сейчас уже не время для игр, - стараясь говорить как можно спокойнее, но всё равно запыхаясь от усердия, увещевал Шинья. Гурен услышал разговор лучше, когда стал подходить ближе. - Ты скоро поедешь домой. - Без Мики не поеду! - топнул ножкой Юи, сердито хмуря тонкие чёрные бровки. Блондин устало потёр наморщившийся лоб. Ичиносе окинул его взглядом с ног до головы: в этом пуховике он выглядел точь-в-точь, как грибочек. Сверху - большое непонятно что, снизу - на редкость стройные аккуратные ножки. Смущённо кашлянув, Гурен решил приблизиться к ним. - Папа! - радостно закричал Юи, мгновенно слетая со ступенек и кидаясь в объятия отца. - Ты приехал! Рассеянно поглаживая сына по голове, Гурен снова кашлянул, бормоча что-то приветственное. К ним уже подошёл Шинья, чему-то улыбающийся. - Здравствуйте. - Здрасьте, - неловко кивнул Гурен, стараясь не смотреть на изогнувшиеся в лёгкой, непринуждённой улыбке губы воспитателя. - А не подскажете, сколько сейчас времени? Хиираги удивлённо разблокировал телефон. - Шесть-двадцать две. А что? Гурен застыл, как вкопанный, начиная внутренне закипать. "Бегут на час?..." Вдруг радостный лепет Юи утих, и Гурен инстинктивно опустил взгляд вниз, на сына. К ним уже подошёл светловолосый серьёзный мальчик с льдисто-голубыми глазами. - Мика! - пискнул Юи и порывисто обнял его. Мика на мгновение обнял мальчика в ответ, а после мягко отстранил, совсем по-взрослому, и, задрав голову, негромко произнёс: - Извини, Юи-чан, мне надо поговорить с твоим папой. Ичиносе вопросительно изогнул бровь. Мальчик смотрел ему прямо в глаза, серьёзно и пристально, и мужчина нутром почувствовал ослиное упрямство. Но что ему мог сделать ребёнок? Краем глаза он заметил, как Шинья ловко подтянул к себе Юи, опустив ладони ему на плечи и осторожно удерживая от необдуманных действий маленькую горячую голову. Хмыкнув, Гурен кивнул, чуть отходя в сторону: - Ну пошли, малец. Мику, кажется, такое обращение задело: он недовольно нахмурился, закусив губу, и запыхтел, как ёж. Неужели он думает, что он, взрослый, всерьёз будет воспринимать такого малыша? Но Мика был воспитан явно лучше других и куда более сдержан, так как он всеми силами делал вид, что не злится, и не промолвил ни единого слова. Когда они отошли на безопасное от лишних ушей место вдоль стены сада, Мика набрал в грудь побольше воздуха и, отчаянно пунцовея, решительно заявил: - Когда мы вырастем, я намерен жениться на Юи-чане. Какое-то время Гурен совершенно спокойно смотрел в упрямые небесно-голубые глаза, машинально ответив, что мальчишка удивительно светел для азиата. Причём он был хорошеньким: почти так же, как Юи. Потом до него дошёл смысл его слов, и брюнет резко распахнул глаза, уставившись на мальчика, как баран на новые ворота. - Чего? Мика стиснул маленькие кулачки. Он весь трясся, как осиновый лист, у него дрожали губы, но он не отступил, только раскрыл рот и, нахмурившись еще напряженнее, начал: - Когда мы вы... - Я понял, - поднял ладонь Гурен. Его вдруг пробил холодный пот конфуза. Мужчина оценивающе взглянул на Мику. Потом перевёл взгляд за его спину на толпу детей. Там стоял Юи, во все глаза глядя на них. Он старался даже не моргать, чтобы смотреть внимательнее, но глаза всё равно щипало, и он моргал быстро-быстро, выдыхая облачка горячего пара. Гурен решил сдаться. - Посмотрим, - важно ответил он. Ему не хотелось смертельно оскорбить этого занятного мальчишку, а что еще хуже - обидеть несерьёзным отношением Юи. Это мальчик просто ненавидел. Глаза Мики радостно засияли. Ичиносе ожидал улыбки, но лицо блондина осталось таким же серьёзным и непроницаемым, и было заметно, как он весь светится от ликования. Ничего не говоря, Мика протянул ему маленькую ладошку, и мужчина, стараясь не заржать, серьёзно и легонько пожал её. Кажется, мальчик остался полностью доволен, потому что кивнул и ушёл, возвращаясь к толпе. Гурен растерянно глядел ему вслед, наблюдая, как все дети продолжают болтать: у большинства родители ещё не приехали, и времени повеселиться было достаточно. Мика что-то сказал Юи, и брюнет вспыхнул от радости, как электрическая лампочка гирлянды, улыбаясь от уха до уха. Рядом едва слышно заскрипел снег: Гурен машинально обернулся. Это был Шинья. Они немного помолчали, задумчиво наблюдая за шумными детьми. Брюнет про себя зачем-то отметил, что от этого парня ароматно пахнет мандаринами. - Нет, это что за хуйня вообще? - неожиданно вырвалось у Гурена. Он только сейчас осознал всю абсурдность произошедшего. Шинья вздрогнул, но в следующее мгновение чисто рассмеялся, чуть запрокинув голову. Ичиносе проследил за этим движением, и его вдруг обдало волной чего-то смутно знакомого. Может, раньше где-то встречались? - Дети, - с улыбкой хмыкнул Хиираги, переводя взгляд на от чего-то смутившегося Гурена. Ичиносе покачал головой и потёр переносицу, хмурясь: - Нет. Это ни в какие ворота. Я понимаю, мальчик с девочкой. Но они же оба пацаны?! Да и вообще, разве может в этом возрасте быть любовь? Мужчина всё больше путался, не в силах поверить тому, что произошло, но последующие слова воспитателя полностью вывели его из строя. - Наверняка вы будете смеяться, -неуверенно начал Шинья, глядя на детей с тёплой улыбкой, - Но в садике у меня тоже был жених. В любви клялся, обещал на мне жениться... Как в дешёвых мелодрамах, а? Гурен замер, думая, что ослышался, и во все глаза вылупился на удивительно красивого блондина. В сиреневых глазах того появилась нежная старая грусть. Он помолчал, но Ичиносе и не думал его прерывать. - Из садика-то выпустились, - негромко рассмеялся он, почёсав покрасневший нос, - Но его родители переехали, и он забыл про меня сразу же. Вдруг сердце гулко стукнуло, и в голове начали появляться странные обрывки старых воспоминаний. Он ещё не понял, что это, но совершенно точно помнил, как в пять лет родители переехали с их старого покосившегося дома. Шинья горько улыбнулся уголком тонкого рта: - А я вот, дебил, люблю его. Всё это время. Сам не знаю, как так вышло... Глупо, правда? Парень обернулся к нему, и мандариновый аромат усилился. Ичиносе вдруг понял, что и его он знает. - А... - он быстро облизнул пересохшие губы, стараясь не показывать того, как он нервничает. - А... Вы помните, как его звали? Шинья снова отвернулся к детям. Стремительно темнело, но Гурен не обращал на это внимания. Уже нет. - Ичиносе Гурен, - с мягкой мечтательной улыбкой сообщил Хиираги. Стоя перед тёмно-коричневой дверью квартиры, Гурен чувствовал себя последним кретином. В руках он держал скромный (по его собственным меркам), но красивый букет белых роз, которые неприятно покалывали руки. Изнутри же его копьями протыкало волнение. "Дверью, кажется, не ошибся", - снова проверил он и, набрав в грудь побольше воздуха, нажал чёрную кнопочку звонка. В квартире, которой он так боялся, раздался звонок, и через пару секунд зашуршали тапочки. Ичиносе выпрямился по стойке "смирно" и крепче сжал букет. Дверь открылась. На пороге стоял Шинья, выглядевший очень уютно в жёлтой футболке и серых, безбожно растянутых домашних штанах. Широко раскрыв от удивления глаза, он вопросительно взглянул на нежданного гостя. Гурен молча протянул ему букет. Блондин вытаращился на него. "Господи." - Это тебе, - пояснил Гурен, чуть тыкнув цветами в замершего парня. - То есть, привет. Кашлянул. Шинья очень артистично изогнул серебряную бровь. Гурен внутренне взвыл. - Ну, это, - очень серьёзно выдал он. В общем... Это я Гурен Ичиносе. Вот. Глаза Хиираги угрожали выскочить из орбит. И если раньше он ничего не понимал, то теперь настолько всё понял, что раскрыл рот. Челюсть, кажется, совершенно ослабла. Он очень медленно принял букет, и Гурен мысленно возликовал. Ну хоть что-то! А в следующую секунду шипы обожгли ему лицо. Проще говоря, незадачливый романтик получил ими по морде. От шока он просто оцепенел, пошатнувшись. Белые лепестки красиво вскружились в воздухе, и мужчина машинально потёр щёку, ошарашенно глядя на хмурого, обиженного, едва не плачущего Шинью. - Пропал! - чуть ли не взвизгнул он и снова треснул брюнета. На сей раз тот успел прикрыться, и попало по плечу. - Искал его! Двадцать лет ждал! - град ударов; Гурен только и успевал, что закрывать голову. - А он! Ичиносе даже не знал, что на это всё ответить. Только сейчас он понял, насколько был виноват, и на мгновение взглянул на заблестевшие от слёз глаза. И в этот же миг снова получил розами по лицу. - Козёл! Контрольный. Дверь захлопнулась, и Гурен, закончив растирать лицо от ударов, тупо уставился в неё. "Ну да, а ты чего ждал? Что он тебя с распростёртыми встретит?..." Вокруг на площадке лежали мелкие шипы и бело-кремовые лепестки. И тут Ичиносе понял. Он забрал-таки покоцанный букет. Бездумно улыбнувшись, брюнет провёл пальцами по двери, чувствуя, как внутри всё разгорается и расцветает, и прислонился к холодной двери щекой, внимательно слушая шорох тапочек внутри. И улыбался - от уха до уха.