Любовь и Рождество

      Обласканные зимним солнцем, весело светившим в широкое окно через полупрозрачные занавески, все предметы вокруг, казалось, сами по себе испускали какое-то сияние — мягкое такое, тёплое. Словно каждая пылинка, поднявшись в воздух, поблёскивала, как драгоценная. В любой другой день Рюдзаки бы совершенно не обратил на это внимания, однако сейчас даже такая мелочь могла бы запросто привести его в восторг — а как ещё можно реагировать, когда после почти трёх суток бесперебойной тяжёлой работы, да ещё и среди дня в канун Рождества, ты наконец вернулся домой и знаешь, что теперь целых два дня тебя никто не тронет, не дёрнет и не вызовет? За окном мороз и то и дело поднимающиеся на замену солнцу метели, а здесь, в просторной светлой комнате, тепло, тихо, и любимый супруг под боком. Этого более чем достаточно для хорошего расположения духа. Рюдзаки улыбнулся и плотнее прижал к себе дремлющего Лайта, утыкаясь лицом в его растрёпанные длинные волосы.       — М-м… — от этого движения Лайт зашевелился, слегка приподнимая голову и поудобнее устраиваясь на груди альфы. Пушистые чёрные ресницы слегка дрогнули, глаза приоткрылись и тут же зажмурились снова, не привыкнув к свету.       — Проснулся? — Рюдзаки чмокнул его в макушку. Увидев, как Лайт, морщась, явно не хочет окончательно пробуждаться, он тихонько засмеялся и принялся гладить парня по спине, обтянутой мягкой белой футболкой с длинным рукавом. — Ну давай, спящая красавица, открывай глазки, а то всё Рождество проспишь.       Лайт неохотно разлепил отчаянно слипающиеся веки, потряс головой, посмотрел на супруга мутноватыми карими глазами и, слегка расширив их, полусонно протянул:       — Рюдзаки?.. Ты уже дома?..       Он так спал, что не слышал ничего — ни того, как Рюдзаки вернулся домой среди дня, ни того, как альфа, удивившись тишине, пошёл искать омегу и обнаружил его в недавно отделанной детской, почему-то уснувшего в крайне неудобной позе, сидя на полу на коленках и устроившись головой на маленьком диванчике… Не почувствовал даже того, как Рюдзаки поднял его и отнёс в кровать. Лайт только сонно пробурчал что-то, когда супруг взял его на руки, но глаз не раскрыл и не проснулся. То ли он так устал на очередных съёмках — Рюдзаки несколько раз просил его на время покончить с работой, по крайней мере, до того момента, как родится ребёнок и омега слегка придёт после этого в себя, и Лайт в ответ кивал головой, но альфа знал, что возлюбленный по менталитету жутко упрямый, и если ему сказать «делай вот так», Лайт из вредности поступит наоборот — то ли по магазинам набродился, то ли на него просто так действуют последние месяцы беременности.       «Вот ведь… Как я в кабинете отрубился и спал головой на столе — так ты мне чуть не скандал устроил, — с немалой долей ехидства думал в тот момент Рюдзаки, укладывая Лайта на постель и заботливо закутывая в одеяло, — а сам-то…»       А теперь, по прошествии почти трёх часов, Лайт наконец изволил проснуться, да ещё так неохотно.       — …Что… Что вообще случилось? — недоуменно забормотал омега, крутя по сторонам растрёпанной головой. — Я же был в детской…       — Да, там я тебя и обнаружил, — кивнул Рюдзаки. — Ты спал, сидя на коленках и положив голову на диван. Удобно было?       Лайт, закряхтев, сел и со стоном распрямил спину.       — Не очень. Шею ломит… — пожаловался он. Моргнув, омега глянул в окно и опять распахнул глаза, увидев начавшее розоветь небо: — Ой, мама, а времени-то сколько уже?       — Почти четыре, — отозвался Рюдзаки, мельком глянув на свои наручные часы.       Лайт принялся потирать лоб чуть подрагивающей рукой.       — Чёрт… Надо же, как меня вырубило… Я ведь домой где-то в час дня вернулся.       — Опять на съёмки ездил? — альфа укоризненно покачал головой и прикусил ноготь. — Я же тебя просил, ну откажись ты от них ненадолго. Тебе наверняка тяжело стоять несколько часов подряд.       — Скорее тяжело спину держать, потому что меня живот постоянно вниз тянет, — не без раздражения ответил Лайт и сдул с носа чёлку. — И нет, я не был на съёмках. Я решил последовать твоему совету и пройтись по магазинам, развеяться немного… — он поморщился. — И сразу могу сказать, что шопинг — это явно не моё.       — Раньше тебе нравилось по магазинам бродить, — недоуменно пробормотал Рюдзаки, вспомнив, как раньше Лайт мог часами шататься по торговым центрам, рассматривая витрины — слишком уж нервный на почве учёбы и буквально помешанный на том, чтобы оставаться во всём лучшим, он таким образом пытался хоть на время абстрагироваться от своих обязанностей и сбросить маску идеального во всех отношениях студента. Хоть это случалось и нечасто, раньше омега никогда не говорил, что ему это не по душе.       — А теперь нет. Я купил кое-что, что мне приглянулось, и побыстрей сделал оттуда ноги, — Лайт вздохнул и посмотрел на супруга всё ещё мутными глазами. — Ты голодный?       — Кажется, я целый торт слопал, пока разбирался с планами, — Рюдзаки задумчиво упёр палец в подбородок. — Решай сам.       — Как на тебя похоже, — омега захихикал, прижав к губам сжатый кулак. — И не толстеешь ведь совсем.       Рюдзаки на секунду закатил глаза. Два с половиной года они уже вместе, вполне можно было бы привыкнуть, а Лайт всё равно умудрялся находить что-то удивительное в том, что альфа питается одними сладостями и при этом остаётся в весе чуть больше пятидесяти килограмм.       — Я же тебе говорил, если будешь есть сладкое и одновременно… — начал было говорить свою установку Рюдзаки, но Лайт его перебил:       — …шевелить мозгами, то не потолстеешь. Я помню. В любом случае, торт за еду не считается.       Лайт с трудом поднялся с кровати, придерживая живот. Рюдзаки прикусил губу. Он каждый раз дёргался, наблюдая за супругом в такие моменты — внутри словно что-то обрывалось, когда он видел, насколько Лайту тяжело, омега ведь всегда был очень худым, если не сказать хрупким. Да и к тому же, он изнеженный, домашний мальчик, единственный и горячо балованный ребёнок в семье, который никогда ничего тяжелее школьной сумки попросту не поднимал. Но альфа не мог ничего толком сделать — мог лишь пытаться помогать хоть в каких-то мелочах да подбадривать, приговаривая, что осталось совсем немного, чуть больше месяца.       — Подожди, Лайт.       Рюдзаки тоже соскользнул с постели и ухватил его за запястье, останавливая и разворачивая к себе. Лайт живо отдёрнул руку, спрятал её за спину и недоуменно вскинул брови, увидев загоревшиеся в чёрных глазах огоньки.       — Что? — непонимающе спросил омега.       — А мой поцелуй? — обиженно осведомился Рюдзаки и уткнулся лбом в его лоб. — Ты ведь меня не поцеловал, когда я вернулся, потому что спал.       — Ну конечно. Прости, — Лайт смущённо улыбнулся и, привстав на цыпочки, приложился к его губам. А Рюдзаки обхватил его руками за талию и притиснул к себе, углубляя почти невесомое прикосновение. Омега вздрогнул и на мгновение отлепился от его рта: — Ай!.. Не придавливай меня так, ребёнка же травмируешь…       — Я и не придавливаю. Я сама нежность, — хихикнул Рюдзаки, пройдясь быстрыми поцелуями от его скулы до основания шеи. — Это единственное, что меня не устраивает в твоей беременности. Я не могу обнимать тебя так, как раньше…       — Да уж, я животом натыкаюсь на всё, что можно и что нельзя, — хмыкнул Лайт и устало мотнул головой. — Знал бы ты, как меня это достало…       Рюдзаки присел на корточки и приложил к его животу обе ладони. Под ними весьма явно ощущалось какое-то шевеление, какое-то движение; иногда что-то довольно сильно толкалось прямо в руки.       — Мы ждём тебя, малыш, — альфа невольно улыбнулся. — Давай уже скорее.       Лайт с интересом наблюдал за ним, слегка склонив набок голову и скрыв глаза за пушистой рыжей чёлкой.       — Ну разве не мило, папочка, — ехидно усмехнулся он наконец. — Ты с ним разговаривать начал раньше, чем я.       — Да я же шучу, Лайт. Я помню, как ты презрительно ко всему этому относишься, — Рюдзаки покачал головой. — Просто хочется иногда подурачиться.       — Мне иногда так трудно поверить, что ты меня старше, — Лайт тяжело вздохнул, — особенно в такие моменты.       — Подумай, кому это комплимент, а кому не очень комплимент, — альфа, хихикнув, выпрямился, опять притянул его к себе и, глянув в лицо, широко распахнул без того огромные тёмные глаза. — Ну улыбнись. Хотя бы сделай вид, что рад тому, что я сумел вывернуться так, чтобы сдержать слово и освободить эти два дня ото всех дел.       — Я рад, Рюдзаки, — Лайт обвил руками его шею, теребя длинные прядки чёрных волос на затылке. — Рад, правда.       — А чего ты тогда такой кислый? — осведомился Рюдзаки.       — Я просто не выспался, только и всего.       Детектив посмотрел в его мутные карие глаза и полностью поверил супругу. Лайт последнее время постоянно плохо спал, видеть его невыспавшуюся, сердитую мордочку каждое утро стало уже в некотором роде дурной традицией, хотя порой Рюдзаки этому больше даже умилялся. Омегу по ночам буквально выкручивало наизнанку, его тошнило, даже если желудок был почти пустой, и в животе начиналось активное шевеление, и частенько из-за этого парень всю ночь никак не мог уснуть. А Лайт ведь в этом плане совсем не такой, как Рюдзаки, который, увлёкшись расследованием, способен не есть и не спать сутки напролёт — он привык жить по определённому режиму, такому, чтобы в полночь уже второй сон видеть, а вставать в восемь или даже раньше. Но из-за плохого самочувствия этот режим сбился. И хотя Лайт старался к нему вернуться, пока что это сделать не получалось, всё равно днём он частенько бродил заспанный и злой, и по утрам его на съёмки было не поднять, а ночью не спал вовсе из-за постоянно накатывающей тошноты.       — Мне провернуть твой любимый трюк с пробуждением? — Рюдзаки хитро улыбнулся и прикоснулся губами к шее под ухом, с удовольствием прислушиваясь к тому, как Лайт застонал и запрокинул назад голову. — Тебе нельзя сегодня спать на ходу, мы ведь собирались сначала пойти погулять, а потом поехать к твоим родителям.       — Да? — вяло удивился Лайт, опустив ресницы и вполне охотно подставляя жилистое горло его поцелуям. — Когда это мы собирались?       — Неделю назад. И, между прочим, это было твоей идеей, — терпеливо пояснил Рюдзаки.       — Забыл, — омега закатил глаза. — Каюсь.       — Значит, вспомнишь. Но для начала, — детектив легко подхватил его и понёс обратно к кровати, бережно укладывая на спину и опять прижимаясь на минуту к приоткрытым влажным губам, свободной рукой задирая мягкую футболку, — давай тебя разбудим.       Омега, залившись огненной краской, принялся слабо выкручиваться из его рук.       — Не… Нельзя, Рюдзаки… — вяло пытался отбиться Лайт. — У меня восьмой месяц уже пошёл… Врач мне запретил…       — Не ври, я разговаривал с твоим доктором, — Рюдзаки легонько прикусил мочку его уха, — и он сказал, что у тебя всё нормально, и никаких причин совсем уж прекращать интимную жизнь нет. Тем более, сегодня канун Рождества — самое время, чтобы нарушать правила.       — Да… — машинально прошептал было Лайт и замер, до него с запозданием дошёл весь смысл фразы. — Ах ты ж… Не поверил мне на слово, да? — он с силой упёр ладони в плечи супруга, заставив отстраниться, и, поймав удивлённый взгляд тёмных глаз, обиженно оттопырил губу. — Я когда-нибудь тебе врал, чтобы ты мне не доверял?       — Я же детектив, Лайт, — альфа покачал головой. — И живу по принципу «доверяй, но проверяй».       Лайт насупился.       — Кажется, мы договаривались, что ты не будешь смешивать работу и личную жизнь.       Рюдзаки только тяжело вздохнул в ответ.       — Договаривались. Но на деле это куда сложнее, чем я думал.       Обиженный омега одним движением сбросил его с себя и сел на край постели, нахохлившись и сложив руки на животе.       — А я-то, дурак такой, думал, что семья — это, в первую очередь, доверие, — сердито отметил Лайт. — Очень мило, что ты всё за мной проверяешь.       — Я просто хотел узнать у доктора, не удалось ли ему выяснить, почему у тебя на восьмом месяце такой сильный токсикоз. Это же плохо, так не должно быть, — попытался оправдаться детектив.       — Ну да, конечно, — фыркнул Лайт. — Ты начал его спрашивать о моём самочувствии, а потом случайно так, слово за слово, уточнил, а правда ли он мне запретил заниматься сексом. Верю.       — Ну… Вообще так оно и было, — опустил глаза Рюдзаки. — Честно. А ты мне лучше вот скажи, зачем ты соврал по этому поводу?       Лайт наморщил нос.       — Затем, что я не хочу, чтобы ты видел и запоминал меня в таком состоянии. Это ужасно, я даже на себя в зеркало смотреть почти не могу… Лучше уж отложить такие дела на то время, когда я избавлюсь уже от этого наконец, чтобы ты и дальше называл меня статуэточкой.       Рюдзаки невольно засмеялся. Лайт в своём репертуаре. Когда омега только-только выяснил, что ждёт ребёнка, первые его мысли и стенания были именно о том, что он жутко растолстеет, не сможет носить свою нормальную одежду и не сумеет потом вернуться в прежнюю форму.       — Так это чёрт знает сколько времени ждать придётся, Лайт. За этот период может случиться то, чего твой отец опасается, что я поведусь на свои инстинкты и заведу кого-то на стороне.       — Я тебе заведу, — Лайт, мигом налившись синевой, зашипел, как злая змея, и, схватив подушку, метнул её в смеющегося альфу. Рюдзаки увернулся от летящего прямо в голову снаряда и, изловчившись, ухватил супруга за ногу под коленкой.       — Иди сюда.       — Отстань!       Уже не особо обращая внимание на его дёргание и недовольное фырканье, Рюдзаки завалил его обратно на подушки и, не давая опомниться, заткнул очередным поцелуем. Пару минут Лайт изо всех сил молотил кулаками его спину, а потом издал протяжный стон и перестал сопротивляться.       — Не сердись. Это я так сказал, в порядке бреда, думал просто припугнуть. Люблю только тебя.       Рюдзаки поглаживал мягкие волосы супруга, перебирая пальцами длинные рыжие пряди, и наблюдал, как постепенно во влажно блестящих глазах затухает пламя войны, сменяясь обычным спокойствием.       — Ещё раз так пугнёшь — и криминалистам придётся пугаться при виде твоего трупа, — Лайт, хмыкнув, потянулся к нему и чмокнул в уголок губ. В карих глазах опять вспыхнул демонический огонь. — Ты ведь говорил, что я на маньяка похож? Вот и проверишь это на собственном опыте.       — Я начинаю беспокоиться, когда ты говоришь подобное, Лайт. У тебя такие глаза безумные становятся… — пробормотал Рюдзаки.       Омега шумно выдохнул и слегка сощурился.       — Они безумные становятся потому, что ты своими «заведу кого-нибудь на стороне» заставляешь меня злиться. Ты ведь знаешь, я очень ревнивый.       — Да, знаю, — удручённо согласился Рюдзаки, накручивая на палец прядку его волос. — Ну прости, прости. Больше не буду.       Лайт медленно хлопнул ресницами.       — И ты меня прости, — вдруг виновато протянул омега, плотнее сомкнув ладони на затылке альфы. — Что-то я слишком завёлся…       — Я привык уже к тому, что ты можешь завестись ни с того ни с сего. Не беспокойся, — Рюдзаки, улыбнувшись, поцеловал его в нос и сказал: — Давай, вставай. Мы идём гулять.       — Прямо сейчас? — изумился Лайт и повернулся на бок. — Дай отдышаться хоть…       — Нет, если я дам тебе сейчас отдышаться, ты опять уснёшь. Вставай, — Рюдзаки настойчиво потянул его за руку.       Лайт наморщил нос и приоткрыл было рот, чтобы высказать очередную гневную тираду, и тут в живот неожиданно и довольно сильно что-то ударилось. Омега, вскрикнув, вцепился в ушибленное место и стиснул зубы.       — Ну тебя ещё только не хватало… — прошипел он. — Всё равно ни за что не поверю, что ты что-то слышишь!       И снова будто чей-то маленький кулачок с силой стукнул его изнутри, заставив скривиться и заскрипеть зубами.       — Видишь? Даже он тебе говорит, что хватит уже валяться, — усмехнулся Рюдзаки.       — Это уже преступный сговор какой-то… Да ладно, ладно, уже встаю, — Лайт, закряхтев, сел на край постели, одёргивая футболку и поглаживая живот. И вздрогнул, когда одна нехорошая мысль настигла его и неожиданно больно ужалила. Омега растерянно посмотрел на супруга. — Кстати… А у него ведь ещё нет имени. То, что это мальчик, мы с тобой вроде как выяснили, а вот как назвать, даже не пытались пока обсуждать…       — У нас как раз будет время придумать, — беззаботно ответил Рюдзаки. — Целое Рождество.       Лайт улыбнулся. Как чувствуется, имя ребёнка тоже ещё встанет им немалым количеством споров. Они оба ведь крайне упрямы и будут отстаивать своё мнение до последнего. А то, что мнения разойдутся, даже сомнению подвергать не приходится.       — Рюдзаки! Ну чего ты там застыл?       Лайт, на ходу застёгивая куртку, обернулся, недоуменно глядя на супруга. Рюдзаки стоял возле двери, ведущей в подъезд, и наблюдал за омегой непроницаемым взглядом поблёскивающих тёмных глаз. Услышав возглас парня, альфа встряхнулся, как будто его внезапно разбудили, и подошёл к возлюбленному, приобняв его за талию.       — Что? Ну давай, скажи мне в очередной раз, какая я прелесть, — Лайт обхватил руками его лицо и легонько потряс головой, сбрасывая с рыжих волос упавшие на них мелкие снежинки. — Сейчас это в тему будет. Ну?       Рюдзаки молча натянул ему на голову мягкую шапку с отворотом, надвинув её почти на самый лоб. Лайт от изумления аж поперхнулся и закашлялся.       — Эй, ты чего это? — попытался было возмутиться он.       — Ты шапку забыл надеть. Холодно же, простудишься, — Рюдзаки осторожно поправил головной убор, выпуская из-под него длинную рыжую чёлку и натягивая на уши, после чего улыбнулся и обнял омегу. — Вот теперь всё нормально. Пойдём.       Лайт настолько оторопел, что даже не нашёл в себе сил возражать, хотя вообще-то он шапки терпеть не мог, считая, что головные уборы портят ему причёску, максимум, на что омега соглашался — это накинуть капюшон. Он растерянно прижался к плечу супруга и вдруг засмеялся.       — Настоящая любовь, да?       — А как же? — Рюдзаки чмокнул его в нос. — И кстати, в шапочке ты действительно прелесть.       И совсем не удивился, когда Лайт покраснел и отвёл в сторону глаза. Сегодня же канун Рождества — а как известно, в это время ничего не бывает так, как обычно.