лампочки

алкашки в бутылке не осталось, тяжелые биты бьют по ушам, мыслей в голове слишком много, и хочется то ли выпить еще, то ли никогда больше не пить вообще. тэхен прикрывает глаза; ебучие вертолеты уносят незамедлительно. блять. тэ поднимается на ватных ногах с пола и двигается в сторону кухни. нужен сладкий чай, чтобы протрезвиться, и еще нужно найти чонгука. тэхен понимает, что нельзя, что запретил сам себе приближаться к нему, но без чонгука так пиздецки тоскливо. в коридоре темно, и музыка не так сильно давит на слух; в туалете кого-то рвет, из соседней комнаты слышны приглушенные рваные стоны. тэхен шарит по карманам в поисках сигарет — находит только пустую пачку винстона и зажигалку. очень классно. на кухне единственным источником освещения является длинная гирлянда вдоль стены (хэппи нью йеар): темно-синие огни мягкими теплыми пятнами касаются кожи. здесь тихо, и тэхен облегченно выдыхает. осталось найти чонгука, сделать чай и покурить. чонгук чонгук чонгук чем больше тэхен сейчас о нем думает, тем быстрее тоскливое чувство болезненным вихрем опустошает внутренности. чайник закипает. ярко-зеленые цифры на маленьком экране микроволновки показывают час четырнадцать ночи. на учебу вставать через пять часов, а ему так на все похуй. с открытого балкона тянет морозом и декабрем, и тэхен прикладывает ладони к горячему чайнику, чтобы стало немного теплее: поверхность приятно жжется. за плечами звезды падают крупным снегом на город, задевая стекла многоэтажек и чьи-то ладони; тэхен очень хочет курить. отрывается от чайника и выползает из кухни в коридор, в надежде найти кого-нибудь, у кого можно стрельнуть. тэхен идет осторожно, по стеночке, вглядываясь в полумрак и под ноги, чтобы случайно не споткнуться об чью-нибудь пьяную тушу; чем ближе к залу, тем громче слышно «гуччи гэнг» и бухие подпевания еще не вырубившихся однокурсников. очень мило. — эй. тэхен вздрагивает и поворачивает голову к источнику звука: он стоит, вальяжно привалившись к стене, усмешка на его губах режет полумрак коридора и самого тэхена на части, в зубах дымится сигарета. — привет, — тэхен выдыхает, чувствуя как внутри колошматит по ребрам. — сигареты не найдется? чонгук ничего не отвечает, только молча тушит свою об обои (рэпмон потом точно даст им пизды) и подходит к тэ. стоит, просто стоит, смотрит своими черными глазищами, а тэхен даже взгляд боится поднять, пялит в одну точку на шее чонгука; и дрожит. чонгук стоит очень близко. — посмотри на меня, — голос глубокий, хриплый и властный. очень больно. тэхен поднимает взгляд и теряется от того, насколько голодными кажутся глаза чонгука сейчас. — что? — собственный голос как из-под толщи воды: слишком низкий от возбуждения и волнения и как будто чужой. желание прижаться к чужому телу сильнее здравого смысла. чонгук ничего не отвечает; только приближается ближе, вздыхает, задевает кончиком носа чужую скулу и шепчет: — боже, я так хочу тебя поцеловать. у тэхена внутри гаснут все лампочки. лопаются, бьются осколками об ноющие кости. забиваются в глотку, мешают дышать. нужно что-нибудь сказать, и получается только надрывное: — мы все испортим чонгук так же нельзя — можно, — вполголоса в сухие губы.— тэхен, честно, мне похуям, что ты там себе напридумывал. я хочу тебя поцеловать. и ты тоже этого хочешь. хочет. больше всего на свете, блять, хочет. поэтому первым не выдерживает, срывается, целует, обхватывая ладонями чужую шею. чонгук сжимает пальцами его бедра, притягивая ближе к себе, шумно выдыхает, стонет в поцелуй; тэхен пальцами обводит жилки на шее чонгука, царапает ногтями кадык, жмется ближе, когда чонгук бесстыже начинает вылизывать его рот. и у обоих фейерверки под ребрами и в закрытых глазах. вертолеты не столько от алкоголя, сколько от обжигающей близости другого человека. тэхен первый отстраняется, стараясь перевести дыхание; обнимает крепко, тыкаясь губами в чужую выпирающую ключицу. чонгук прижимает к себе, запуская пальцы в тэхеновы волосы. шепчет: — не отпущу. и тэхен понимает, что он тоже не.